срубить и посадить на этом месте что-то новое, красивое, то, что будет радовать глаз. Зачем стараться, если можно заменить, правда?
Она оборачивается ко мне, и я неуверенно пожимаю плечами.
— Наши отношения с сыном похожи на куст шиповника. Богдан думает, что мы его заменили Викой и все больше выпускает свои колючки, при этом раня не только нас, но и самого себя.
Анна Сергеевна касается рукой верхушки растения.
— Я не могу его винить за это. Я думала если дам ему свободу, позволю самому решать, как ему быть и кем становиться, то сделаю лучше. Надеялась, что со временем углы сгладятся. Как видишь, я крупно ошиблась, — на ее губах играет грустная улыбка, но в голосе слышится надежда: — И все же даже колючки шиповника, могут вновь превратиться в прекрасную розу.
Она становится рядом со мной и берет мою руку в свою. Ее пальцы нежно сжимают мою ладонь.
— Богдан очень многое скрывает в себе, но одно я вижу четко — он любит тебя. Один его взгляд говорит об этом. И я благодарна тебе за то, что мой сын обрел то, чего ему так не хватало.
У меня перехватывает дыхание, и в ответ получается лишь кивнуть.
Мы возвращаемся в оранжерею и уже на самом выходе, Анна Сергеевна вдруг окликает меня:
— Мирослава.
Я оборачиваюсь к ней. Она берет овальный горшок, подходит ближе и протягивает растение.
Небольшое деревце, ствол которого перевязан тонкой проволокой, направляя каждую ветку в нужное направление.
— Это мирт. Очень капризное и строптивое растение. Чтобы его вырастить понадобится много терпения и веры в собственные силы.
Видимо меня выдает недоуменный взгляд, так как Анна Сергеевна тихо смеется.
— Не сдавайтесь. Знаю, порой бывает очень тяжело и жизнь преподносит такие сюрпризы, о которых ты даже не мог подумать, но не сдавайтесь. Направляйте друг друга, спорьте, выясняйте отношения. Любовь как этот мирт: она капризная и сбивает с толка, потому что иногда не знаешь, как поступить, но достаточно лишь немного изменить направление.
* * *
— Господи, Вика, — жалобно стонет Богдан и кидает в нее через стол салфеткой.
— Ты бы видела его лицо, когда на следующий день эта девочка, сказала, что Богдан теперь ее парень, — Вика заливается громким смехом.
— Это была твоя самая идиотская шутка, — недовольно бормочет он. — Как ты могла специально написать это признание в любви от моего имени? Кто так поступает с родным братом?
— А что мне оставалось делать? Ты запретил всем мальчикам ко мне приближаться, я же должна была как-то развлекаться.
— Так вот почему ты позвонил с просьбой забрать вас раньше? — спрашивает Анна Сергеевна, делая глоток вина.
— У меня не осталось выбора. Она преследовала меня за каждым поворотом.
От смеха у меня уже болят скулы, и я прикладываю ладони к щекам. Богдан закидывает руку на спинку моего стула и обнимает за плечи.
— И вообще ты должна быть мне благодарна, что я оберегал тебя от всяких неудачников, — бросает он сестре.
Вика накалывает на вилку кусочек утки и указывает ей на Богдана.
— Нам было по тринадцать лет. Ты сам был таким.
Они продолжают спорить, и мы все смеемся.
Ужин в семье Богдана проходит совсем не так, как я предполагала. Сначала между нами повисла напряженная атмосфера: никто из присутствующих не знал, как себя вести, но потом Вика начала рассказывать о детстве, вспоминать шалости и как оказалось о многом родители близнецов даже не подозревали. Она как клей соединяющий эту семью. Нашла подход к каждому и свела вместе.
Между Богданом и его отцом все еще чувствуется какое-то напряжение, но с каждым часом оно становится все меньше. Время близится к десяти вечера, а еще мы сидим за столом, отпуская теплые шутки. Я больше не чувствую себя скованно, хотя, когда ко мне обращается Даниил Олегович, я каждый раз невольно вздрагиваю, под его непроницаемым взглядом.
— Мирослава, скажи, а как поживают ваши родители с Максимом? Я так давно ничего не слышала о Диме и Ольге.
Опершись на край стола локтями, Анна Сергеевна складывает под подбородком руки.
— Хорошо. Они совсем недавно переехали поближе к нам.
Ее брови удивленно изгибаются.
— То есть они теперь живут здесь? — в ее голосе слышится волнение. — Я бы так хотела с ними встретиться.
— Думаю, мама тоже очень обрадуется. В любом случае ее внимание будет сконцентрировано на ком-то еще помимо нас с Максом.
— Если тебя не затруднит, не могла бы ты дать мне ее номер. Прошло столько лет.
Она улыбается, на секунду отводит взгляд, и я успеваю заметить, как она мельком смотрит на своего мужа.
— Что ж, время десерта уже давно прошло, но я приготовила малиновый пирог и не отпущу каждого из вас, пока вы не съедите по кусочку.
Анна Сергеевна встает из-за стола и принимается собирать посуду. Мы с Викой помогаем ей, составляя все на большой поднос. Она отпустила наемный персонал несколько часов назад так как больше не видела в нем необходимости.
Когда все грязные тарелки оказываются на подносе, Богдан поднимается и забирает его из рук матери. Она легонько касается его щеки ладонью в благодарственном жесте.
Когда раздается звонок в дверь, мы все переглядываемся. Уже довольно поздно и судя по взглядам родителей, они точно больше никого не ждали.
Даниил Олегович отодвигает стул, поправляет манжеты на рубашке и выходит из столовой. За счет того, что в доме стоит оглушительная тишина, до нас доносится тихий спор, а затем цокот каблуков.
Я оглядываюсь на Богдана и замечаю, как сжимаются его челюсти. Он опускает поднос с посудой на стол и впивается взглядом темных глаз в кого-то позади меня. Обернувшись, я вижу перед собой Таню.
— Добрый вечер, — произносит она с ослепительной улыбкой и ставит сумочку на стул рядом с Викой. — Я возвращалась домой и увидела, что у вас все еще горит свет. Не возражаете, если я присоединюсь?
Даже если бы кто-то был против, то это ее точно не остановило бы. Она садится на стул, откидывает светлые волосы за спину и взгляд ее зеленых глаз устремляется на Богдана.
Вика демонстративно фыркает и что-то бормочет себе под нос, Анна Сергеевна миролюбиво улыбается и предлагает ей чашку чая, а Даниил Олегович, вернувшись на свое место во главе стола, берет бокал с виски и делает глоток.
А я отчетливо понимаю, что сегодняшний вечер не закончится дегустацией малинового пирога и теплыми объятиями на прощание.
Глава 48
— Что ты тут
