Князья усиленно эксплуатируют вятичскую землю. Черниговская княгиня владеет в вятичской земле целым городом — Оболвом, доходы с которого поступают в ее распоряжение. Здесь же, очевидно, организуются княжеские и боярские латифундии, вчерне намечающиеся контуры будущих княжеств северной части земли вятичей, своеобразных государств-вотчин, наиболее полно отражающих путь складывания и развития подобного рода феодальных образований и укрепления власти князя, государя-вотчинника.
XII век является временем изживания старых общинных порядков. Вервь — семейная община типа южнославянской задруги (так ее характеризует Ф. Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»), как это показали последние исследования Б. Д. Грекова о XII в., — почти повсеместно эволюционирует в сельскую, территориальную общину, сохраняясь почти исключительно в составе последней.[941]
Из подобного утверждения, конечно, не следует делать вывода об исчезновении семейной общины. Семейно-общинная организация чрезвычайно живуча. Древняя клеточка социального организма — патриархальная большая семья, семейная община — сохраняется чрезвычайно долго, приспосабливается к феодальным отношениям, борется с ними и зачастую даже оказывается в состоянии преодолеть нажим феодала, превращая своих членов в своеобразное «среднее сословие» феодального общества. В целом ряде районов Северской земли большая семья, то ли входя в состав территориальной общины наряду с малыми семьями, то ли существуя самостоятельно в форме семейной общины (что, по-видимому, в позднейшее времена встречалось значительно реже), существует очень долго в качестве социальной организации сельского населения. Районом максимального распространения подобного рода социальных организмов являлись Любеч, Черниговское Полесье, частично Посемье, т. е. как раз те места, куда труднее всего было проникнуть феодалу, вынужденному в силу этого ограничиваться данью, слабо затрагивающей внутреннюю социально-экономическую структуру даннического населения, и где сохранению архаических форм хозяйства и общественной жизни способствовал замедленный в силу географических, природных условий, темп исторического развития. Характерно, что, несмотря на свою отсталость в XI и начале XII в., вятичи позднее не знали таких древних форм общественной жизни, ибо с середины XII в. их территория подверглась столь интенсивной феодальной колонизации, — проникшей в самые глухие уголки вятичских лесов, неся на острие меча феодальные отношения господства и подчинения, вотчинное землевладение, феодальную организацию сельского населения и прочие атрибуты феодальной цивилизации, — что впоследствии, к XVI–XVII вв., земля вятичей, Замосковный край, представляла собой самую «освоенную» феодалом территорию в средней полосе восточной Европы. Одновременно рост территориальной общины и внутренний процесс ее разложения выделял новую феодализирующуюся верхушку в тех местах, где община еще не успела окончательно превратиться в организацию зависимого сельского населения. В XII в. по-прежнему «земские» феодальные элементы, а также городская верхушка, «вече» старых городов, продолжают играть серьезную роль во внутренней политической жизни земли и влияют даже на внешнюю политику князя, вынуждая его зачастую отказываться от рискованных политических комбинаций, могущих принести ущерб их интересам.
Вернемся к основным событиям политической истории второй половины XII в. Конкурентами на черниговский стол оказались сын Святослава, Олег, и Святослав Всеволодович, сын Всеволода Ольговича. Олег Святославич княжил в Курске. К нему посылают гонцов черниговские бояре и духовенство, предлагая немедленно явиться в Чернигов. Олег поспешил туда. Но епископ черниговский одновременно сообщает о занятии черниговского стола Олегом Святославу Всеволодовичу, который также в свою очередь претендовал на стольный город Чернигов. Святослав действовал решительно. Он захватил Гомель и послал в города Черниговской земли своих посадников. Олег вынужден был уступить ему Чернигов и уйти в Новгород-Северск. За это Святослав обещал Олегу дать уделы его братьям, Игорю и Всеволоду, но обещания своего не выполнил ни в это время, ни даже тогда, когда по смерти Святослава Владимировича (1167 г.) освободился княжеский стол во Вщиже. Несмотря на увещевания Ростислава Киевского, Святослав Всеволодович так и не собрался наделить землями сыновей Святослава Ольговича. Результатом его неуступчивости была новая война. Стародуб приглашает к себе Олега. Олег поспешил в Стародуб, но когда он подошел к нему, город оказался захваченным войсками брата Святослава, Ярослава Всеволодовича. В бессильной злобе Олег удовольствовался лишь пленением жителей и разрушением поселений, расположенных вокруг Стародуба, что имело, как мы увидим дальше, неприятные для князя последствия. За Олега снова вступается Ростислав, и Святослав вынужден был сдать ему четыре города.[942] На некоторое время в Северской земле княжеские усобицы прекращаются.
