15 июля в 18.00 московского времени наша делегация поездом выехала на родину. По дороге в Москву сделали кратковременную остановку в Бресте, осмотрели Брестскую крепость, затем поехали в Беловежскую Пущу, осмотрели и познакомились с этим замечательным, уникальным уголком природы и животного мира. Тут же был решен вопрос о созыве Пленума ЦК КПСС, где намечалось рассмотреть вопрос об итогах Варшавского совещания. 16 июля в 17.00 вся делегация поездом прибыла в Москву.
17 июля в 10 часов утра открылся Пленум ЦК, с докладом «Об итогах Варшавского совещания пяти социалистических стран» выступил Л. Брежнев. Доклад был острый, отражал действительную обстановку и политическую ситуацию в Чехословакии и его руководстве. Многие члены ЦК КПСС мало были информированы об истинном положении событий и все восприняли по-новому и с большой тревогой. На что мы, многие члены политбюро ЦК, были хорошо информированы и были участниками многих совещаний по чехословацкому вопросу, и то, когда в докладе Брежнева все было преподнесено в «едином политическом букете», временами становилось не по себе.
На пленуме чувствовались большая напряженность, политическое беспокойство. Все выступления по докладу были по-своему интересны и полезны. Говорили, что мое выступление тоже прозвучало довольно веско и внушительно, со знанием дела и глубокой оценкой политического состояния происходящих событий в Чехословакии и вытекающими из этого нашими задачами и решениями. По общей оценке пленум прошел хорошо, организованно: единодушно принято решение, одобряющее деятельность нашей делегации на Варшавском совещании. Л. Брежнев обстоятельно изложил весь ход совещания, все материалы и документы, которые были приняты на совещании. Умолчал только об острых вопросах, которые возникали на совещании нашей делегации с польской делегацией накануне открытия Варшавского совещания.
Пленум ЦК КПСС рекомендовал всем нацкомпартиям Союза, обкомам, крайкомам провести партийно-советские активы, на которых изложить все вопросы по итогам работы Пленума ЦК, Варшавского совещания, суть и значение письма пяти компартий социалистических стран к Президиуму ЦК КПЧ.
19 июля в Киеве состоялся областной и городской партийно-советский, хозяйственный актив с моей информацией-докладом о Варшавском совещании и об итогах Пленума ЦК КПСС. Для доклада информации у меня материалов, фактов было больше чем достаточно, и все свежие. Актив прошел живо, было задано много вопросов.
Поздно вечером я позвонил в Москву, доложил Л. Брежневу о прошедшем активе, он поинтересовался, какая реакция народа, какие были заданы вопросы. Я ему дал исчерпывающие ответы. В разговоре Брежнев мне сказал, что он мне днями, а возможно, завтра позвонит, и добавил: «Есть для тебя одно очень важное поручение». Я не стал уточнять вопроса, только сказал, что жду его звонка.
20 июля. Воскресенье. Я на работе, рассматриваю разнообразную почту, а ее за мое отсутствие накопилось очень много. Обстановка в мире, экономическая, политическая, идеологическая, социальная, очень напряженная, сложная и довольно противоречивая. Осложняются дела в Европе, и основная причина этого — опасные события в Чехословакии.
Усиливается антисоветская пропаганда в пограничных районах Дальнего Востока. Китай закупил в ФРГ в компании «Телефункен» 70 мощных радиопередающих станций и использует их для передачи на нас враждебной пропаганды. Китай на границе с нами сосредоточил свыше 70 дивизий, разрабатываются планы военных действий и крупных пограничных конфликтов. На нашу территорию засылают шпионов. Сосредоточивается особое внимание на внесение межнациональной розни, используя религиозные чувства населения. На нашу страну идет много радиопередач на молодежные темы. Китайцы пытаются дезориентировать, привить молодежи нигилизм.
Во второй половине дня мне из Москвы позвонил Л. Брежнев и сказал, что я срочно сегодня, 20 июля, должен вылететь в Будапешт, где у меня состоится встреча и беседа с Я. Кадаром: «Он тебе все расскажет, как тебе надо действовать». И добавил: «У тебя должна состояться встреча на Балатоне с Биляком. Он там отдыхает с группой чехословацких товарищей. Надо себя там вести осторожно, незаметно, чтобы не привлечь внимания остальных чехословаков. При встрече с Василем — действуй самостоятельно, ориентируйся по обстановке и настроению В. Биляка». Из Москвы в Киев в 13.00 вылетел специальный военно-транспортный самолет ВВС, на котором я должен лететь в Будапешт с посадкой на военном аэродроме нашей Южной группы войск. Со мной вылетают прикрепленные из КГБ, техник с приборами скрытой записи, мой помощник А. Пахаренко.
