Магазин братьев Майтени обанкротился без особого шума. Йозефа Хейнрих до последнего филлера выплатила долги своих сыновей, лишившись на старости лет всякой материальной опоры; на помощь внезапно оставшимся без хлеба братьям поднялась вся семья, близкие и дальние родственники. Енё снова устроился по торговой части, Беле же нашли место в страховой конторе; в улаживании денежных затруднений принял участие и Иштван Тот, муж Ольги Майтени, и дом на улице Кишмештер. Мария Риккль последними словами бранила внучку за то, что та выпустила из рук вожжи и доверила судьбу своей семьи «жеребцу»; не спохватилась, даже когда уже ясно было, что корабль вот-вот пойдет ко дну: она должна была при первых же тревожных признаках отстранить Белу вместе с его приятелями-нахлебниками и сама встать за прилавок, как стояли за прилавком и прабабка ее, и прапрабабка, — неужто в ней нет ни капли их крови? Но помочь Ленке она все-таки помогла, хотя сама при этом почти исчерпала свои сбережения; о том, что на исходе и ее жизненные ресурсы, купецкая дочь пока не знала. Илона и Маргит устраивают матери ужасную сцену, намекают на старческое слабоумие, которое-де побудило мать выложить Ленке чуть не все свои деньги, она и так выдала ее замуж как принцессу, а теперь сама вот-вот пойдет по миру. Но больше всех для семьи Майтени сделала Мелинда.
Незадолго до этих событий Мелинда получила небольшое наследство, один из родственников оставил ей немного земли и приличный виноградник с домом: землю — недалеко от Дебрецена, виноградники — в комитате Бихар. Узнав о банкротстве, она предложила племяннице воспользоваться ее домом: все равно он стоит пустой на горе, среди виноградников, и взрослым, и детям только на пользу будет тишина, хороший воздух; да и быть подальше от городских языков — это одно чего стоит. Знакомые, правда, ни словом не намекали на случившееся, даже держались с Майтени еще любезнее, но как раз это вынести было труднее, чем если бы встречные и поперечные говорили: «Ах, какая, право, жалость, что вы разорились!» Матушка ухватилась за предложение Мелинды; с момента банкротства она едва осмеливалась выходить на улицу, особенно боясь встречи с Йожефом, его реакции, боясь, что увидит насмешку на его лице — она даже в это время смотрела на все глазами Йожефа; ее ужасала осознанная теперь трагическая закономерность ее жизни: видимо, ей никогда не дано быть обеспеченной, ни от кого не зависящей, свободной. Из-за материальных лишений бросили ее родители, бедность стала причиной того, что она не могла принадлежать человеку, которого любила, — и вот теперь, когда, казалось, судьба готова была улыбнуться ей и — пусть взамен подлинной радости и любви — посулила хотя бы обеспеченное существование, счастье снова повернулось к ней спиной, и ей нечем будет даже ответить на презрительную улыбку Йожефа: мол, вот тебе и богатенькая жена бакалейщика, который до сих пор хоть состоянием обладал, кроме впалой груди и бацилл, а нынче осталась у него за душой только чахотка, и этого разорившегося торговца даже и не бросишь: некрасиво! Матушка упаковывает вещи, Пирошка возвращается жить на улицу Кишмештер; Ленке Яблонцаи с обоими Белами и Мелиндой уезжает на бихарский виноградник.
Выкрашенный в желтый цвет дом в стиле бидермейер состоит из двух комнат, меж ними находится выложенная кирпичом кухня, с очагом в углу. Одну комнату занимают супруги, во второй спят маленький Бела и Мелинда. Стоит май, теплый, полный ароматов; Ленке Яблонцаи набрасывает на веранде новеллу, когда до нее доносится разговор Белы Майтени и Мелинды. После краха торгового дела Майтени совсем пал духом; кашляя, задыхаясь, он твердит, что теперь он нищий и ничего не может дать семье, кроме черствого хлеба, так что Ленке ни к чему теперь считать своей обязанностью выносить его близость, и вообще ни к чему скрывать, что она не только не любит его, но просто-таки испытывает к нему острое отвращение. Матушка, глубоко возмущенная, вмешивается в разговор и сообщает Беле, что она по собственной воле стала его женой и останется ею, как бы он ни был болен, несчастен и нищ, их отношения носят не коммерческий характер. Со своим телом она ничего не может поделать, это ее беда, ее непоправимое несчастье, но это не должно мешать Беле пользоваться тем правом, которое дает ему закон. И вообще не нужно кричать, тем более плакать; какой смысл устраивать сцены: у нее есть диплом, она давно уже думает над тем, чтобы снова пойти в школу, она может и музыку преподавать — словом, если нужно, она счастлива будет разделить с ним его заботы. Охотнее всего она бы целиком взяла на себя обеспечение семьи, и надо бы ей давно было так и сделать. Майтени, вместо того чтобы поблагодарить матушку за готовность помочь ему, повернулся и молча выбежал из комнаты. Муж Ленке Яблонцаи к этому времени окончательно уверился в том, что все, чего бы он ни касался, рассыпается у него в руках, и не хватало еще, чтобы жена, которая в первый же день их свадебного путешествия снимала багаж, оказавшийся не под силу ему, ее мужу, — не хватало еще, чтобы Ленке теперь доказала, что уж она-то наверняка нашла бы выход из тупика. Так нет же, он не нуждается в том, чтобы она из чувства долга терпела его объятия, есть и кроме нее женщины на свете, пусть и не каждая из них — Ленке Яблонцаи.
