пояса, бросив на белый кафель. Теперь ничто не скрывало тоненькие трусики блондинки, что уже пропитались тёплой влагой.
А ты не думал спросить, чего хочу я?
Он остановился, но лишь на пару секунд. Его руки начали расстёгивать пуговицы на блузе (да легче разорвать её!), пока ноги в паре с другими приближались к одной из кабинок туалета.
Красивая песня…
Воздух, пропитанный затхлой мочой и хлором, внезапно разбавился свежим ночным ветерком. Где-то слева шепчутся листья, недалеко по чистой водной глади озера пробегает редкая рябь, и всё вокруг внимает одной песне, что звучит в каждом уголке опустевшего парка – песне «Tomorrow We Fight исполнителе Tomme Profitt и Surcina. На груди Жени лежат ладони. Ладони Кати. Он видит, как она борется сама с собой, понимает, что нельзя делать то, что она сейчас делает, но не может противостоять чувствам. Они танцуют, он и она, смотря в глаза друг друга, ещё не зная, что уже следующим утром поклянутся друг другу в верности.
Пообещай, что не бросишь меня. Я не святая, мне есть за что стыдиться, но если ты со временем разочаруешься во мне, то лучше покончить со всем сейчас.
Он закусил её нижнюю губу и с силой прижал к кабинке туалета, услышав мощный удар. Блондинка застонала от боли, и Женя пытался – пытался! – утонуть в этом стоне, но в голове зазвенел его собственный голос.
Мы начинаем новую жизнь, Кать. Новую жизнь. Будь тем, кем хочешь. Я люблю тебя такую, какая ты сейчас стоишь передо мной. Всё остальное неважно. Мы вместе, а значит выстоим.
Он попытался прогнать этот голос – свой голос, – но вместо этого в сознании всплыли серые глаза. Её серые глаза. Они впились в мозг и не желали его отпускать, окутывая всё вокруг серым сиянием. Женя завёл блондинку в одну из кабинок – тяжело дышащий, горячий, готовый взорваться в любую секунду. Он мигом сорвал с неё блузку и как можно быстрее спустил на колени трусики, понимая, что если хоть чуточку помедлит, то Катя тут же вернётся и заговорит в его голове. Чужие ладони принялись расстёгивать ремень, которые еле-еле сдерживал то, что так пылало и грозилось вырваться наружу.
Ты ему веришь? Мы его впервые видим, а ты ему уже веришь?
– Заткнись!
Блондинка замерла, тупо уставившись на Женю.
– Но я же ничего не г…
– Да не ты, мать твою! Ты продолжай говорить. Говори и не смей замолкать ни на одну грёбанную секунду! Говори своим, а не чужим голосом!
И она начала нести какой-то бред, который Женя даже не слушал. Кипя от злости, ярости, похоти и разврата, он старался расстегнуть лямки бюстгальтера, но руки так сильно дрожали, что ничего не выходило. Вместо этого он просто стянул лифчик вниз и, увидев грудь (чужую грудь, не Катину грудь, нет!), схватил блондинку за ноги и посадил на унитаз – полностью голую, одетую лишь в чулки, туфли и тоненькие трусики, что были натянуты на коленках. Она со скоростью рыси сняла их, обвязала ими шею Жени и притянула его к себе, вновь вцепившись в губы. Когда поцелуй закончился, меж двух ртов повисла толстая нить слюны, что тут же упала на идеально выбритый лобок.
– Давай, Феникс, сделай это. Сделай меня счастливой. Трахни меня как грязную суку!
Её руки пытались разобраться с его ремнём, пальцы мучали бляшку, а ладони тряслись будто при эпилептическом припадке. Теперь Женя не чувствовал похоти или страсти. Сейчас в нём кипела лишь ярость, и он стремился выплеснуть её вместе со спермой. Между этих ног. Между этих обтянутых чулками ног!
Он чувствовал исходящий от неё жар. Слышал приглушённую музыку, слышал, как совсем рядом кто-то открывает кран, как с шумом вода врезается в раковину. Мозг работал на сто десять процентов и улавливал каждую, абсолютно каждую деталь! Женя прижал блондинку к бочку унитаза и уже приготовился спустить с себя джинсы…но замер.
У блондинки были Катины губы.
Между ними была та же тёмная полоска, что была и у Кати. Скулы блондинки превратились в Катины скулы. И даже её дыхание доносилось из Катиной груди. К паху тянулись не чужие руки, к паху тянулась Катя, именно она и никто другой. Это сейчас ОНА была с ним в кабинке туалета, и это ОНА не могла справиться со своими стонами, сидя в одних чулках и чёрных лакированных туфлях. Холодный свет скользил по крашеным волосам, и Женя увидел в них отблеск других, светло-русых волос, от вида которых в лучах утреннего солнца у него всегда щемило сердце. Это была Катя. На него смотрели не голубые глаза, а два серых огонька, и если чуть приблизиться к ним, то можно…
– Повернись! – Он с силой встряхнул блондинку. – Повернись и упрись руками в стену! Я не хочу видеть твоё лицо!
Она попыталась что-то сказать, но Женя мигом развернул её, обхватил ладонью светлую макушку и опустил вниз. Блондинка упёрлась руками в бочок унитаза и послушно выгнула спину подобно дикой кошке. И может быть, Женя бы уже стянул с себя трусы и заскользил меж упругих ягодиц, если б не наткнулся взглядом на обнажённую спину.
Его сердце замерло, а в лёгких застрял воздух, не желая выходить наружу.
На чистой коже, от сведённых друг к другу лопаток и до самой поясницы чётким чёрным контуром был выведен орёл. Сложив мощные крылья, он сидел на краю какого-то уступа и спокойно осматривал свои владения. Женя не мог знать, куда смотрит орёл, но всё равно знал – глаза орла обращены к горам. Его горам. Мастер, сделавший эту татуировку, смог в точности передать спрятанную внутри орла силу, что пока покоилась в мощной грудной клетке. Голова была приподнята, так что создавалось впечатление, что где-то рядышком скоро пролетит очередная жертва, и тогда настанет момент вновь выпустить свои когти. Орёл… Эта безумная сила, укрытая нерушимым спокойствием…
– Ты чего?! Входи уже!
Женя не мог пошевелиться. Он чувствовал, что член всё еще давит на джинсы из-за кипящей в нём крови, но вся похоть отошла на второй план. Внезапно кабинка туалета уменьшилась, и теперь её заполняли лишь эти нарисованные орлиные глаза. Казалось, они заглядывают прямо в душу. Казалось, они говорят…
– Да твою ж мать, я не могу так долго ждать!
Блондинка мигом развернулась, запустила ладони под резинку трусов и, нащупав член, оттянула кожицу вниз. Только когда её рука заскользила вверх и сжала головку (Боже!), Женя очнулся, с большим усилием заставил себя сжать руку блондинки и вытащить её из-под своих штанов. Таким возбуждённым он ещё никогда не был.
– Что у тебя за татуировка?
Голубые глаза тупо вытаращились на него, и в
