практичное и конкретное. Но когда она сказала, что у них будет три месяца, чтобы поработать над чем угодно, никто из них не выбрал ничего, связанного с дизайном. Один создал графический роман, другой взялся за одежду. «Это правда любопытно, – сказала Модрак. – Что бы ни давило на наших учеников, будь то родители, экономика, или студенческие кредиты, – я думаю, что дело не в давлении. Мне кажется, что это как-то связано с их осознанием своей уникальности и способности сообщить миру нечто особенное. Они как будто отказались от этого».
С одной стороны иллюзия, с другой – паника. Художник Роджер Уайт цитирует своего коллегу, преподавателя Род-Айлендской школы дизайна, напоминая молодым художникам, что они должны принимать решения «на основе чего-то, помимо фантазии и паранойи». Но, как я понял, особой помощи от своих профессоров они не получают. Многие из последних не видят в студентах таких перспектив карьерного роста, с которыми стоило бы возиться. Другие просто не знают, как помочь; они начинали в совершенно другое время и в современных условиях так же невежественны, как и их студенты. Третьи практикуют такое же волшебное мышление, что и их ученики, утверждая, что если работы хороши, то их обязательно заметят. И, наконец, являются те, кто осознает, что все должно измениться, что они готовят учеников к миру, которого больше нет, – но, как сказала Коко Фуско, «им лень». Они преподают одни и те же курсы одним и тем же способом по двадцать-тридцать лет и не хотят вкладывать силы в то, чтобы делать что-то иначе.
Однако главная проблема состоит, похоже, в том, что все эти профессора как никто покупаются на романтический миф о чистоте, о голодном и одиноком гениальном художнике (они-то могут себе это позволить, у них ведь есть работа). Вообще, именно в таком смысле на преподавателях лежит основная ответственность за продвижение этого мифа, за появление целых поколений молодых художников, которые не знают, как относиться к деньгам, поскольку им велели вообще о них не думать. Неудивительно, что, согласно одному исследованию, 63 % студентов последних курсов заканчивают колледж с ощущением, что будут не в состоянии себя содержать.
* * *
Проблема сложна, и решить ее непросто – ни на практике, ни на философском уровне. В ней заключается центральный вопрос, поднятый и в этой книге: как сохранить свою душу в целости и при этом зарабатывать на жизнь как художник? Потому что многие школы решают задачу обучения учеников способам зарабатывания на жизнь искусством, избавляясь или от первого, или от последнего элемента этого уравнения: научить их обеспечивать себя, но либо без вдохновения, либо не в качестве творца.
Под первым вариантом я имею в виду капитуляцию перед рынком, превращение художественного образования в разновидность хваленой (а то и не особо хваленой) профессиональной подготовки. Нет ничего плохого в том, чтобы стать дизайнером продукции или графическим художником – и те и другие нужны миру, – и подобное решение совершенно не обязательно означает, что вы продаете душу. Нет ничего плохого в том, что студенты чувствуют себя так, будто у них нет вариантов. «Не все студенты обязаны быть радикалами, готовыми рисковать, или людьми, которые меняют мир, – сказала Ребекка Модрак, – но у вас должна быть хоть какая-то возможность представить себя в этой роли». Именно тогда, когда учреждения не предоставляют такой возможности, когда они обращаются со своими студентами как с виджетами, которые встраиваются в уже существующие рыночные слоты, они формируют молодых художников, которые наотрез отказываются воспринимать свою уникальность и особенности, которые слишком боятся быть интересными или странными, которые не позволяют себе вести себя как художники».
Есть еще один подход к подготовке студентов творческих специальностей к тому, чтобы зарабатывать на жизнь после окончания учебы: отказаться от идеи обеспечивать себя искусством. Таким образом, диплом художника – «универсальный», это программы обучения, которые готовят вас в широком смысле к чему угодно и ко всему сразу, что могло бы способствовать достижению успеха в карьере и самореализации в жизни. Я в целом поддерживаю эту идею (это также один из лучших аргументов в пользу диплома в области свободных искусств). Искусствоведческие программы, рассказал мне Стивен Пуллен, декан Школы искусств Университета долины Юта, крупного государственного учреждения, дадут вам широкий спектр неакадемических навыков. «В литературе есть множество подтверждений этому, – сказал он. – Творчество, воображение, сотрудничество, управление проектами, предпринимательское мышление – это вещи, которые встраиваются в те проекты, которыми студенты факультетов искусств занимаются в течение четырех лет. Они репетируют и ставят пьесы, концерты или сольные номера. Они делают выставки». Таким образом, говорит он, они осваивают новые навыки, «не осознавая этого».
Неакадемические навыки – штука эффективная: ликвидная и нужная повсюду. Линда Эссиг рассказала мне о том, как столкнулась с бывшей студенткой из Висконскинского университета, которая в настоящее время является менеджером по продукции крупной производственной фирмы. «Она не училась в бизнес-школе, – говорит Эссиг. – Но ей туда и не было нужно. У нее есть театральное образование: она знает, как управлять проектом от начала до конца, как работать с людьми, как общаться». Пуллен говорил, что его студенты могут продолжить профессиональную карьеру в области искусства или преподавания, «а может быть, они собираются получить более высокую степень в сфере искусств, а затем пойти на юридический или в бизнес-школу, и это тоже здорово». Так и есть – тем более что в мире уже слишком много непризнанных художников. Но это не решает проблемы, которую мы поднимаем. Это объясняет, как выпускники художественных школ могут зарабатывать на жизнь, но это проблема только для художественных школ, которые должны оправдывать свое существование. Для самих художников это ничего не объясняет.
Преодоление этих трудностей – подготовка студентов к работе в экономике искусства в том виде, в котором она существует на самом деле, без превращения художественной школы в школу торговли, – это большая проблема. Встреча с ней может начаться с чего-то простого, вроде курса профессиональной практики, разработанного Кэти Ляо, художницей, которая преподает в Государственном университете Миссури Вестерн, чтобы передать всю подноготную творчества: как написать заявку, как оценить свою работу, как связаться с галереями таким образом, чтобы заставить их действительно воспринимать вас всерьез, – вещи, которым она училась самостоятельно, когда после окончания университета в Вашингтоне «сидела и билась головой о стену» из-за отсутствия профессиональных знаний. Чем больше практических занятий, тем лучше. В орегонском Колледже искусств и ремесел (прекрасная маленькая школа, которая недавно вынужденно закрылась) от начала до конца ожидалось, что бакалавры будут устраивать свою выпускную выставку: определять местонахождение площадки за пределами кампуса, составлять и контролировать бюджет, заниматься рекламой и, несмотря на это, совершать открытия.
В более широком смысле учреждениям необходимо прекратить превращать программы по искусству в самодостаточные функциональные подразделения.
