– Что вы делаете! Куда вы прете, ваше величество! Я в неглиже!
– Мне пл… все равно, в глиже вы, или не в глиже, ваше величество!!! – единственное око Костея горело праведным возмущением за копейку преданного. – Как вы могли так со мной поступить!!!..
– Как я могла КАК с вами поступить? – уточнила царевна, начиная догадываться, к чему бы все это.
– Не надо притворяться! ТАК!!! ВОТ ТАК!!! – и он, обернувшись в пол-оборота, окинул пространство за своей спиной – стены, дверной проем и спины часовых, загораживающие вид на изгаженный штукатуркой коридор.
– Что конкретно из указанного вам не по вкусу? – продолжала упорствовать в невинности Серафима.
– ВСЕ!!! Вы видели, что происходит во дворе? В замке? В том проклятом подвале?
– Я не могу видеть сквозь стены, если вы это имеете в виду. И, к тому же, пока
вы не разбудили меня своими зверскими воплями, я спала, как вы могли заметить, – ледяным тоном проинформировала царя Серафима.
Зачем ей надо было это видеть? Ее воображение, не напрягаясь, могло в красках расписать ей все там происходящее. Руины строительных лесов, реки краски, впадающие в моря белил, провал пруда, из которого, наверняка, не все вчерашние гуляки смогли выбраться, вонь отходов жизнедеятельности толпы пьяных людей, битые физиономии, допрос свидетелей на предмет «где я был вчера», штурм подвала с остатками вина под руководством инстинкта и страшной болезни «похмелье»…
Короче, ничего особенного. Посмеяться и начать разгребать.
Было бы из-за чего так волноваться.
Но царевна понимала, что сказать это рассвирепевшему монарху напрямую было, по меньшей мере, недальновидно, и она продолжала гнуть свою линию:
– И соизвольте объяснить немедленно свое грубое вторжение в мой сон и мои покои, ибо я не совершила ничего предосудительного, что могло бы оправдать хотя бы в малейшей мере ваш неадекватный поступок.
Довольная собой и реакцией Костея, она умолкла.
Царь нахмурился и приумолк – то ли начиная осознавать всю низость своего поведения, на что ему было так тонко указано, то ли просто переваривая то, что только что услышал.
– Что вы имеете в виду? – выдал, наконец, он. – Что вы действительно ничего не знаете? Что ни в чем не виноваты?
– Знаю?!.. Виновата?!.. Ваше величество, если вы потрудитесь закрыть за собой дверь с той стороны, то мы имеем неплохие шансы увидеться с вами в трапезной через полчаса. Вот там вы все мне и растолкуете…
– В трапезной?!.. – Царь едва не подскочил, как будто ему в обнаженную рану
только что ткнули вилкой с аджикой. – В трапезной!!! Да будет вам известно, ваше величество, что в трапезной мы сейчас и еще несколько часов, я опасаюсь, сможем только ВИДЕТЬСЯ! Потому что больше там заняться будет нечем!!! По вашей милости при переезде кухни на новое место, туда, где раньше был арсенал, а трапезной,
часть утвари, но и поваров!
– В пруду искали? – быстро спросила Серафима.
– Искали! Кроме конюхов и стражников там никого не было! Кони в прачечной! Маляры у шорников! Стража в стойлах! Прачки в курятнике! Кузнецы на кухне! Сколько это кончится, и когда все это будет продолжаться!.. То есть, скоро это будет продолжаться… То есть, я имел в виду наоборот!..
Царь замолк на полуслове, наморщил лоб и проговорил еще несколько раз себе под нос то, что он только что сказал, силясь понять, ЧТО же все-таки он хотел этим сказать.
Наконец, порванная нить мысли была поймана, связана в целое и отмотана назад.
– Что я имел в виду, так это… – начал было объяснять он, но Серафима прервала его.
– Ваше величество, давайте через полчаса все-таки встретимся в трапезной, где бы она сейчас не находилась, вы прибегните к своей магии, чтобы приготовить нам завтрак, и мы в спокойной обстановке обсудим все, что вам непонятно, – успокаивающим тоном, каким говорят с буйнопомешанным, кивая в такт словам взлохмаченной головой, произнесла царевна.
– В спокойной? – Костей истерично рассмеялся. – Обязательно! Если удастся выставить оттуда птичий двор! Хуо-ди!.. Хуо-ди!!!.. Все. Мои планы изменились. Клянусь, Елена, что следующей завоеванной страной после вашего Лукоморья будет Вамаяси. И тогда они мне за все ответят!!!..
Что бы ни говорил Костей, но к приходу Серафимы в трапезной все было готово и сверкало вновьобретенной чистотой.
Правда, с запахом заночевавших здесь кур и гусей ничего сделать не удалось даже при помощи колдовства.
Едва усадив царевну за стол, Костей сразу начал допрос.
– Ваше величество, не надо отрицать очевидное, я все знаю.
Серафима вскинула ладони, как будто желая остановить поток бессвязных обвинений.
– Давайте по порядку, ваше величество. Начнем с того, что я ничего не отрицаю…
– Вот ви…
– …Потому что вы мне пока ни слова не сказали о том, в чем вы меня подозреваете.
– Я…
– Во-вторых, откуда вы все можете знать, если вы еще не поговорили со мной?
– Мне рассказал мой… – царь усилием воли справился с желанием придушить
воображаемого информанта, лишь пальцы судорожно скрючились и разжались, – …первый советник.
– В самом деле? – медленно подняла брови царевна. – Все рассказал? И как лез во все мои распоряжения, отменяя и исправляя их, пока я сама перестала понимать,
что и где происходит? И как привел меня в ТОТ подвал – если вы это имеете в виду…
– Да!..
– И как сначала стал пить из тех бутылок, а потом придумал угостить и всех, кто в тот день оказался в замке?
– Он сказал, что это была ваша идея!
– Ха! – однозначно высказала свое отношение к сказанному царевна. – Если бы это была моя идея, как вы утверждаете…
– ОН утверждает, – быстро уточнил Костей.
– …то кто бы меня стал здесь слушаться, исполнять мои приказания, чтобы я
смогла воплотить ее в жизнь? – победоносно, игнорируя поправку, завершила она. – И потом, напоила его до потери пульса тоже я? Насильно, под взглядами стражи, вливая вино ему в горло?
– Так вы хотите сказать, что… – приподнялся со стула Костей, и глаз его искрился и метал молнии.
– Именно это я и пытаюсь втолковать вам, ваше величество, уже целое утро, – хладнокровно пожала плечами царевна и принялась конструировать бутерброд.
– Ах, Зюгма… Ах, подлец…Ну, погоди же… Ты мне за это ответишь… Я тебя… Я тебе… Я тобой… Я от тебя…
В глазу царя засветилась скорая смерть советника, но тут же и погасла, потому что в голову ему, ужасаясь собственной смелости и жестокости, пришла идея получше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
