Лиман, по коему предстояло нам пройти, протянулся в юго-восточном направлении на 70 миль ширина ж его меняется от 3 до7 миль. Он проходим для судов до 300 тонн. Берега, в основном утесисты как и острова в лимане, окаймлены лесом, средь которого выделяются гиганты до 300 фут высоты.
Около трех часов по полудни Давыдов указал мне в северной стороне на прибрежную скалу высотою фут в 150 и была она священным местом чинуков где они хоронят своих особо выдающихся людей. В зрительную трубу хорошо были видны подвешенные на ветвях деревьев яркие одежды и всякие побрякушки и стоящие у подножия их корзины с имуществом, предназначенном покойникам в их дальней дороге. Сами ж они уложены были в некое подобие лодочек очевидно чтоб не дожидаться на брегах Леты перевозчика Харона.
Сразу за кладбищем в Орегон впадает река Ковлиц. Приближался вечер, а впереди нас ждал особо опасный участок лимана потому Давыдов решил отстояться на якоре до утра чуть выше слияния. На рассвете мы подняли паруса и проделав против течения могучей реки еще 30 миль, к полудню подошли к устью Виламета.
Река эта протекает по долине того же названия верст 100 шириною, зажатой двумя горными цепями с юга и с севера. Восьмью милями вверх по Виламету находится Новоархангельская крепость. Расположена она в самой дальней точке куда поднимался европеец, лейтенант Броутон с ванкуверова корабля, в 100 милях от устья Орегона ежели считать по реке. Сразу за крепостью Виламет загроможден песчаными островами, в сезон густо заселенные утками, гусями и другою птицею. Берега низкие и заросшие густым лесом. Тридцатью милями выше долина сужается и река падает со скал красивейшими водопадами. Два нижних высотою в 40 и 60 футов водою и временем обточены по форме крепости с башнями и зубчатой стеной. Говорят, что место сие наикрасивейшее по всему Орегону. Яркие зеленые луга с купами деревьев а по средине поток прозрачной воды. Летом же луга становятся золотыми от обилия злака именуемого житняк питающего множество диких индюков и зеленеют лишь рощи да кусты окаймляющие реку. Климат здесь самый благоприятный ибо со всех сторон горы защищают долину как от излишних дождей, холода и туманов с океана, так и от суши с материка сглаживая капризные неровности климата. Зимою снег редко лежит более двух дней подряд, зато с середины октября по средину марта часты дожди, иногда и с грозами. Остальные 7 месяцев погода просто превосходна. Тепло но не жарко. Дождей нет но обильная роса отменно орошает травы. Почвы тут черны хотя встречаются и желтые. Г.Кусков с самого основания крепости ведет записки о температуре, ветрах и осадках. Он утверждает, что ежели поселить в долине сотни три семей трудолюбивых крестьян то можно было бы снабдить хлебом не только все компанейские поселения, но и Камчатку с Охотском. Вообще ж долина Виламет есть наиболее щедрое к людям место изо всех находящихся в Америке российских земель.
Леса в долине и по склонам гор богаты дубами, желуди коих являются главным после рыбы продуктом питания туземцев. Собирая желуди они лущат их, держат день в воде вымывая горечь, затем сушат и толкут в ступе. Полученную муку употребляют в кашу, похлебку и в лепешки. Также употребляют муку из сушеных корневищ желтой кувшинки, кои в большом количестве собирают с лодок по заводям. На вкус и та и другая очень неплохи. Также собирают растущие в изобилии корни камаса и куса похожие на репу и видом и вкусом. В лесах много и других диких плодов, особенно рябины, дикой вишни, бычьей ягоды, ягоды красной ивы и бутоны дикой розы. В ягодный сезон женщины и дети без устали собирают плоды и высушивают на солнце, после чего ссыпают в сумки. Рябину сбивают с кустов прямо на расстеленные плащи или одеяла Дикую вишню, мелкую но вкусную собирают спелой и толкут на камне до тех пор, пока не получалась густое месиво. Его сушат и складывают в сумки или же употребляют для приготовления своеобразного кушания в виде мясного месива. Хоть иногда сушеное месиво сие употребляется в пищу без добавок, чаще его все-таки закладывают в похлебку. Для изготовления его лучшие куски мяса быка, лося или оленя высушиваются в привычной манере, а затем его хорошенько разминают на камне применяя обычно каменные же молотки. Перед самым толчением куски мяса держат над огнем, чтобы сделать его мягким и жирным. Костный мозг и другие жиры разогревают и смешивают с толченым мясом, одну часть жира с двумя частями мяса, после чего в месиво добавляется размятая вишня. Часто для запаха добавляют несколько листиков перечной мяты. Затем клейкую и плотную массу сушат, выложив на солнце, до полной твердости, после чего сию легко сохраняемую и годную в пищу снедь укладывают в кожаные сумки.
