литературный салон Фёдора Сологуба и его жены Анастасии Чеботаревской, совершил с ними гастрольное турне по городам России. Вослед Сологубу он устремлялся в поэтический полёт «на грёзовом автомобиле», повторяя буквально его формулу «Я Бог таинственного мира»: «Я царь страны несуществующей».
Поклонение Мирре Лохвицкой в стране Миррэлии стало частью не только творческого, но и биографического мифа. Для Северянина идеальная ипостась его существования, его «грёзовое царство» открывается в земном ореоле, через очарование поэзией Мирры Лохвицкой, природой и любовью.
Образ утопической страны упоминается в ряде стихотворений Северянина, например, «В Миррэлии» (1912) как вполне реальный. «В лесах безразумной Миррэлии / Цветут лазоревые сливы», здесь «бродяга-менестрель» ловит стремительных форелей, его душа «влечётся к средоточью».
Наблюдая повторяемость природного цикла, поэт ощущает не сологубовский «тёмный смертный сон», а вдохновение и восторг: «Пылай, что льдисто заморожено! / Смерть, умирай, навеки сгиня!»
Читатели жизнелюбивой, витальной поэзии Северянина настолько ясно видели страну его поэтических грёз, что по карте искали её координаты. Поэт иронизировал над уподоблением дачного посёлка Луга его поэтическому творению — Миррэлии:
Миррэлия — грёза о юге Сквозь северный мой кабинет. Миррэлия — может быть в Луге. Но Луги в Миррэлии нет!..
В письме Августе Барановой от 12 июня 1922 года Северянин разъяснял смысл придуманной им страны: «Так Вы полагаете, что Миррэлия на Готланде? (остров в Балтийском море, принадлежащий Швеции. — В. Т., Н. Ш.-Г). Не слишком ли это определённо для призрачного?.. О, дорогая и любимая, светло и дружески скажу словами Св[ятой] Мирры: “Всё то, что выше жизни, зовётся сном...”»
«Призрачное» как понятие в поэтике Игоря Северянина было связано с мистическим миром Сологуба. Сны и мечтания сближали его с творчеством Лохвицкой. Между этими двумя полюсами находилось «грёзовое царство» Северянина.
Я — царь страны несуществующей, Страны, где имени мне нет... Душой, созвездия колдующей, Витаю я среди планет. Я, интуит с душой мимозовой, Постиг бессмертия процесс. В моей стране есть терем грёзовый Для намагниченных принцесс...
Определяющими чертами поэтической страны Северянина становятся «безразумность» и «грёзовость». Два неологизма образованы поэтом с целью подчеркнуть иррациональность создаваемой утопии, интуитивность её постижения (безразумность — отрицает разум и разумность. Грёзовость, грёзовый — от «грёза» как видение, мираж).
О ты, Миррэлия моя! — Полустрана, полувиденье! В тебе лишь ощущаю я Земли небесное волненье...
Поэт намеревается идти «...в природу, как в обитель / Петь свой осмеянный устав», уйти на милый север, под зеленоглазое небо, от громких улиц к лесам... «Ивановка», Дылицы, Тойла, где часто проводил лето Северянин, становятся его Идеальной Идиллией, источником поэтических образов Миррэлии.
Критик и поэт Дмитрий Крючков обещал читателям: «Спасение придёт — через рукоплескания толпы до Северянина долетит шум клёнов, аромат родимых “Дылиц”, где он создавал свои утренние, очаровательные песни. Сад, зачарованный сад — его царство; его, принца Миррэлии, ждёт покинутый трон, в чаще, в сплетении ветвей и шорохе листьев».
Но Миррэлия — не рай земной, она рождена поэтом в сопротивлении рациональному миру цивилизации, который «мертвее, безнадёжнее могил». Его олицетворением выступает «преступный город — убийца вдохновенья», «порывов светлых, воздуха и грёз». В стихотворении «Carte-postale» (1912) поэт мечтает уехать из Петербурга:
Сегодня я плакал: хотелось сирени, — В природе теперь благодать! Но в поезде надо, и не было денег, — И нечего было продать... Гулять же по городу — видеть автобус, Лицо проститутки, трамвай... Но это же гадость! Тогда я взял глобус И, в грёзах, поехал в Китай.
Поэтическое преобразование реального мира в «Миррэлию» нивелировало ценности окружающего, поэтому в поэзии Северянина появляется ирония, травестирование символистских образов. Сологуб видит трагизм действительности и в противовес реальности создаёт иной, эстетический, мир. В творчестве Северянина жизнь многообразно воспета во всех её проявлениях и открытая социальная рефлексия чрезвычайно редка — это стихи о войне («Монументальные моменты», «Револьверы революции»), о судьбе послереволюционной России («Запевка», «Отечества лишённый»), Именно в разгар мировой войны и революции Северянин написал цикл баллад и кэнзелей, вошедших в сборник «Миррэлия». Поэт острее чувствует необходимость в мечте: «Да, не любить тебя нельзя, / Как жизнь, как май, как вдохновенье!» Противостоя внешним обстоятельствам («прозе жизни»), Игорь Северянин сохраняет свой творческий мир: «А потому — Миррэлия — как грёза, — Взамен всех проз!..»
«Кроме звёзд и Миррэлии ничего в мире нет!» — убеждён Северянин. В этой стране невозможна война, «потому что Миррэлия не видна никому...». Но поэт стремится приоткрыть завесу фантазии:
