Неожиданно в комнате появилась Утрата.
— Я услышала свое имя. Что вы здесь делаете? Опять какие-нибудь тайны?
Изабел взяла ее за руку.
— Послушай, детка, мы обсуждаем, что будет лучше для тебя в дальнейшем. Ты любишь музыку, где ты хочешь учиться? Можно ли начать обучение сейчас или нужно подождать, пока станешь старше?
— В пятнадцать лет можно поступить в лондонский музыкальный колледж, только это рановато.
— Чем бы ты хотела заняться, Утрата? — сказал Эдвин.
Она молчала.
— Я скажу вам, — пришла ей на выручку Аликс. — Я знаю, чего бы желала Утрата. До лета доучиться в школе и в течение этого времени заниматься со своей преподавательницей. По-настоящему, всерьез и, конечно, в открытую, с согласия родителей, то есть опекунов. А осенью начать обучение в Лондоне.
— Не говори так, — торопливо проговорила Утрата. — Это невозможно. Мне надо закончить образование — бабушка хочет, чтобы я поступила в университет. Она никогда не позволит мне оставить школу в следующем году, и особенно — учиться музыке. Ей также не понравится идея насчет Лондона — это же большой растленный город. Она мечтает запереть меня в каком-нибудь старинном женском колледже, где двери закрывают в девять часов вечера.
— Твоя бабушка неважно себя чувствует, Утрата, — произнес дедушка. — С ней было нелегко в эти праздники, у нее то, что врачи называют нервным срывом. Ей придется уехать на долгое время; вероятно, в другую страну. Так что именно тебе, твоей матери и дяде Солу, который является одним из попечителей наследства, предстоит принять решение о твоем будущем.
Утрата оживилась, ее глаза вспыхнули.
— Как вы думаете, может человек от счастья упасть в обморок? — воскликнула она.
— Ты не упадешь в обморок, — улыбнулась Джейн. — Садись, давай обсудим, где ты будешь жить в Лондоне. Ты всегда желанный гость у нас с Солом, но ему придется оставить свой пост, поэтому мы переезжаем жить в Дорсет. Мы будем очень рады, если ты станешь приезжать к нам на каникулы, — у тебя ведь будут каникулы в музыкальном колледже? Не нужно делать удивленное лицо, Сол, совсем не обязательно выглядеть глупее, чем ты есть.
Аликс не могла скрыть изумления. Пресвятые небеса, тетя Джейн явно взяла верх. Аликс подумала, что вскоре дом в Дорсете наполнится детскими голосами и топотом маленьких ног.
Аликс не знала, что Роукби передал Солу посылку, в которой оказались все ювелирные украшения, что он дарил Мэвис. «Кроме последней брошки, дорогой, — писала в письме Мэвис. — Я сохраню ее на память о старых временах».
— Дорогая Утрата, ты можешь жить у меня, в моей лондонской квартире, там много места. Но я работаю, и ты станешь скучать, — сказала Аликс.
— Утрата, а ты не хотела бы отправиться со мной в Штаты? Лидия говорит, что там есть преподаватели мирового уровня, — предложила Изабел.
— Ты живешь в Голливуде. Там нет преподавателей музыки.
— Нет, она имела в виду Нью-Йорк. Ты могла бы учиться там в колледже и приезжать в Калифорнию на каникулы.
— Все вдруг желают меня видеть! — воскликнула девочка.
— Тебе решать, Утрата, — промолвил дедушка. — А я позабочусь, чтобы попечители трастового фонда не чинили препятствий на твоем пути. Твой родной дом — здесь, в «Уинкрэге». Учись в Лондоне, Париже или Нью-Йорке и возвращайся сюда на каникулы. Разумеется, у пианистов бывают каникулы. Тебе понадобится хорошее фортепиано — об этом я тоже позабочусь.
Утрата порывисто обняла деда за шею.
— Дедушка, спасибо! Аликс права. Я бы хотела учиться в музыкальном колледже в Лондоне. Потом я могу на год или на два поехать за границу.
— Пожалуйста.
— А как же быть с Полли?
— Кто это? — спросила Изабел.
— Лошадь Утраты, — объяснил Эдвин.
— Она не сможет поехать с тобой в Лондон, — сказал сэр Генри. — Полли останется здесь, и Манго будет за ней ухаживать. А ты станешь на ней кататься, когда вернешься домой.
Глава шестьдесят третья
За окном поезда кружила и бушевала серая вьюга. Здесь же, в купе первого класса, зажженные над каждым из четырех широких, комфортабельных сидений лампы отбрасывали теплый, мягкий свет. Аликс и Хэл сидели вдвоем. Хэл дал проводнику щедрые чаевые, чтобы тот никого к ним не подсаживал.
— Сейчас не много путешествующих, сэр. Я имею в виду в Новый год да в такую погоду.
— Мы приезжаем на Юстонский?
— Да, но сомневаюсь, что поспеем точно по расписанию.
По коридору прошел стюард из вагона-ресторана, звоня в маленький гонг, созывая пассажиров к обеду. Аликс с Хэлом поднялись.
