на собственную спину, покрытую округлыми шрамами, в зеркале, он вспоминает о моментах страданий: как его, так и чужих.
316. Вот точное количество шрамов.
316 шрамов.
316 проявлений слабости.
316 наказаний.
Прошло уже четыре года с того дня, когда появился последний, но от ожидания ещё нескольких уродливых рисунков на спине избавиться так и не получилось. Они, кажется, болят до сих пор. Конечно, не так сильно, как тогда, когда отец нанёс первую рану, но от этого легче не становится.
– Папулечка, – улыбается сестра Гая, обняв отца. – Тут сейчас, как я погляжу, начнутся мужские разговоры, поэтому оставлю вас. Удачной беседы, братец!
«Пожалуйста, не оставляйте меня… Не оставляйте меня одного рядом с ним. Пожалуйста…»
Но сестра мыслей слышать не может. Она уже покидает двор.
– О чём ты думаешь?
Голос отца проходится по каждой косточке в теле. Каждая мышца невольно напрягается. Гаю иногда кажется, что отцу вовсе не нужно ни о чём спрашивать. Что он прекрасно проникает ему в голову и видит всё, о чём он когда-либо размышлял.
Гай наконец набирается смелости обернуться и взглянуть в ненавистное лицо Страха.
– Столько лет я провёл, обучая тебя одному-единственному правилу: не показывать слабости. – Лицо мужчины непроницаемо. Теперь это не то лицо, которое видела перед собой Каталина. – Слабость превратит тебя в жалкое подобие человека.
Гаю хочется сказать, что испытывать чувства вовсе не слабость. Но едва подобные мысли приходят ему в голову, как он отгоняет их прочь.
– Я вижу, что ты думаешь, – всё продолжает отец. – Вижу, что происходит в твоих чёртовых глазах, когда ты смотришь на неё.
Сердце сжимается от страха и отчаяния. И хоть лицо Гая остаётся спокойным, внутри кровоточит каждый капилляр и дрожит душа.
– Не смей, никчёмное ты создание, – шипит отец чуть ли не в ухо сыну. – Я готовил тебя. И ты не смеешь сейчас давать своей жалкой душонке вдруг вспомнить о совести. – Плечи Гая почти расслабляются, когда мужчина наконец отходит в сторону, продолжая при этом: – В нашем мире совести и жалости нет места. Ты мой наследник. Ты – Кровавый принц. Именно на тебя ляжет вся ответственность. Оправдай же своё прозвище. – Грубый хриплый голос отца звучит всё громче и громче: – Но как я могу быть уверен в тебе, если одна никчёмная девчонка способна поселить у тебя в сердце сомнения?! Я не потерплю этого, так и знай.
Он тычет пальцем в грудь сына, испепеляя взглядом, почти готовится дать ему пощёчину, ударить, повалить на землю, избить… Всё что угодно, чтобы наказать за проступок, за лишние мысли в голове. Но ему удаётся сдержаться и заменить желание причинить боль Гаю словами. А слова звучат так:
– Вспомни тот сгнивший кусок плоти. Вспомни, кто это сделал. А потом спроси себя: а оно того стоит?
И воспоминания бьются о голову страшными картинами. Они до сих пор преследуют Гая по ночам, снятся ему в кошмарах.
Он отчаянно опускает голову, молит голоса в ней заткнуться, чтобы они больше не напоминали ему о том ужасе, с которым когда-то столкнулся 16-летний мальчик. Чтобы отец сейчас исчез. Чтобы не было боли.
«Я устал. Я так устал…»
– Да, отец. – Голос сопровождается почти мёртвыми глазами. – Я завершу начатое. И больше ты во мне не усомнишься.
Мужчина фыркает:
– Закончи всё это. Пора закрыть эту тему.
А затем уходит к дому.
Глава 32
Когда я возвращаюсь домой, мама встречает меня с порога. А я совсем этому не удивляюсь. Ещё в машине чуяла, как она сидит и нервно ожидает моего возвращения, давно готовая закидать меня миллионами вопросов.
После того как я рассказываю ей о безупречных качествах отца Гая и прекрасных манерах его сестры, мама удовлетворённо выдыхает, словно впервые расслабившись.
Дома тихо. Горничные стараются не показываться, чтобы не тревожить трудящуюся в гостиной маму, уже успевшую выставить манекен и наложить на него куски ткани, что в будущем станут полноценными частями нового платья. Мне тоже не хочется особо её беспокоить, поэтому я спешу в свою комнату.
Но не успеваю я отойти от дверей, ведущих в гостиную, как мама меня внезапно окликает, а затем и рассказывает, что завтра мы едем к Дилану с Франческой в гости.
– У них, кстати, есть замечательная новость для нас, – накинув на манекен очередной кусочек материала, произносит мама.
В голове тут же резко выскакивает ярко светящаяся надпись, какие обычно подзывают клиентов в дорогие клубы или просто бары.
«Франческа беременна!»
Стоило бы мне ещё у неё уточнить, как кончилось дело с шантажистами.
– Здорово… – задумчиво протягиваю я. – Правда, я думала, они побудут на медовом месяце подольше.
– А зачем, если главной цели они уже достигли?
Мама усмехается, как бы показывая, что именно она подразумевает под своими словами.
– О боже! – восклицаю я, скрывая своё смущённое лицо ладонями. – Это же мой брат, мам! Зачем при мне-то?
– А будто ты не знаешь, как мы все появляемся на свет.
– Мам, прекрати! Ничего не хочу слышать!
Именно так может делать Мэри Норвуд, моя любимая мамочка. Сперва тычет тебя тем, как должны вести себя скромные женщины из нашего рода, а потом шутит непристойными намёками.
– Во сколько поедем? – спрашиваю я.
– Рано утром. Так что иди, выспись как следует. Мы проведём у них почти весь день.
– Зачем?
– Забыла нашу традицию?
– Постой… Ты ведь уже знаешь о том, что именно хочет рассказать Франческа, раз заговорила о традиции, я права?
Мама хихикает, и я шутливо качаю головой, поняв, что её ответ положительный.
Так всё правильно. Франческа беременна. Надеюсь, ребёнок от Дилана, а не результат её измены.
Решив оставить вопросы, никак меня не касающиеся, я действительно хочу уже подняться к себе в комнату и отдохнуть как следует. Обхожу манекен и крутящуюся вокруг него маму.
– Тогда я пойду спать, – говорю я, направляясь к ступенькам, ведущим наверх. – Спокойной ночи, мам.
Она улыбается мне и отвечает:
– Добрых снов, детка.
Когда я поднимаюсь в свою комнату, меня встречает прохладный ветер: я забыла закрыть окна. На улице трещат сверчки, на тёмном полотне неба видны редкие, слабо мигающие местами звёзды.
Мне не нужно много времени для того, чтобы откинуть одеяло и лечь в свою постель. Так я и поступаю.
* * *
Первое, что я чувствую, лёжа в кровати и открывая глаза, – кто-то нежно обнимает меня за талию. Это заставляет меня в полудрёме удивлённо повернуться назад.
– Привет, – шепчет Гай.
Вытаращив глаза, я едва не подскакиваю к потолку. И вся ситуация лишь ухудшается,
