— Ни в коем случае, — твердо возразил Мак-Наббс. — Неужели вы хотите, чтобы нас перебили поодиночке, хотите ослабить наши силы, хотите отдаться на милость этих злодеев? Если Мюльреди убит, то это непоправимое несчастье, но зачем же нам приносить вторую жертву? Мюльреди отправился, ибо на него пал жребий. Если бы жребий пал на меня, то отправился бы я, а не он, и не просил бы и не ждал бы ничьей помощи.
Майор был безусловно прав, удерживая Гленарвана и Джона Манглса. Было безумно и бесполезно искать матроса в такую темную ночь, в лесу, где притаились в засаде каторжники. Отряд Гленарвана насчитывал слишком мало людей, чтобы можно было рисковать еще чьей-нибудь жизнью.
Однако Гленарван, видимо, никак не мог согласиться с этими доводами. Рука его нервно сжимала карабин. Он ходил взад и вперед около фургона, прислушивался к малейшему шороху, вглядывался в зловещий мрак. Его терзала мысль, что один из близких ему людей лежит где-то смертельно раненный, всеми брошенный, тщетно взывая о помощи к тем, ради кого он рисковал жизнью. Мак-Наббс боялся, что ему не удастся удержать Гленарвана, если тот бросится под выстрелы Бена Джойса.
— Эдуард, — сказал он, — успокойтесь. Послушайте друга. Подумайте об Элен, о Мери Грант, обо всех, кто здесь остался. Куда вы пойдете? Где будете искать Мюльреди? На него напали не ближе чем в двух милях отсюда. На какой дороге? Какой тропой туда пробраться?
В эту минуту, как бы в ответ на слова майора, невдалеке раздался жалобный крик.
— Слышите? — воскликнул Гленарван.
Этот крик послышался с той стороны, откуда прозвучал выстрел, на расстоянии какой-нибудь четверти мили. Гленарван, оттолкнув Мак-Наббса, хотел уже бежать по тропе в лес, когда шагах в трехстах от фургона послышался голос:
— Помогите! Помогите!
Голос был жалобный, отчаянный. Джон Манглс и майор бросились вперед. Вскоре они заметили, что вдоль опушки леса ползет и жалобно стонет какой-то человек. Это был Мюльреди, раненый, умирающий. Когда товарищи подняли его, то почувствовали, что их руки мокры от крови.
Ливень усилился, ураган неистовствовал в вершинах сухостойных деревьев. Борясь с яростными порывами ветра, Гленарван, майор и Джон Манглс понесли Мюльреди к фургону.
Когда они внесли Мюльреди в фургон, то все встали. Паганель, Роберт, Вильсон и Олбинет вышли, а Элен уступила несчастному Мюльреди свою койку. Майор снял с матроса промокшую от крови и дождя куртку и обнаружил у него в правом боку рану, нанесенную кинжалом. Майор умело перевязал ее. Были ли задеты важные органы, этого сказать Мак-Наббс не мог. Из раны, то усиливаясь, то ослабевая, струилась алая кровь. Бледность и слабость раненого говорили о том, что ранение очень серьезное. Майор, обмыв предварительно рану свежей водой, наложил на нее плотный тампон из трута и нескольких слоев корпии, затем туго забинтовал. Ему удалось таким образом остановить кровотечение. Мюльреди повернули на здоровый бок, приподняли голову, и Элен дала ему выпить несколько глотков воды.
Через четверть часа раненый, лежавший все время неподвижно, пошевелился, глаза его приоткрылись, он зашептал какие-то бессвязные слова. Майор нагнулся и расслышал, как он несколько раз пробормотал:
— Сэр… письмо… Бен Джойс…
Майор повторил эти слова вслух и вопросительно взглянул на товарищей. Что хотел сказать Мюльреди? Бен Джойс напал на матроса. Но ради чего? Неужели с целью помешать добраться до «Дункана»? Письмо… Гленарван осмотрел карманы Мюльреди. Письма, адресованного Тому Остину, там не оказалось!
Ночь прошла в мучительном беспокойстве. Опасались за жизнь раненого. У него был сильный жар. Элен и Мери Грант, две сестры милосердия, не отходили от Мюльреди. Никогда еще ни за одним пациентом не ухаживали столь внимательно и никогда не проявляли большего сочувствия к нему.
Рассвело. Дождь перестал, но тяжелые тучи еще ползли по небу. Земля усеяна была обломками ветвей, глина размокла, и хотя фургон увяз еще не совсем, но подступ к нему стал труднее.
