и откидывает свой карандаш в сторону. — Твоя мать утверждает, что я безбожно слеп и не хочу замечать очевидного.
— Например?
Челюсть отца напрягается и он делает глубокий вдох.
— Что ты талантливый фотограф. Что я настолько погряз в своей работе и собственных целях, что теряю своих детей. Что я могу упустить момент, когда тебе больше не нужен будет отец и ты прекрасно со всем справишься сам. И что я пожалею об этом, но будет слишком поздно.
Отец поднимает голову и впервые за столько лет мы смотрим друг другу в глаза без желания что-либо доказать.
— И кажется с парой пунктов я действительно опоздал.
Я все еще стою на месте и сжимаю дверную ручку, с бешено колотящимся сердцем.
— Ты стал мужчиной, которому давно не нужно отцовское одобрение и помощь. Ты был рядом с сестрой, когда я воспринимал ее поведение, как обычный бунт против меня. Помог ей подняться и поддержал. Ты не просил денег, когда тебе было слишком сложно, а я был настолько горд, чтобы предложить тебе помощь.
Он невесело усмехается и складывает руки в замок.
— В этом мы с тобой и правда похожи. Я знаю, что нам еще предстоит долгий разговор, но я был бы не против начать с малого и приехать на твою выставку.
— В НьюЙорк? — глупо переспрашиваю я, вытаращив глаза.
— Если еще не поздно, то да.
Его голос звучит ровно и все же взгляд выдает нервозность и опасение. Похоже отец тоже не знает, чего от меня ожидать. Это первый наш разговор за столько лет.
— Нет. То есть да, приезжайте.
Отец кивает и вновь берет в руки карандаш.
— Тогда вернемся к чертежам.
Глава 47
Мира
Мы с мамой Богдана проходим в застекленную оранжерею и мне начинает казаться, что я готова выпрыгнуть из собственного тела. Сейчас я бы даже не возражала против компании Вики и ее вечной болтовни, лишь бы рядом оказался хоть кто-нибудь.
— Ты любишь цветы, Мирослава? — Анна Сергеевна нежно касается листьев неизвестного мне растения и оборачивается.
— Не могу сказать, что люблю, но и ничего против не имею. Дома у меня есть парочка цветов, уход за которыми вписывается в рабочий график.
Господи, что я несу?!
Анна Сергеевна улыбается.
— Присаживайся, — она подходит к круглому стеклянному столику по центру помещения и указывает на стул.
Мы устраиваемся рядом и мой пульс начинает зашкаливать.
— Понимаю, ты себя неуютно чувствуешь. Когда я была на твоем месте, то так нервничала, что показала себя не с самой лучшей стороны. Бабушка Богдана очень любила коллекционировать фарфоровые кружки, надо ли говорить, что я была так взвинчена, что разбила сразу три? — она смеется и откидывается на спинку стула.
— То есть если я что-нибудь разобью, то вы войдете в мое положение? — со смешком спрашиваю я.
— Безусловно. Несмотря на то, что я люблю свои цветы и никого сюда не пускаю, видеть улыбку собственного сына для меня гораздо важнее.
Чувствую, как к щекам приливает румянец, но все же мне становится легче.
Богдан описывал свою маму как милую и добрую женщину, которая похитит меня в первые же секунды нашей встречи и не отстанет пока не выведает все подробности нашей встречи. Он рассказывал о детстве и передрягах, в которых они побывали и как мама всегда их защищала. Но все же во мне присутствовал дикий страх перед этой встречей. Я привыкла к своим родителям, привыкла к их шуткам, поэтому находиться здесь, в совершенно новой для меня обстановке чертовски странно.
Глядя на этот большой дом, фарфоровые сервизы, хрусталь и дорогие машины я понимаю насколько наш мир с Богданом отличается. Здесь на семейном обеде присутствует официантка, а на десерт скорее всего что-то из высокой кухни. Я же привыкла к шумным разговорам на кухне, яркому смеху и разговорам до рассвета.
Пусть она с улыбкой на губах и теплым взглядом смотрит на меня, но все же я съеживаюсь и хочу прикрыть свои татуировки несмотря на то, что решила не притворяться.
— Знаешь, здесь я нахожу умиротворение, — Анна Сергеевна обводит взглядом цветы. — Сколько себя помню, я всегда любила ковыряться в земле, пересаживать цветы, подбирать нужный грунт, но это не значит, что все мои цветы выживали. Сначала Богдан с Викой отнимали все время.
— Представляю, — вырывается у меня, и я тут же захлопываю рот.
— Они даже близко не были ангелочками. Вечно ругались, спорили, что-то ломали. Да и сейчас ничего не изменилось.
Тут уж не поспоришь.
— Богдан гораздо терпеливее Вики. Она и трех секунд не могла усидеть на месте и если что-то натворила, то он всегда ее прикрывал. Вот они ругаются, а через секунду, стоит Вике заплакать или попасть в беду, Богдан уже рядом с ней.
Взгляд Анны Сергеевны становится задумчивым, будто она уносится в те времена, когда несносные близнецы были как сорвиголова.
— Они дополняют друг друга, — произношу я. — Там, где Богдану не хватает решимости, хоть это и странно звучит, Вика подталкивает его.
— Думаю, он не совсем с нами согласится, — она улыбается и переводит на меня взгляд. — Спасибо тебе.
Я, оторопев, смотрю на нее.
— Вика мне рассказала, что это ты уговорила Богдана дать нам еще один шанс.
— Я просто знаю, как порой нужны родители.
Она кивает и заправляет прядь темных волос за ухо.
— Мы всегда хотим блага для своих детей и порой не задумываемся, чего они хотят на самом деле.
— Простите за вопрос, но почему вы за столько лет не попытались встать на его сторону?
Уголки губ Анны Сергеевны опускаются, и она оглядывает комнату.
— Стыд и страх всегда идут рука об руку и иногда настолько берут верх, что гораздо проще им поддаться, чем принять правильное решение. Пойдем.
Она встает, и я следую за ней по узкому коридору из цветов. Мы останавливаемся около выхода из оранжереи. Анна Сергеевна прикрывает дверь, украшенную витражным стеклом, и я замечаю розарий. Все цветения уже обрезаны и из земли торчат небольшие ростки примерно по полметра.
Анна Сергеевна подходит к палисаднику и несмотря на то, что она в изящных лодочках, ступает на сырую землю и касается растения рукой. Наша одежда покрывается мокрыми крапинками от мороси, а в воздухе витает приятный аромат лесной свежести.
— Если розу вовремя не обрезать, то она может либо погибнуть и реанимировать ее будет крайне тяжело. Либо она превратится в шиповник. Колючий, обвивающий своими лозами все вокруг и не дающий возможности подобраться к нему. Можно его