Съедобные корни выкапывают при помощи острой палки. Кус очищают от кожуры, насаживают на веревку и вешают на просушку, хотя потребляют в большом количестве и сырою. Сушеную эту репу опять таки хорошо растирают и добавляют в похлёбку для придания ей густоты. Камас же чаще жарят прямо на месте, сушат на солнце и заготавливаливают впрок. В целом можно сказать что все виды растительной пищи американцы сушат и откладывают про запас, а в готовке ее обычно жарят или запекают. Кус просто пекут в раскаленной золе. А камас подвергается обработке в коей проявляются некие священные церемонии. Мужики должны держаться на некотором расстоянии от места готовки. Сперва выкапывается яма площадью около десяти квадратных футов и глубиной фута в три. На дно кладутся раскаленные камни а поверху покрываются свежими листьями и ветками ивы. На иву помещают корни камаса, причем каждая женщина отделяет свою долю от других. Их покрывают ветками, которые в свою очередь засыпаются землёю. Сверху разводят костер жар которого поддерживается 1,5 суток и более до тех пор, пока не доносился запах печеного камаса. Тогда костер снимают и камас раскапывают - при том поднимается облако пара. Корни камаса вынимают и то, что не съедено на месте, засушивается впрок. Ежели чья-либо доля камаса сгорает, несчастье ожидает семью женщины, коей она принадлежит, смерть родственника или какое другое.
Новоархангельская крепость вообще последнее место куда по Орегону может подняться судно так как выше впадения Виламета также стоят водопады. Весною, когда высокая вода, чрез них в невероятном количестве идет лосось, а работники стоящие на скалах и деревянных мостках просто выгребают его сачками. Рыбу эту вялят, отжимают меж двух камней чтоб занимала она менее места и пакуют в травяные рогожи. Получается пакет 2 фута в длину и 1 фут в диаметре. Дюжину этих пакетов увязывают вместе: 7 в основании и 5 наверху и оборачивают опять рогожами. Каждая такая связка содержит от 90 до 100 фунтов юколы и может храниться в сухом месте несколько лет.
Лососи здесь те же что и на Камчатке: нерка, горбуша, кижуч, кета и чавыча. Из них самой важной для себя туземцы считают чавычу, а зовут её чинук. Способность этой рыбы выпрыгивать из воды преодолевая стремнины общеизвестна. Но тут меня поразила способность лосося плыть вверх по водопаду. По дороге им приходится миновать целый ряд таких водопадов прежде чем достигнут они предназначенных им природою мест для икрометания.
Рыба эта является главным источником богатства местных жителей. На рынок, что сложился вкруг их рыбы, приезжают торговцы со всех сторон: из глубина материка, с побережья, с испанского юга и с дальнего севера. На сих торжищах найти можно любой товар здешних земель. Главный рынок находится в деревне Вишрам, стоящей на порогах Орегона, что выше устья Виламета…
Имея однозначное указание е.п. камергера Резанова с наибольшею поспешностью описать бассейн реки Орегон я с трудом убедил г.Кускова в необходимости отправить партию немедля, а не дожидаясь по местному обыкновению весны. Понятно что в более северных широтах зиму следует проводить в теплых домах, но в здешних местах температура редко опускается ниже 0 по цельзиевой шкале. Главным же доводом к моей правоте для Ивана Александровича послужила мысль, что партовщики- алеуты зимовавшие в Новоархангельске в ожидании летних промыслов, для коих такой климат совершенно привычен, заняты на всяких мелких работах и только зря проедают компанейские запасы. Г.Кусков согласился что чем занимать промысловиков в работах к коим они мало приспособлены, лучше будет отправить их со мною.
Будучи сам опытным путешественником Иван Александрович знал сколь важно в подобной экспедиции иметь достаточно людей и быть во всеоружии, а благодаря письму его сиятельства мог не скупился на снаряжение.
Вот таким образом уже в середине ноября начался первый мой на Американском континенте поход. Всего на 5 байдарах со мною отправлено было 32 алеута, 1 сандвичанин, 7 промышленников во главе с байдарщиком Ереминым, а также приказчик Суханов и толмач Иван, крещеный раб родом с верховьев Орегона.
Алеуты с Кадьяка оказались хорошими гребцами и рыболовами, в этом деле за ними никто не смог бы угнаться. Они всегда веселы и всегда готовы работать, но охотники посредственные, а в бою, как вскоре выяснилось, на них нельзя было положиться. Зато русские промышленники оказались людьми отважными и бравыми. Все они были опытными охотниками и отличными стрелками.