Джон Манглс, Паганель и Гленарван отправились на рассвете обследовать окрестности лагеря. Они пошли по тропе, еще обагренной кровью. Никаких признаков Бена Джойса и его шайки не было заметно. Дойдя до того места, где произошло нападение на матроса, они наткнулись на два трупа: то были бандиты, сраженные пулями Мюльреди. Один из них был кузнец из Блек-Пойнта. Предсмертный оскал его лица внушал ужас. Гленарван прекратил разведку — далеко отходить от лагеря было неблагоразумно.
Они вернулись к фургону, чрезвычайно озабоченные серьезностью положения.
— Нечего и думать о посылке второго гонца в Мельбурн, — сказал Гленарван.
— Тем не менее это необходимо сделать, сэр, — возразил Джон Манглс, — я попытаюсь добиться успеха там, где мой матрос потерпел неудачу.
— Нет, Джон, у вас нет даже лошади для этого путешествия в двести миль.
Действительно, лошадь Мюльреди, единственная оставшаяся у путешественников, исчезла. Была ли она убита злодеями, носилась ли, перепуганная, в этой пустыне, или, быть может, ее захватили каторжники?
— Во всяком случае, — сказал Гленарван, — разлучаться мы больше не будем. Подождем здесь неделю, две недели, пока спадет вода в Сноуи. Тогда, делая короткие переходы, мы дойдем до залива Туфолда и уже оттуда более безопасным путем пошлем «Дункану» приказ идти к восточному побережью.
— Это единственный выход, который нам остается, — согласился Паганель.
— Итак, друзья мои, — продолжал Гленарван, — повторяю: не надо больше разлучаться. Слишком опасно подвергать себя риску пробираться в одиночестве по этим дебрям, где бесчинствуют разбойники.
Гленарван был дважды прав, предлагая отказаться от новой попытки послать гонца в Мельбурн и решив терпеливо выжидать на берегу Сноуи понижения воды. Они находились в тридцати пяти милях от Делегита, первого пограничного городка провинции Новый Южный Уэльс. Там они найдут, конечно, средства передвижения к заливу Туфолда и оттуда отправят в Мельбурн телеграфный приказ о выходе «Дункана». Эти меры были разумны, но они запоздали. Не пошли Гленарван Мюльреди по дороге на Люкноу, скольких бед избежали бы они, не говоря уж о смертельной ране, нанесенной матросу!
Вернувшись в лагерь, Гленарван застал товарищей менее удрученными. У них возродилась надежда.
— Ему лучше, ему лучше! — крикнул Роберт, бросаясь к Гленарвану.
— Мюльреди лучше?
— Да, Эдуард, — ответила Элен. — У него был кризис. Наш матрос будет жить!
— Где Мак-Наббс? — спросил Гленарван.
— Он у него. Мюльреди хотел что-то сказать ему. Не надо им мешать.
Действительно, час назад раненый очнулся от забытья, температура у него упала. Придя в себя, Мюльреди тотчас же попросил позвать Гленарвана, а в случае его отсутствия — майора. Мак-Наббс, видя, насколько раненый ослабел, хотел запретить ему всякие разговоры, но Мюльреди энергично настаивал, и майору пришлось сдаться.
Их беседа длилась уже несколько минут, когда вернулся Гленарван. Оставалось только ждать доклада майора. Вскоре кожаные занавески раздвинулись, и показался Мак-Наббс. Он прошел в раскинутую под камедным деревом палатку, где его ждали друзья. Его обычно спокойное лицо теперь казалось сумрачным и озабоченным. Когда взгляд его падал на Элен и на Мери Грант, то в нем отражалась глубокая грусть.
Гленарван стал расспрашивать майора, и вот что Мак-Наббс сообщил ему.
Покинув лагерь, Мюльреди поехал по тропе, указанной ему Паганелем. Он ехал быстро, насколько это возможно было в ночном мраке. По его расчету, он проехал не менее двух миль, как вдруг несколько человек, как будто бы пять, бросились наперерез лошади. Конь встал на дыбы. Мюльреди выхватил револьвер и открыл огонь. Ему показалось, что двое упали. При вспышке выстрелов он узнал Бена Джойса. Больше Мюльреди ничего не видел. Он не успел до конца разрядить револьвер: сильный удар в бок сбросил его с седла, но сознания он не потерял. Убийцы же сочли его мертвым и начали его обшаривать. Он услышал, как один из разбойников сказал: «Наше письмо!» — «Давай сюда, — отозвался Бен Джойс. — Теперь «Дункан» наш!»
