— Ради чего мы летели на Сиил-шид? Ты хочешь сказать нам, как одолеть вражеские «грибы»?
Человек рассмеялся голосом подполковника. Получилось очень похоже; так Симмонс смеялся, когда кто-то рассказывал ему смешную и в то же время грустную историю.
— Ты делишь мир как настоящий солдат, Рой: на друзей и врагов. Но мы на самом деле никак не можем быть ни вашими друзьями, ни врагами, потому что стоим совсем на другом этапе эволюции. Не может ведь майский жук, ползущий по тропинке, всерьез утверждать, что прошедший мимо человек является его врагом. Точно так же и наоборот. А что касается твоего «одолеть», то в данной ситуации можешь начисто стереть это слово из своей памяти — одолеть нас ни Человечество, ни Сейтхент, ни какая бы то ни было раса в Галактике не смогут, даже если объединят усилия. Майский жук, даже позвав на помощь своих приятелей муравья и стрекозу, вряд ли сможет сильно навредить человеку. Досадить — возможно, но не навредить.
— Нас много, — зачем-то сказал Симмонс обиженно. Он до сих пор был уверен, что теней (или кто там они на самом деле?) возможно уничтожить. Он верил, что залп планетных дестроеров по Офелии испарит всех пришельцев, благо разум в Галактике давно научился строить оружие поразительной разрушающей силы. Та армада, что стоит сейчас на дальней орбите захваченного мира, при желании может потушить Эпсилон Индейца — офелианскую звезду.
— И что с того? Я не говорю, что вы не сможете нас уничтожить теоретически. Например, если бы каждая тень позволила вам попасть в себя из мощного оружия, не сопротивляясь атаке, то, будь уверен, вы истребите нас — энергия наших тел не бесконечна. Однако мы не собираемся быть фигурками в таком тире.
— У Офелии стоит флот боевых кораблей. Каждый второй из них собственными силами может испепелить планету. — Симмонс по-прежнему был горд за солдат Человечества. Необоснованные угрозы и хвастовство он не принимал.
— Так почему же эти боевые корабли не смогли остановить посадку? Поверь мне на слово: если бы в будущем существовала вероятность залпа по планете, то весь ваш флот давно бы превратился в облако нейтрального газа, а населенные планеты Галактики — человеческие или какие-то ещё — разорвались на миллиарды мелких астероидов. — Человек с голосом подполковника тяжко вздохнул. — Давай прекратим бессмысленную демагогию о том, кто сильнее.
Симмонс порадовался, что последнее слово в этом вопросе осталось за ним. Кто бы ни был… чем бы ни был этот «гриб», всё равно приятно выиграть у него спор.
Человек снова рассмеялся. На этот раз громко, пронзительно. Казалось, он издевается над подполковником.
Когда приступ смеха прошел, тень взмахнула рукой. Мир вокруг поменялся так неожиданно, что Симмонс внутренне ойкнул. Белое сменилось на черное; яркое, светящееся облако, в котором находились собеседники, превратилось в холодный космос. Неподвижные искорки звёзд равнодушно смотрели на Симмонса из глубин пространства, кое-где обнаружились знакомые туманности и даже звезды. Вон та, например, яркая и красноватая — наверняка Мадор, видимый с поверхности Римана даже днём. Вокруг Мадора, вспомнил Симмонс, вращается только одна планета, похожая на комок снега. В переводе с языка каоли она так и называется: Снежная. А вон та, небольшая, почти незаметная, но тоже с красноватым отливом — это Бетельгейзе, сверхгигант в созвездии Ориона.
Тут же подполковник понял, что находится слишком далеко от Римана. Здесь другой рисунок звезд, здесь другие созвездия, даже свет от Мадора или огромной Бетельгейзе досюда может не доходить. Но Симмонс был отчего-то уверен, что верно угадал звезды.
Где я?
Точно в ответ перед глазами появилась планета. Под дымчатой сетью облаков, но не белых, а от чего-то грязно серых, Симмонс угадал знакомые очертания материков.
Офелия.
Тени видно не было. Её голос (точнее, голос Симмонса) пришёл сразу со всех сторон, будто тень и была космическим пространством, в котором болтался бестелесный подполковник.
— Ты очень упрям, солдат, — сказала она. — Так и быть, я покажу, чем может закончиться залп ваших крейсеров.
Теперь Симмонс заметил корабли. Их были сотни, разных. Все они располагались далеко, рассыпались в ровную сферу вокруг планеты. Даже примерные очертания вряд ли можно было разглядеть с такого расстояния. Но Симмонс, как и в случае со звездами, ясно знал, сколько кораблей вокруг планеты, какой из них где расположен, какому Флоту он принадлежит и так далее.
