один — смерть.
— Уилли, дайте мне руку,— осторожно попросил Амфортас.
— Которую? — спросил дворник.
— Любую. Дайте левую.
Дворник повиновался.
Молодой врач с обидой поглядел на Амфортаса.
— Я это уже делал.,— слегка раздраженно сообщил он.
— Я просто хочу еще разок повторить,— успокоил его Амфортас.
Он положил указательный и средний палец левой руки на ладонь дворника, а большой палец правой руки — на его запястье, потом надавил ими на руку больного и начал описывать на его ладони круги. Кисть дворника подхватила эти движения и послушно повторяла их.
Амфортас прекратил колдовать над рукой пациента и отпустил ее.
— Спасибо, Уилли.
— Не за что, сэр.
— Вы только не волнуйтесь.
— Хорошо, сэр.
В половине десятого Амфортас и его молодой коллега уже стояли около кофейного автомата у входа в психиатрическое отделение. Они обсуждали диагнозы, уточняли детали некоторых заболеваний и не забывали о вновь поступивших пациентах. Когда очередь дошла до дворника, врачи пришли к единодушному заключению.
— Я уже заказал компьютерную томографию,— сообщил молодой коллега.
Амфортас согласно кивнул. Только с помощью томографии можно было с уверенностью констатировать, что имеется поражение мозга и оно переходит в свою заключительную стадию.
— Надо бы на всякий случай забронировать операционную,— предложил Амфортас. Даже на этом этапе хирургическое вмешательство еще могло спасти Уилли жизнь.
Когда молодой врач начал рассказывать о девушке, у которой он подозревал менингит, Амфортас внезапно напрягся, черты его лица словно заострились и огрубели. Помощник заметил эту резкую перемену, но не придал ей особого значения, ибо знал, что невропатологи вообще отличаются интровертностью и весьма необщительны. Короче, люди со странностями. Поэтому молодой доктор тут же отнес такое поведение своего шефа именно на сей счет. При этом он подумал, что Амфортас, вероятно, расстроен. Ведь девушка еще слишком молода, и досадно, что ее ожидает либо полная инвалидность, либо мучительная смерть.
— А как продвигаются ваши исследования, Винсент?
Молодой врач уже допил свой кофе и, смяв пластиковый стаканчик, швырнул его в урну. Выходя за пределы отделения, где пациенты уже не могли их слышать, врачи, как правило, отбрасывали все формальности.
Амфортас пожал плечами. Мимо прошла медсестра. Она катила перед собой тележку с лекарствами. Амфортас некоторое время наблюдал за ней. Его безразличие начинало раздражать помощника.
— Сколько вы уже этим занимаетесь? — не унимался тот, пытаясь преодолеть возвышающийся между ними барьер отчуждения.
— Три года,— ответил Амфортас.
— И есть какие-нибудь результаты?
— Никаких.
Амфортас попросил своего помощника внести последние замечания в некоторые истории болезней, и тот оставил наконец очередную попытку сблизиться с шефом.
В десять часов Амфортас вместе с другими врачами совершил основной обход, а конференцию для медперсонала решили перенести на двенадцать.
Заведующий отделением невропатологии читал, лекцию о рассеянном склерозе. Молодые врачи и студенты медицинского колледжа столпились у дверей лекционного зала и почти ничего не слышали. Так же как и Амфортас, сидевший прямо перед носом лектора. Он просто не слушал его.
После лекции состоялась дискуссия, переросшая вскоре в жаркие дебаты. Темой, однако, как ни странно, стали внутренние конфликты между различными отделениями больницы. И когда Амфортас произнес: «Извините, мне надо на минутку выйти» — и вышел, никто не заметил, что он так и не вернулся назад.
Дискуссия закончилась, когда заведующий отделением вдруг разъяренно крикнул:
— И, черт возьми, мне уже опостылели здесь, в больнице, ваши пьяные физиономии. Или срочно приходите в себя, или на пушечный выстрел не приближайтесь к палатам, дьявол вас побери!
Последнее замечание слышали уже все, включая стажеров и студентов.
Амфортас вернулся в палату 411. Девушка, больная менингитом, сидела на кровати и не сводила глаз с голубого экрана телевизора, вмонтированного в противоположную стену. Она то и дело щелкала пультом, переключаясь с программы на программу. Когда вошел Амфортас, пациентка скосила глаза в его сторону. Голову она уже не поворачивала. Болезнь стремительно прогрессировала, и любое, даже незначительное, движение причиняло девушке нестерпимую боль.
— Здравствуйте, доктор.
Она нажала очередную кнопку на пульте, и экран, вспыхнув, погас.
— Нет-нет, не выключай,— быстро сказал Амфортас.
Теперь она уставилась на пустой экран.
— Все равно сейчас нет ничего интересного.
Он стоял возле кровати и рассматривал девушку. Личико ее покрывали веснушки, а на голове торчал смешной хвостик.
— Тебе хорошо здесь? — спросил Амфортас.
Она пожала плечами.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался он.
— Надоело.— Девушка снова скосила глаза в его сторону. И улыбнулась. Врач тут же заметил темные мешки у нее под глазами.— Днем по телевизору никогда не бывает интересных передач.
—Ты хорошо спишь?
— Нет.
Амфортас взял личную карту и, заглянув в нее, увидел, что снотворное уже назначено.
— Мне дают какие-то таблетки, но они совсем не действуют,— пожаловалась девушка.
Амфортас положил карту на место. Когда он снова взглянул на пациентку, та неестественно изогнулась, едва сдерживая крик.
— Можно, я буду смотреть телевизор ночью? Я выключу звук.
— Я принесу тебе наушники,— пообещал Амфортас.— И никто, кроме тебя, ничего не услышит.
— Программы идут только до двух ночи,— с тоской в голосе поведала она.
Амфортас начал расспрашивать девушку, чем она раньше занималась.
— Я играла в теннис,
— Профессионалка?
— Да.
— А уроки давала?
Нет, уроков она не давала, а выступала на международных соревнованиях и колесила по всей стране.
— А место какое-нибудь занимаешь?
— Да, девятая ракетка.
— В стране?
— В мире.
— Прости мое невежество,— извинился он. И вдруг почувствовал озноб. Он ничего не мог пообещать ей.
А она все так же неподвижно сидела на кровати.
— Да, теперь останутся только воспоминания,— тихо произнесла девушка.
Амфортас почувствовал комок в горле. Ей все известно. Он пододвинул стул поближе к кровати и принялся расспрашивать девушку о теннисе. Казалось, что она немного приободрилась. Тогда врач присел на стул.
— Ну, в основном мне запомнились поездки во Францию и в Италию Правда, во Франции и соперниц-то подходящих не было. Там. я победила всех.
— А в Италии? — заинтересовался доктор.— С кем ты встречалась в финале?
Еще добрых полчаса они болтали о теннисе и о соревнованиях.
Взглянув на часы, Амфортас понял, что ему пора уходить. Девушка сразу же словно съежилась, втянула голову в плечи и безразличным взглядом уставилась в окно.
— Да-да, конечно, идите,— пробормотала она. И снова ушла в свою скорлупу.
— У тебя есть здесь родственники? осведомился врач.
