– Так, – вынужден был согласиться гауптман. – И все равно мне это сильно не нравится! Слишком уж похоже на какую‑то уловку.
– Да брось, ну какая еще уловка? Нет, мы оба прекрасно знаем, как русские умеют воевать. Несколько лет войны многому научили и нас, и их. Но сейчас определенно не тот случай.
– Йохан, эти диверсанты разгромили штабы в двух поселках, уничтожили кучу солдат и техники, расстреляли – из наших же зениток! – аэродром да еще и ухитрились сбежать из плена! Этого мало?!
– Нет, не мало, – со всей серьезностью согласился обер‑лейтенант. – Но человеку свойственно ошибаться, каким бы замечательным солдатом он не был. И сейчас они ошиблись, посчитав себя в безопасности. Им слишком долго везло, вот они и расслабились, почти добравшись до цели. Глупо упускать подобную возможность.
– Упускать никто не собирается, вопрос только в том, как именно поступить. Ты предлагаешь подождать, а я бы ударил прямо сейчас. У них мало людей и боеприпасов, у нас и того, и другого в достатке. Как думаешь?
– Решение за вами, герр гауптман, – снова перешел на уставной язык Фишер. – Но перебить всех и сразу не удастся, позиция не слишком подходящая. В итоге придется охотиться за каждым из уцелевших по отдельности. Что нерационально и опасно: мы знаем, что это опытные солдаты. И свое оружие они вряд ли бросят, спасаясь бегством. Это не просматриваемая на добрый километр поверхность ледника и не голая скала, в лесу полно мест, где можно незаметно затаиться, в самый неожиданный момент выстрелив в спину или бросив под ноги гранату. Вы готовы столь глупо рисковать людьми? Я – нет.
– Хорошо, ты меня убедил. Наблюдаем и ждем. Хотя, мне по‑прежнему крайне не нравится происходящее, есть в нем что‑то неправильное.
Поколебавшись еще пару мгновений, гауптман Грубер решительно добавил:
– Йохан, отошли двоих стрелков вон туда, метров на двести восточнее, там как раз есть подходящее местечко, мы его проходили по пути сюда. Пускай замаскируются и глядят в оба. Если большевики разожгли костер, чтобы подать знак тем, кто идет им на помощь, парни успеют нас предупредить.
– Согласен, – не стал спорить обер‑лейтенант. – Обезопасить наши спины в любом случае необходимо. Пожалуй, схожу с ними сам, присмотрю позиции. Кстати, ты заметил, как одет один из них? Тот, который отходил в сторону, чтобы справить малую нужду? Немецкая каска и автомат, румынская шинель… любопытно, отчего он так странно вырядился?
– Заметил, – кивнул гауптман. – Это действительно странно. Вероятно, он один из тех, кто бежал из плена – вот и напялил то, что удалось добыть в бою. Или у тебя есть другие предположения?
– Нет, – помотал головой Фишер. – Полагаю, ты прав. Ладно, пойду, организую нашим вероятным гостям подобающую встречу…
****
Пулеметную позицию Ивченко все‑таки обнаружил – спасибо старшему лейтенанту, указавшему примерное направление. Замаскировались гитлеровцы мастерски, установив «эмгэ» под стволом поваленного бурей дерева, которых вокруг имелось великое множество. Застряв верхушкой в ветвях более крепкого соседа, проигравший спор с непогодой лесной исполин образовал причудливую конструкцию из гнилых сучьев, покрытого вездесущим мхом ствола и разросшегося за прошедшие годы кустарника. Оставшееся меж стволом и землей пространство примерно в полметра высотой практически идеально подходило для оборудования скрытой огневой позиции, с одной стороны, неплохо ее маскируя, с другой – не ограничивая секторов стрельбы.