На юге, в Переяславле, в это время развертывается борьба с половцами. С 1162 г. учащаются их набеги на Поросье. В 1167 г. Олег Святославич предпринимает, в ответ на набег половцев на Новгород-Северское княжество, удачный поход в пристепную область, и хан Боняк был разбит. В это же время другая орда половцев хозяйничала в Переяславльской земле и дошла до самого Переяславля. Половцы разбивают отряды боярина Шварно, причем сам Шварно погиб в бою. Большое количество сельского населения и побежденных дружинников было взято в плен половцами.[943] В 1168 г. Ростислав Киевский и Глеб Юрьевич Переяславльский выходят с дружинами в степи, навстречу купеческим караванам гречников и залозников, которым угрожали половцы. Подобного рода случай уже имел место в 1165 г.[944] В 1168 г. Олег вместе с Ярославом Всеволодовичем предпринимает поход в степи и «взя Олег веже Козины и жену и дети и злато и сребро».[945] Олег Святославич, Всеволод Святославич, Святослав и Ярослав Всеволодовичи, по инициативе Мстислава Изяславича, нового князя киевского, идут в степи Левобережья. Бои происходили у Угла, Снепорода, Черного Леса и Оскола.[946] Войны северских князей с половцами отличались от войн киевских и переяславльских князей, стремившихся к нанесению ударов, половцам в самом центре половецких степей. Союз северских князей с половцами восходит еще ко времени Олега Святославича. Благодаря этому факту, а также тому, что почти вся Северская земля была удалена от половецких степей и открытой для половецких набегов оставалась лишь восточная граница (но и та в известной мере была защищена лесами Оки и правого берега Сейма), число половецких набегов на Северскую землю невелико, всего их было семь. Собственно, на Черниговщину половцы нападали всего три раза: в 1068, 1078–1094, когда они действовали часто и как приглашенные князьями вспомогательные войска, и, наконец, в 1187 г. В то же самое время на Переяславщину половцы нападали девятнадцать раз, на Поросье — двенадцать, на собственно Киев — четыре и на Рязань — четыре раза. Остальные четыре удара половцев были направлены на Новгород-Северскую землю, которую защищал Курск с Посемьем. Недаром в «Слове о полку Игореве» куряне выступают как опытные воины, закаленные в боях с половцами.[947] У Северского Донца и левых притоков Днепра в то время кочевало большинство половцев. Здесь были половецкие города, хотя и заселенные, по-видимому, не половцами, но тем не менее им принадлежащие. В этом районе происходил процесс оседания половцев-кочевников на землю, росло оседлое и полуоседлое население. Здесь же пролегали торговые пути, шедшие через половецкие степи, которыми пользовались купцы северских городов. Естественно, что в сохранении добрососедских отношений с половцами были в первую очередь заинтересованы северские князья. Кроме того, половцы нужны были им как вспомогательные войска в межкняжеских усобицах. На пограничье Северской земли с половецкими степями происходил процесс ассимиляции половцев и русских. Половцы оседали на землю в Северской земле, а русское население уходило от эксплуатации князей, бояр и церкви в пустынные вольные половецкие степи. Русские бояре и князья уходили в становища половецких ханов, смешивались с половецкой знатью, роднились с нею и растворялись в среде кочевников-тюрок.
Равным образом и последние переходили на службу к русским князьям и растворялись в среде боярства. Взаимопроникновение социально-культурных начал обоих обществ приводило к руссификации и христианизации половецкой верхушки не только при переходе ее на службу к русским князьям, но даже и в том случае, если она оставалась у себя в степях. Появляется смешанное русско-половецкое население пристепной полосы, укрепляются связи русских феодалов-князей и бояр и кочевников — степняков-тюрок. В половецких вежах появляется христианство. Лавор, половец, спасший Игоря Святославича, женится на дочери тысяцкого Рагуила и становится боярином. Таким же был и Василий Половчанин. Черниговские князья дают приют сыну Итларя, брату Шаруканя, Георгию Ивановичу, также ставшему черниговским боярином. На сцену выступают русифицированные половецкие ханы, язычники и христиане: Глеб Тириевич, Юрий Кончакович, Роман Кзичь, Даниил Кобякович, Ярополк Томзакович, Даниил Колубицкий и др.[948] Процесс ассимиляции не нов, начался он давно и породил «черных клобуков», берендеев, торков, каепичей, коуев, турпеев, переяславльских торков, печенегов и «домашних» «поганых» — половцев, в которых следует усматривать остатки тюркского населения степей и отдельные колена кочевых народов, начиная от болгар и кончая половцами. Все эти племена и колена данников русских князей, жившие на русской земле, кочевые, полуоседлые и оседлые, были племенами тюркского происхождения, ассимилирующимися в среде окрестного русского населения, чему способствовало вхождение их в состав русских княжеств: Киевского, Переяславльского, Черниговского и Новгород-Северского в качестве составной их единицы. Они не были чужеродным телом в социальном и этническом организме этих княжеств, а одним из составных элементов южнорусского феодального общества, неразрывно связанным с ним и представляющим часть данного целого.[949] «Дикие» половцы не представляли собой, как и Русь, единый политический организм, и столкновения князей с половецкими ханами часто носили локальный характер. Тогда, когда, например, с половцами официально был заключен мир, отдельные ханы на свой страх и риск, преследуя свои частные интересы, предпринимали набеги на русские княжества. Князья, в свою очередь, часто нападали на половцев, преследуя также свои частные интересы. Это были или походы князей в ответ на набеги половцев (как, например, в 1103, 1112, 1116, 1120, 1168, 1185, 1199, 1202, 1215, 1218 гг.),[950] или же походы, целью которых были завоевание и установление контроля над торговыми путями. Один из походов северских князей, а именно, поход Игоря Святославича, предпринимается с целью, ни много ни мало, как возвращения северским князьям далекой, богатой, давно ими уже потерянной Тмутаракани. Походы северских князей в большинстве своем — ответы на налеты половцев. Половцы под давлением русских дружин отходят все дальше и дальше вглубь степей.[951] К половцам мы еще вернемся, а сейчас обратим наше внимание на Киев.
