Лана обернулась и увидела Дэна, склонившегося над раненой Шанкьяхти. Ну, конечно, в первую очередь все, что угодно, лишь бы не Лана! Он, почувствовав взгляд, повернулся в ее сторону — в глазах плескалась знакомая тьма. Зачем он так смотрит? Зачем продолжает делать ей больно?
— Дэ-эн, — губы скривились в плаксивой улыбке.
Он отпустил пришедшую в себя Шанкьяхти и поднялся. В голове голосом Дерека зазвучали строки из энциклопедии творцов: «Если Ключ умирает раньше своего Хранителя, приобретенная после ритуала сила сохраняется. В последний раз подобное случилось с ныне Верховным Творцом Лин Веем».
— Дэ-эн, зачем ты уходил в Лабиринт Смерти?!
Дэн вздохнул и зашагал к ней навстречу.
— Отвечай! — заорала Лана, и тьма оцарапала охрипшее вдруг горло. — Отвечай правду! Я пойму, если ты солжешь! ЗАЧЕМ ТЫ УХОДИЛ В ЛАБИРИНТ СМЕРТИ?!
Он остановился, на мгновение прикрыл глаза. За его спиной Шанкьяхти медленно, но целеустремленно ползла к краю площадки, надеясь сбежать. Пусть пока барахтается — станет следующей. А потом… О, потом можно устроить кровавый дождь из доброжелательных творцов, например, из Конклава Огня.
— Зачем? — спросила Лана почти спокойно, почти безразлично, и только тогда Дэн ответил:
— Чтобы не становиться твоим Хранителем.
С губ сорвался оглушительный крик. Она прыгнула, выкидывая на лету крылья, покрытые все той же черной дымкой, что и тело. Но когда занесенная для удара рука начала опускаться, когтистая лапа схватила Лану за шиворот и легко вытряхнула из тела, как будто оно было одеждой, причем размеров на пять-семь больше.
С утратой тела пришло равнодушие. А демон встряхнул ее душу и возмущенно спросил:
— Кто вообще придумал эту поговорку: «Бьет — значит любит»? Бьет — значит хочет причинить боль! Хочет убить!
— Я и хотела, — призналась Лана. — Хотела его убить.
— Да я понял, — вздохнул демон и закрыл лицо свободной лапой. — Кажется, только я один и понимаю, что происходит…
Глава 37. Экзорцизм
Им должно было быть странно и неловко, но к удивлению Милы, диалог задался. По крайней мере, у них с Александрой Альбертовной. Она оказалась на редкость приятной женщиной. Ян же с Максом сидели молча и наблюдали за происходящим, как нашкодившие котята.
— Этот японский чай ни в какое сравнение не идёт с тем, что я обычно заказываю! — восхитилась Мила, отпивая из чашки ароматный горячий напиток.
— Да его и в Японии-то купить можно не везде. Я покупаю его в лавочке на другом конце города. Старик, владелец магазинчика, даже начал делать мне скидку, как постоянному покупателю.
— Можно мне будет заказать у вас такой? Я помешана на чаях. У меня дома целая полка ими завалена. Часть, правда, отведена под кофе, но это не важно.
— Конечно, милая. Я куплю для тебя и передам потом с Яном. — Александра Альбертовна покосилась на сына строгим взглядом. — Ты же передашь чай Миле?
— Да, мам, — отозвался Ян, и Мила чуть не рассмеялась.
Ей вдруг показалось, что Яну снова не больше шестнадцати. Только что он был серьезным и злым взрослым мужиком, а теперь на этой кухне при неполном воссоединении семьи и с одним лишним пассажиром, стал похож на мальчика, которого она помнила.
Ян заметил ее улыбку и бросил вопросительный взгляд. Брови слегка нахмурились, но уголки губ поползли верх. Мила мотнула головой, не желая пояснять свое поведение, потянулась к вазочке с конфетами.
— А вот эти конфеты, — она указала на горку сладостей в блестящих обертках, — очень вкусные. Мы с Ланой их очень любим. Обычно у нас не сходятся вкусы, но тут — стопроцентное попадание.
— Сашенька, можно мне тоже чаю? — Макс протянул чашку жене, и та встала, чтобы поухаживать за мужем. — Нужно же оценить, чем девочки балуются, когда не попадают в неприятности.
Мила хотела шутливо возмутиться, но завибрировавший в кармане телефон не дал этого сделать. На экранчике отобразилось фото Дэна, и она сразу ответила на звонок.
