Гарп увлекся предстоящей поездкой и с большей охотой говорил о будущих книгах.
Добрый знак, радовался Джон Вулф. Дженни с Робертой отвезли Гарпов в Бостон, откуда семейство летело самолетом в Нью-Йорк.
— Не бойся лететь, — напутствовала Гарпа мать. — Самолеты не падают.
— Господи Иисусе, мама, — сказал писатель. — Ты разве разбираешься в самолетах? Падают, как желуди с дуба.
— А ты сиди и всю дорогу маши руками, как крыльями, — шутливо посоветовала Данкену Роберта.
— Роберта, перестань пугать ребенка, — сказала Хелен.
— Я ни капельки не боюсь, — гордо заявил Данкен.
— Если папочка будет всю дорогу разглагольствовать, не упадете, — успокоила их Дженни.
— Если он будет разглагольствовать, мы никогда не приземлимся, — сказала Хелен. Мать и жена видели, что Гарп заводится.
— Если вы все не оставите меня в покое, — взорвался Гарп, — я буду всю дорогу портить воздух. И этот чертов самолет в конце концов лопнет по швам.
— Пиши чаще, — напомнила Дженни сыну.
— На этот раз, — пообещал Гарп, вспомнив милого старого Тинча и его последний вояж в Европу, — я не собираюсь ничего с-с-сочинять. Я буду все за-за-запоминать.
Мать и сын рассмеялись. И в глазах у Дженни блеснули слезы, но никто, кроме Гарпа, их не заметил. Он обнял мать и поцеловал на прощание. Роберта, в которой вновь обретенный пол разбудил прямо-таки бешеную страсть к поцелуям, перецеловала всех по нескольку раз.
— Боже, Роберта, — взмолился полузадушенный Гарп.
— Я присмотрю за нашей старушкой в ваше отсутствие, — пообещала Роберта, обняв Дженни могучей рукой бывшего правого крайнего. Рядом с Робертой мать вдруг показалась Гарпу совсем маленькой. И совершенно седой.
— Не надо мне никакого присмотра! — возмутилась Дженни.
— Мама у нас сама за всеми присматривает, — улыбнулся Гарп.
Хелен растроганно обняла Дженни: муж сказал сущую правду.
Из окошка самолета Гарп и Данкен видели, как Дженни с Робертой машут им с обзорной площадки для провожающих. В самолете произошла небольшая заминка с местами: Данкену захотелось сидеть у иллюминатора с левой стороны салона.
— С правой ничуть не хуже, — заметила стюардесса.
— Конечно, мисс, — ответил мальчуган с непринужденной улыбкой, — если у вас цел правый глаз.
Гарп был восхищен самообладанием сына.
Хелен с Дженни сидели по другую сторону прохода.
— Ты видишь бабушку? — спросила Хелен у сына.
— Вижу, — кивнул он, не отрываясь от иллюминатора.
На обзорную площадку вдруг высыпали провожающие. Дженни Филдз в неизменной белой униформе возвышалась над всеми чуть не на голову.
— Почему бабушка выше всех? — спросил у Гарпа удивленный Данкен. И Гарп сообразил: Роберта, словно ребенка, подняла его мать над головами провожающих.
— Ой, да ведь ее Роберта держит! — засмеялся Данкен.
Гарп глядел на мать, которую вознесли над толпой могучие руки Роберты; она махала ему, улыбаясь застенчивой и вместе с тем уверенной улыбкой, и растроганный Гарп не удержался и помахал в ответ, понимая, что она вряд ли видит его за толстым стеклом иллюминатора. Впервые мать показалась ему старой. Он отвернулся и поглядел через проход на Хелен, сидевшую с маленькой Дженни на руках.
— Ну вот мы и взлетели, — улыбнулась она мужу, и они крепко взялись за руки, когда самолет начал набирать высоту. Хелен очень боялась летать.
В Нью-Йорке Джон Вулф поселил их у себя. Гарп и Хелен с малышкой Дженни заняли его спальню, а сам хозяин любезно согласился разделить с Данкеном гостиную.
В тот вечер взрослые допоздна засиделись за ужином и изрядно налегли на коньяк. Гарп оживленно рассказывал Вулфу о своих замыслах — трех новых романах.
— Первый будет называться «Иллюзии моего отца», — говорил Гарп. — В нем я опишу многодетного отца-идеалиста. Этот отец все время сочиняет маленькие утопии для своих малышей. Когда они подросли, ему стало скучно, и он начал собирать небольшие коллекции. Но у него ничего не выходит. Тогда он пытается выступить с речью в ООН, но его всякий раз посылают к черту, потому что речь у него бредовая и все время об одном и том же. Он бросает эту затею и учреждает бесплатную больницу. Опять неудача. Тогда он решает организовать бесплатный национальный транспорт. Тем временем жена с ним разводится, дети вырастают — с одними все в порядке, другие получают от жизни затрещины. Всех их объединяет одно — убийственные воспоминания об идиотских утопиях, которые заменили им детство. В конце концов их отец становится губернатором Вермонта.