Из Бориспольского аэропорта вылетели в 17.00 на Будапешт. На военном аэродроме меня встречали представители военной администрации и представитель ЦК Венгерской партии. Была подана машина Кадара, чтобы не привлекать внимание посольской машиной, и меня никто не встречал из нашего посольства. После встречи с Кадаром я все же побывал в нашем посольстве, была встреча и беседа с послом Ф. Титовым и всем посольским корпусом. Они много рассказывали о реакции в Венгрии на чехословацкие события. В самой Венгрии было много своих трудностей, и Я. Кадару приходится немало лавировать.
Встреча с Я. Кадаром состоялась в здании ЦК, в его кабинете, при неизменном присутствии его симпатичной, обаятельной Нади. Настроение у Я. Кадара было хорошее, он меня уже ожидал. По поручению Л. Брежнева передал привет Кадару от Брежнева, Подгорного, Косыгина и всех членов политбюро. Кадар поблагодарил за переданные приветы и лучшие пожелания. Тут же мы с ним обговорили все вопросы о моей поездке на Балатон для встречи с В. Биляком. Для сопровождения меня Кадар выделил своего доверенного человека — заведующего отделом международных отношений ЦК ВСРП. «Разместитесь, — сказал Кадар, — на моей даче: это будет хорошим прикрытием. Вы мой гость. Что касается встречи с Биляком, то вы должны сами ориентироваться. Он знает, что вы должны прилететь в Будапешт и что вы должны быть на Балатоне, но когда и где должна состояться встреча, ему это неизвестно. Все это надо организовать на месте по приезде на Балатон».
По поручению Л. Брежнева я информировал Я. Кадара о прошедшем Пленуме ЦК КПСС и обсуждении его документов по стране, по республикам, краям и областям. На Пленуме ЦК КПСС деятельность нашей делегации на Варшавском совещании была одобрена. Кадар, в свою очередь, рассказал, что Президиум их ЦК только одобрил деятельность их делегации на Варшавском совещании. Он располагает данными, что в целом партия и народ поддерживают мероприятия, направленные на урегулирование положения в КПЧ и стране. Продолжая разговор, Кадар сказал: «Жалко, что чехословацкие товарищи до сих пор не понимают или не хотят понять всей серьезности и, главное, опасности для КПЧ и всей их страны».
Кадар рассказал мне, что он сегодня, 20 июля, утром около двух часов беседовал в ЦК с чехословацкими товарищами, в том числе и со Швесткой (редактором «Руде право»). «Разговор произошел случайно, при следующих обстоятельствах: наш редактор партийной газеты давно и хорошо знаком со Швесткой; они даже дружат между собой. На днях он с нашего разрешения посетил Прагу, имел там обстоятельные беседы на разных уровнях. Наш редактор пригласил Швестку приехать к нам в Будапешт пообщаться с журналистами и немного отдохнуть на Балатоне. Швестка сообщил, что в КПЧ и стране довольно сложная обстановка, и в самом ЦК, и в средствах массовой информации, где правые элементы захватили все ключевые позиции и успешно активизируют свою деятельность».
После длительной, но очень нужной и полезной с точки зрения выяснения всех позиций беседы с Я. Кадаром я выехал на Балатон. Прибыли мы туда уже в сумерках, было около 19.00 по местному времени. Разместились на личной даче Кадара. Домик небольшой, двухэтажный, довольно удобный и уютный, расположен на самом берегу озера. Балатон принял нас не очень дружелюбно, похолодало, дул сильный ветер, на озере вздымались желто-грязные волны, создавая большой шум. Я вышел на берег озера на прогулку с надеждой встретиться с В. Биляком, так как мне говорили венгерские товарищи, что он в это время делает прогулки. Хотя я и знал дачу, где Биляк расположился с семьей, зайти не решился, чтобы не привлечь внимания чехов.
Время шло, уже 21.00, а связь с Биляком не была установлена. Принял решение послать своих товарищей, прибывших со мной вместе, А. Пахаренко и К. Глушко в клуб посмотреть Биляка. Они мне доложили, что Биляк там, и они, чехословаки и венгры, ведут между собой какую-то горячую, оживленную беседу. Пришлось прибегнуть к помощи венгерского товарища, прикрепленного ко мне Я. Кадаром, он пошел в клуб и незаметно сообщил Биляку, что я приехал и жду его встречи у дачи Кадара. Но Биляк попросил назначить встречу на берегу озера в 22.00.