Например, вон тот длинный звездолет — линейный корабль «Ромул-2», приписанный к пограничному Флоту «Стражник» на границе с сектором Ка. Корабль повернулся к Офелии левым бортом, настроив на поверхность страшные магни-плазменные орудия. За ним, почти что скрытый планетарным шаром, парил ударный крейсер «Ярослав Мудрый». Он пришел к Офелии вместе с частью кораблей Флота «Надежда», охраняющего подступы Терры. Ближе всех был миноносец «Каппан», точная копия «Лазаруса». Его торпедные люки были открыты, ракетные системы приведены в боевую готовность.
Симмонс от неожиданности попытался втянуть несуществующую голову в несуществующие плечи, когда прямо рядом с ним на расстоянии вытянутой руки грозно проплыл огромный дестроер «Мегал», сопровождающийся сотнями вакуумных истребителей. Гигантская семиполосная пушка, нелепо торчащая из днища, мерцала облаком высокой энергии, готовая открыть огонь по первому приказу человека.
Вообще, в пространстве вокруг витал дух напряженности, нервозного ожидания; секунды растянулись и вяло сменяли друг друга.
Все ждали «время икс», момент, когда массированный залп двух с половиной сотен кораблей поставит жирную точку в истории космического тела, названного в незапамятные времена Офелией.
И это время, наконец, пришло. Секунды сразу же превратились в бешено скачущие мгновения, за ритмом которых невозможно уследить.
А космос превратился в плазменный ад.
Сотни орудий выстрелили одновременно. Пространство прочертили яркие нити стремительно мчащихся зарядов плазмы, до поры закапсулированной магнитными силами. Тысячи сверкающих в лучах солнца снарядов с ядерными, водородными, термическими и другими начинками хищно устремились к поверхности, уже заранее наведенные на багрово-красные «грибы» пришельцев.
Загорелась атмосфера. Плазменные шлейфы за импульсами орудий из белых — в безвоздушном пространстве — сменились на черные — в атмосфере. Опережая скорость звука, они вместе с длинными «сигарами» ракет и планетных бомб неслись навстречу разрушенным городам, выжженным равнинам, горящим лесам и волнующимся морям, рекам, полям, заводам… и кораблям теней.
Нет, Симмонс даже в самом страшном сне не видел такого.
Поверхность планеты пошла волнами, концентрическими окружностями, какие бывают, когда бросишь в воду камень. В тех местах, где плазма соприкоснулась с океанами, за долю секунды огромные массы воды превратились в пар, миллионы тонн, раскаленных до нескольких тысяч градусов, распались на составляющие атомы кислорода и водорода, на ионы этих атомов… океаны высохли моментально.
Суша вздыбилась. Чудовищной силы ударные волны вырывали из тела планеты огромные куски литосферных плит и бросали их за пределы атмосферы. Куски не успевали подняться на высоту больше километра, потому что словно таяли, испарялись, как и воды океанов.
В этот момент ударил «Мегал». Кажущийся только издалека тоненьким, а вблизи, рядом с Симмонсом, непомерно толстый луч на секунду соединил дестроер с планетой. Подполковник даже не успел определить, какого цвета был луч, как охнул и затрясся от увиденного: Офелия распадалась на части.
Это было похоже на зарождение новой звезды, но зарождение необычное. Из самого центра планеты в космос ударили яркие лучи света, тут же погасли, уступая место длинным протуберанцам, обнявшим и поглотившим в огне всё, что ещё не успело испариться.
Магма, подумал Симмонс. Магма всей своей массой вырвалась из-под тонкой поверхности, уничтожая сама себя.
Затем пространство словно пошло в дикий предсмертный пляс. Ударная волна оказалась настолько сильной, что полностью разрушила горячие массы обреченной планеты. Каких-то пару секунд красно-желтые протуберанцы ещё колыхались в дикой агонии, а после всё погасло.
Лишь багровая сфера обдала армаду слабым облаком пыли, угасая на глазах.
Планеты не существовало. На том месте, где только что была Офелия, находился космический вакуум, ничем не отличающийся от любого другого космического вакуума.
Если бы Симмонс мог чувствовать свое тело, то непременно обнаружил бы, что покрыт холодным потом и крупно дрожит. Ещё он закрыл бы глаза, не в силах наблюдать за гибелью целого мира.
Прошла долгая минута, растянувшаяся в тысячелетия, а затем подполковник почувствовал, как пространство наполнилось информационными сообщениями, точно он был неким приемником. Десятки, а потом и сотни голосов сообщали, что цель уничтожена, что корабли пришельцев не наблюдаются, что планета перестала существовать, что готовы ждать дальнейших распоряжений, что это самая страшная история в жизни Человечества, что жаль родственников всех погибших на Офелии, что обнаружен объект на месте планеты…