— Вермонта? — издатель решил, что ослышался.
— Ну да, Вермонта, — невозмутимо подтвердил Гарп. — Становится губернатором Вермонта, а мнит себя эдаким королем. В общем, опять утопия, понимаете?
— «Король Вермонта»! — встрепенулся Вулф. — Гениальное название.
— Нет, нет, не пойдет, — запротестовал Гарп. — С таким названием получится совсем другая книга. Ничего общего с моей. Ну, слушайте дальше. Вторую повесть я назову «Гибель Вермонта».
— Те же действующие лица? — хихикнула Хелен.
— Нет, конечно! — замотал головой Гарп. — Это будет совсем другая история. Про… про гибель Вермонта. Вот!
— Ну что ж, мне нравится, когда вещь соответствует названию, — кивнул Вулф.
— В тот год в Вермонте так и не наступила весна, — начал Гарп.
— В Вермонте вообще-то не бывает весны, — сказала Хелен.
— Не мешай, — нахмурился Гарп. — В тот год не наступило и лето. Представляете — вечная зима. В какой-то один день потеплело, набухли почки. Скажем, дело происходит в мае. Итак, в один из майских дней на деревьях набухли почки. Через день зазеленели листья. Еще через день пожелтели. Наступила осень. И в тот же день все листья опали.
— Укороченное лето, — Хелен едва сдерживала смех.
— Смешно, — согласился Гарп. — Но так уж вышло. И вот снова зима. Вечная зима.
— А люди как же? Умерли? — спросил Вулф.
— Насчет людей не знаю, — серьезно ответил Гарп. — Некоторые, конечно, покинут свои дома.
— Неплохая мысль, — сказала Хелен.
— Кто останется жить, а кто умрет. А может, и все умрут, — все так же серьезно рассуждал Гарп.
— И что все это означает? — опять спросил у него Вулф.
— Узнаю, когда дойду до конца, — сказал Гарп, и Хелен рассмеялась.
— А после того как все вымрут, начнется новый роман, — заметил Вулф.
— Да, и он будет называться «Заговор против исполина», — невозмутимо сообщил писатель.
— А мне-то казалось, так называется стихотворение Уоллеса Стивенса, — заметила Хелен.
— Ну да, конечно, — подтвердил Гарп и тут же прочел его наизусть:
«Заговор против исполина»
Первая девушка:— Когда этот дурень поедетНа кляче своей по округе,Бесшумно вперед побегу я,Пред ним аромат источаяЦветов неизвестных доселе.Посмотрим, каков он на деле.
Вторая девушка:— И я побегу перед дурнем,Над ним раздувая полотна,Что брызгами красок светятся,Размером не больше икринок.Пусть нити искуснейшей тканиРассудок затмят в исполине.
Третья девушка:— А я побегу перед дурнем,Смущая забавным пыхтеньем,Чтоб он над землею склонился.Я ж стану нашептывать в ухоСредь криков гортанных природыСладчайшие речи, что знаю,И тем простака доконаю.
— Чудесный стишок, — захлопала Хелен.
— Мой роман в трех частях, — гордо объявил Гарп.
— Первая девушка, Вторая девушка, Третья девушка, — закивал издатель.
— А что, исполин побежден? — улыбнулась Хелен.
— Разве его победишь? — сказал Гарп.
— Он у вас и правда исполин? — спросил Вулф.
— Я еще не решил, — пожал плечами Гарп.
— Наверное, это ты сам и есть, — Хелен лукаво посмотрела на мужа.
— Надеюсь, нет, — Гарп наморщил лоб.
— Я тоже очень надеюсь, — сказала Хелен.
— Знаете что, пусть этот роман будет первым, — посоветовал Вулф.
— Нет, лучше последним, — запротестовала жена.
— Последним логичнее написать «Гибель Вермонта», — не сдавался издатель.
— Да нет же. Последним должен быть «Заговор против исполина», — отрезал Гарп.
— Дай мне спокойно умереть, а потом пиши что хочешь, — взмолилась Хелен.
Компания разразилась хохотом.
— Но ведь их всего три? А дальше-то что? — спросил Вулф.
— А дальше я умираю, — замогильным голосом пропел Гарп. — И оставляю шесть книг. По-моему, достаточно для великого писателя.
Все снова расхохотались.
— Может, вы нам расскажете, как умрете? — разошелся Вулф.
— Об этом лучше не надо, — попросила Хелен. — Если ты скажешь, что разобьешься в самолете, — добавила она, обращаясь к мужу, — я тебе этого не прощу.