Самих стрелков Николай в первый момент не разглядел – фашистов выдал раструб пламегасителя: в лесу любой чужеродный предмет заметен особо, природа не любит ограничений и геометрически‑выверенных форм. Остальное было уже делом техники. Спустя несколько секунд ефрейтор рассмотрел и пулеметчика. Не слишком четко, поскольку его лицо оказалось вымазанным какими‑то бурыми маскировочными пятнами и полосами, но вполне достаточно для прицельного выстрела. Второго номера снайпер пока не видел, но это и не имело особого значения. Выбьет первого – второй обязательно попытается занять его место, мигом угодив в прицел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ивченко ненадолго задумался: стрелять прямо сейчас – или немного обождать? Старший лейтенант однозначно приказал гасить пулеметчиков сразу по обнаружению, но хотелось бы и с вражеским командиром определиться. С другой стороны, пулемет для них – главная опасность. А старшего этих егерей – ну, или кто они там? – можно и по ходу дела вычислить, когда все закрутится, он в любом случае на месте сидеть не станет, и хоть как‑то себя проявит. Особенно, если Тапер и на самом деле начнет по‑немецки орать, требуя прекратить огонь. Не выдержит главный фриц такой непонятки, наверняка, хоть на секунду‑другую, да высунется, тут‑то он его и подловит. А пока работаем по первоначальному плану.
Медленно выдохнув, Николай плавно потянул спусковой крючок, благодаря присущему любому профессиональному снайперу чутью уже ЗНАЯ, что не промазал…
Первый выстрел начинающегося боя, как всегда и случается, прозвучал совершенно неожиданно. Понятно, что Степан его ждал, ни мгновения не сомневаясь в способности Ивченко обнаружить пулеметную позицию, но все равно чуть не месте не подскочил.
Получив пулю под срез каски, стрелок завалился набок, едва не опрокинув пулемет. Впадать в панику второй номер расчета не стал – два проведенных на фронте года подобному как‑то не способствуют. Карла, понятно, жаль, но это война. А на войне, как ни странно, убивают. Причем, с завидной постоянностью. Аккуратно разжав мертвые пальцы на рукоятке, он мягко оттолкнул камрада в сторону, изготавливая оружие к стрельбе. Ничего, сейчас фельдфебель Густав Мейер покажет, как воюют Gebirgsjäger! Указательный палец привычно лег на нижнюю выемку спускового крючка, отвечающую за автоматический огонь.
Последним, что он услышал, оказался срывающийся крик:
– Kamerad, schieß nicht! Wir gehören uns! Wir suchen russische Saboteure! Wir sind Ihre Hilfe![1]
Ни выстрелить, ни удивиться услышанному Густав уже не успел. Снайперская пуля навылет пробила его затянутый маскировочным чехлом защитный шлем. Заодно расплескав по стальным стенкам все то, что мгновением назад, собственно, и являлось фельдфебелем Мейером…
В следующую секунду вокруг стало очень шумно и смертельно опасно. Зарокотал пулемет Мелевича, свинцовой косой прочесывая заросли, где укрылись горные егеря. С обеих сторон гулко захлопали карабины, зашелестело несколько пистолетов‑пулеметов и автоматов. Тщательно подготовленная засада в мгновение ока превратилась в разбившийся на отдельные очаги хаотичный бой, в котором охотники внезапно стали дичью, а дичь – охотниками.
И лишь один человек сохранял прежнее спокойствие, плавно перемещая ствол винтовки и нащупывая перекрестием оптического прицела свою новую цель. Ефрейтор Ивченко был хорошим снайпером, даже очень хорошим. В противном случае он просто не прошел бы без единой царапины путь от Одессы до Крыма, и от Крыма до Новороссийска. Но Николай умел сохранять спокойствие в любой ситуации. Даже в той, когда по гнилому выворотню над твоей головой лупят вражеские пули, осыпая спину и голову мелкой трухой и клочьями сорванного мха, и непонятно, шальные ли они, или по тебе уже пристрелялся кто‑то из особо глазастых противников.
Поэтому у гауптмана Грубера и не оставалось особых шансов. Когда кто‑то из русских закричал, требуя прекратить огонь, Феликс откровенно замешкался, судорожно просчитывая непонятную ситуацию. На то, чтобы осознать , что услышанное не может быть правдой; что никаких своих в радиусе нескольких километров просто нет, он потратил непростительно много времени, почти две секунды. И это оказалось ошибкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но гораздо более страшной ошибкой стало то, что гауптман решил сменить позицию – разглядеть кричавшего со своего места он не мог никак, а разобраться в ситуации казалось крайне необходимым. Да и тот странный диверсант в немецкой каске и румынской шинели не шел из памяти. Вдруг они и на самом деле ошиблись, неким немыслимым образом столкнулись со своими?!