По взволнованному приветствию сразу поняла — случилось что-то не очень приятное. Наверное, на ее лице отразилась обеспокоенность, потому что все смотрели на нее с серьезными лицами. Когда она сбросила звонок, первым не выдержал Ян.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что стряслось?
— Дэн не сказал. Он просит как можно скорее телепортироваться в Шамбалу. Ему нужна моя помощь, — Мила посмотрела на Макса, — и ваша тоже.
Макс отложил в сторону так и не развернутую конфету.
— Да, идем.
— Я с вами, — Ян поднялся с места.
— Ну вот! — Александра Альбертовна всплеснула руками. — А мне, значит, тут одной?
— Мам, я тебе позвоню, как только узнаю, что произошло.
Ян поцеловал мать в щеку.
— Но если ничего страшного, то обещайте, что вернетесь назад.
Макс с Яном кивнули. Одновременно, одинаково. Мила опять улыбнулась. Как же они похожи, кто бы знал!
— Как только, так сразу, дорогая, — сказал Макс и начал описывать в воздухе руну телепортации. — Я тебе обязательно позвоню оттуда.
Дэн встретил их в коридоре. Выглядел он ещё хуже, чем говорил. У Милы внутри все похолодело.
«Эмпат… Это и дар, и проклятие».
— Лана… — произнес Дэн, и от этого стало совсем страшно. — Она за той дверью. Мила, мне нужна твоя помощь, но остальным придется подождать тут.
Мила ожидала, что Ян это проигнорирует и ломанется внутрь. Он всегда так делал, когда сестре грозила опасность, или она была больна, но в этот раз только спросил:
— Что с ней? — голос не дрожал. Он был спокоен как удав и это настораживало.
— У нее лихорадка. Лана вернула себе тень.
— Тень вернула? — Мила переспросила на автомате, просто потому, что это было так странно слышать.
— Да. И ее теперь нужно срочно подлатать, один я не тяну. Поможешь?
Мила кивнула и скользнула за дверь. За спиной послышался голос Дэна:
— Когда мы закончим, я расскажу подробнее. Подождите на том диванчике, ладно?
Мила не слушала. Ей как будто уши залило воском. Она подошла к кровати, на которой лежала подруга, и положила ладонь Лане на лоб. Закрыла глаза.
«Мальчики держатся. И я должна. Нельзя поддаваться панике».
Когда Дэн поравнялся с Милой, она тут же спросила.
— Откуда укусы?
Она не сразу поняла, что на теле — рваные раны. Так кусают не звери.
— Големы. Не могу вытравить яд. И отравляющее влияние тени нейтрализовать до конца не могу. Нужно, чтобы ты поработала. А я на подхвате.
Мила кивнула, взяла из рук Дэна кисточку и усмехнулась. Как часто она водила таким инструментом по холсту, а теперь он должен спасти жизнь Лане.
Руки почти не дрожали — только в самом начале, как это иногда бывает, когда делаешь первые неуверенные штрихи. Но с холстами проще — от узоров не зависит ничья жизнь, и на полотне от краски остается след. На теле Ланы не было ничего, кроме укусов, синяков и ушибов.
А еще — крови.
Было видно, что Дэн обтер ее, не мог, наверное, смотреть на этот ужас, пока пытался придать ее телу сил. Все это — внешнее — обычно убирается потом. Ни одной ссадины не останется, но сначала нужно устранить яд.
Мила вела кисточкой по обнаженному животу Ланы, пыталась не обращать внимания на Дэна, который впивался взглядом в каждое ее движение, и вела кисть дальше, выписывая незримые глазу витиеватые узоры. Она почувствовала себя интерном на операции. Ей часто приходилось кого-то подлатывать, но чтобы так серьезно — впервые.
Как только руна замкнулась, роспись на теле вспыхнула ярко-синим свечением. Тело Ланы выгнулось, руки раскинулись в стороны, а изо рта полились звуки, похожие на странный утробный крик, словно она ругалась или пыталась петь на незнакомом языке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Я как семинарист, впервые попавший на изгнание дьявола», — отстранившись от подруги, подумала Мила.
Дэн молча присел на край кровати и положил руки на обнаженный живот Ланы. С его пальцев сорвались золотистые нити, впитывающиеся в кожу, прошивающие чужие руны, меняющие их структуру и узор.