Она наслаждалась ощущением, что укутана, словно в кокон, в маленький мир, защищенный от внешнего ненастья. Хрустящая белая скатерть на столе, цветы в вазе, легкое звяканье серебряных приборов, мягкие, неслышные движения официантов в такт покачиванию вагона, ритмичный перестук колес на стыках рельсов, пронзительные сигнальные свистки, грохот, с каким состав проносился мимо полустанков, — все было привычно, обыденно, обнадеживающе.
Говорили же они о том, что осталось на севере и удалялось от них с каждой минутой.
— Как думаешь, Дафна даст свои акции Ники?
— Если его работа в компании пойдет успешно, как я надеюсь. В ином случае — нет. В том, что касается бизнеса, Дафна безжалостна.
— А ты хотел продать ей свои двадцать процентов?
— Для того чтобы она передала их Ники? Да, безусловно. Это дает ему прочное место в фирме, и хотя Питер никогда не простит Дафну, он будет весьма рад помощи Ники, когда страна выйдет из экономического спада.
Да, подумала Аликс, смакуя лососину, Дафна безжалостна. Что и говорить: справедливая крестная мать, но и суровая тоже.
— А я навсегда останусь для Питера человеком третьего сорта, — с горечью в голосе промолвил Хэл.
Аликс ласково коснулась его руки.
— Третьего сорта — никогда. Только не ты.
Официант убрал рыбу и подал мясное блюдо.
— Наверное, бабушка и Липп сейчас уже во Франции.
Некоторое время они ели в молчании. Официант принес сыр на десерт, и Аликс от морозной белизны «Уинкрэга» вернулась мыслями к мягкому уюту вагона-ресторана.
— Как по-твоему, Лидия согласится выйти замуж за Эдвина?
— Теперь, когда она чувствует, что у нее есть моральное преимущество, — да, выйдет.
— Моральное преимущество?
— До недавних пор их отношения напоминали историю о короле Кофетуа и Нищенке[54]. Теперь же многие проблемы разрешились и Лидия примет предложение Эдвина.
— Ты циник.
— А ты проявляешь странную склонность к сватовству. Выскажу предположение, что Эдвин с Лидией поселятся в «Уинкрэге» и составят компанию сэру Генри.
— Я была бы рада этому. Дедушке нравится Лидия.
— А Майкл и Сеси?
— Сеси не станет выходить за него. Она не может выйти замуж, не бросив медицинский факультет, а этого она не сделает ни ради кого. Но я думаю, они выработают свой modus vivendy[55].
— Майкл — хороший парень.
— Да. И Фредди тоже. Дедушка собирается нанести визит шефу Майкла, он одержим идеей инвестировать деньги в авиастроение.
— Похвально.
— Наверное, Изабел вряд ли выйдет замуж. Видимо, это еще одно наследие, оставленное дядей Джеком. А что до нее и Ньюмана, то он действительно только ее секретарь и не интересуется женщинами. Странно, Изабел — кинозвезда…
— У нее привлекательная внешность, есть талант, сила духа и решимость, сметающая все препятствия. Так что ничего удивительного.
Аликс, прищурившись, взглянула на Хэла.
— Ты и меня такой представляешь?
— Я вижу тебя осколком глыбы.
— Если бы, собираясь на север — провести Рождество и покататься по застывшему озеру, — я хоть на миг могла вообразить что-либо подобное, то забронировала бы номер в каком-нибудь благопристойном отеле в Торки[56].
— Лгунья. Ты не способна оставить скелеты мирно тлеть в своих шкафах. Пообедаешь со мной завтра? А потом, если хочешь, можем отправиться куда-нибудь потанцевать.
Пообедать, а потом потанцевать… Как обыденно, естественно это звучало — совсем в духе ее прежней жизни, до того как она поехала на родину. Впрочем, нет. Обед и танцы с приятным — даже более чем приятным — человеком и раньше не занимали много места в жизни Аликс. В «Уинкрэге» каждое движение, что она совершала, отслеживалось и контролировалось. Когда же Аликс обосновалась в Лондоне, то была морально порабощена Джоном, а он никогда не любил подобные развлечения. Они ходили в театр и, более часто, в кино — смотреть серьезные произведения, часто иностранных драматургов и режиссеров. А после Джона наступила ее легкомысленная пора, бездумная жизнь в толпе — лихорадочная, суматошная, не приносившая удовлетворения.
Как легко и приятно сидеть и болтать с Хэлом! Между ними возникла сильная эмоциональная связь, подкрепленная общностью пережитого и, не в последнюю очередь, общностью корней — от северных гор и озер. Оба они бежали со своей родины: Аликс — в Лондон, а Хэл — в Америку, где добился признания. Почему он предпочел держать эту часть своей жизни в тайне от родни? Вероятно, и Аликс поступила бы так же. Братья Хэла, Роджер и Питер, очень консервативны, он же по натуре игрок, искатель приключений, странствующий актер, человек богемы.