В новом их жилище, на горе, среди виноградников, пока Бела Майтени в живительной атмосфере тишины и чистейшего воздуха быстро набирает силы в борьбе с болезнью, а Мелинда, гениальная повариха, изобретает такие волшебные блюда, что оба Белы, большой и маленький, встречают их восторженными аплодисментами, матушка становится свидетельницей еще одного чуда. Мелинда, врачевательница попавших под колеса собак и больных бездомных кошек, верная сиделка и защитница Сениора, преданный оруженосец Юниора, снабжающая его деньгами, не боящаяся ради брата материнских пощечин, — Мелинда нашла те магические слова, которые встретили отклик в униженной душе и в больном теле Белы Майтени. Летом 1913 года муж Ленке Яблонцаи не только получал диетическое питание и фрукты, солнечный свет и сухой чистый воздух, его не только успешно отвлекали от тяжелых дум старания остроумной, много знающей, заботливой женщины, которая даже подобрала ему приятелей из числа живущих в округе помещиков, — эта женщина еще и убедила его, что случившееся с ним — не такая уж непоправимая катастрофа, против злой силы обстоятельств не устоять и богатырю, пусть только оглянется вокруг: ведь мир полон несчастных, потерпевших поражение людей. В то лето Мелинда сфотографировалась; снимок показывает нам старую деву, неумолимо приближающуюся к сорока годам; из неумело сколотых в узел волос ее даже перед фотоаппаратом торчат шпильки. Руки ее жилисты, платье плохо скроено, она похожа на свою мать — невозможно вообразить, что женщина эта может стать предметом пылкой любви, что она и сама может испытать необузданную страсть; и тем не менее летом 1913 года Бела Майтени, у которого и денег уже нет, который несет в душе гнетущее сознание, что он приблизил кончину своей матери, тяжело заболевшей после банкротства сыновей и не сумевшей уже встать на ноги, который в это время переживает самый кризисный момент своей жизни, муж женщины, со стороны которой в течение всей их супружеской жизни он ощущал только вежливое доброжелательство и пассивное терпение, но ни в коем случае не любовь, — Бела Майтени самым недвусмысленным образом влюбляется в младшую сестру Юниора. Разница в возрасте между ними ровно десять лет: Бела Майтени появился на свет в 1882 году, Гизелла Яблонцаи — в 1872-м. Матушка сразу заметила зарождающуюся идиллию, которая быстро развивалась в серьезную страсть, и, как могла, помогала влюбленным: она совершала с маленьким Белой дальние прогулки, оберегала его от ситуаций, в которых наблюдательный ребенок мог бы заметить нечто такое, что ему не полагалось видеть и знать. С какой радостью она заявила бы своей тетке и мужу, что благословляет их союз, но сделать этого она не могла по нескольким причинам. Ленке Яблонцаи не могла начать бракоразводный процесс против разорившегося Белы Майтени — не могла бы сделать этого даже в том случае, если бы муж ее не столь тщательно скрывал свои отношения с Мелиндой; она не могла спровоцировать скандал и не могла допустить, чтобы в Дебрецене стали сплетничать хотя бы об одном из влюбленных. Если Мария Риккль узнает, что это старое помело, Мелинда, отбила мужа у собственной племянницы, если ей придется пережить историю почище, чем вся эпопея Юниора, Эммы Гачари и Хильды, старуха совсем сломается и не захочет даже выходить из дому; матушка просто не имела права так отягощать жизнь бабушки, которую она действительно любила и для которой была единственной отрадой. Если Бела найдет свое счастье с Мелиндой, а Мелинда с Белой и оба будут при этом достаточно тактичны, то, решила матушка, она будет молчать из жалости к ним обоим.
