— Я не хотела признаваться даже самой себе, но я тоже… скучала. По твоим объятиям, в которых не страшно, по губам, которые так нежно целовали, по голосу, который заставлял поверить в то, что я особенная… Мне не хватало тех слов, что ты говорил, прогулок по твоему необычному саду, разговоров в обнимку, тех наших трёх ночей, когда я верила, что любишь, и отдавалась без остатка, когда была счастлива до небес и обратно. С тобой.
— Прости, — прошептал.
— Помнишь, ты прошёл мимо, там, на нижнем этаже? — Он кивнул через силу. Хотел бы забыть, да не мог. — Я ещё ждала тебя там. Верила, что ты не знал, что со мной, что заберёшь скоро и нужно продержаться всего чуть — чуть. А потом поняла, что знал. И что рассказы девушек, которых звал к себе, правда, и ты говорил им все то, что рассказывали, и… ласкал их… И не знаю, что мне было больнее: что бросил, заставив пройти через пытки, или что был с другими, и я ничего не значу, я не особенная для тебя… Тогда и разорвала что-то внутри себя, приложив последние силы, что остались. И теперь мне не бывает так хорошо, как сначала, я больше почти не чувствую твой запах, который прежде сводил с ума, и удовольствие ни от чего не испытываю. Короткие вспышки радости. Иногда мне что-то приятно. Но… не так, как было. Даже после того, как Аман снял этот дурацкий блок… Всё равно всё серое. И я скучаю. По себе той. И по тебе… тому. Очень.
— Ты для меня самая особенная, Эмми! Единственная. Моя жизнь… Вместе мы со всем справимся…
— Я думала, если буду ближе к тебе, то…
— Можно мне обнять тебя?
Она пожала плечами.
— Да.
Он осторожно посадил её к себе на колени и прижал к груди голову, аккуратно перебирая короткие прядки золотистых волос. Ему хотелось укутать её в свою любовь, как в теплую мягкую шаль, убаюкать в ней, чтобы она никогда больше не боялась ничего. Чтобы ей не пришлось ничего решать, ни в чем сомневаться. Потому что рядом будет он, если она захочет. И он решит любую её проблему, любой вопрос. Сделает для неё всё, что только возможно. И что невозможно — тоже…
— Закрой глаза, — на ушко. Она послушалась. — Слышишь, как бьётся моё сердце? — Кивнула. — Это для тебя, Эмми. Я готов вырвать его из груди и подарить тебе. Одно твоё слово. Но просто умереть для меня было бы слишком мягкое наказание, страшнее — каждый день видеть тебя такую и осознавать, что это сделал я. …не открывай глаза. Представь, что все было иначе. Что я… Что я не был трусом. Что защищал тебя от тёти и отца. Ото всех. Что назвал своей невестой перед всем дворцом. Что не было других женщин тебе и себе на зло, что не было той стыдной сцены в комнате и того ужаса в подвале. Умоляю, Эмми.
Он гладил её напряженную спину и чувствовал, как она расслабляется.
— На миг. На краткую секунду. Представь, хотя бы попробуй. Что я никогда не давал тебя в обиду, не позволял касаться тебя никому, не обижал, не причинял боль. Что готов грудью закрыть тебя, если нужно. Что больше никто и никогда не посмеет сделать тебе плохо, пока я жив. Что… что в моей жизни нет ничего более радостного, чем быть рядом с тобой. Что я любил и люблю тебя до небес и обратно… Эмми?
Она спала в его руках, и он боялся пошевелиться до самого утра, чтобы не спугнуть робкую улыбку, что расцвела на её губах. Её голова лежала на его плече, и казалось, хоть ненадолго, но она поверила, что это все правда. Хоть всего ничего, но и теперь она могла быть счастлива.
С ним.
Азар смотрел на неё и думал. Она наверно считала прежде, что накажет, забрав у него уже давно ненужный трон, а потом передумала. Но на самом деле, её месть ему всё же состоялась. Только совсем в другом. Каждый день, видя её улыбку, ощущая её голову на своём плече, он будет молиться Великому о том, что бы завтра было так же. Самый ужасный его страх — потерять её снова. И если она и правда так хотела отомстить прежде, то не найти лучшего варианта, как дать страждущему всего глоток воды, но не обещать, что он получит его завтра. Не давая ни умереть, ни насытиться. Ведь сколько бы не прошло времени, он просто не сможет ею насытиться. А страх, что она однажды попросит его уйти и данная им клятва, делали эту муку бесконечной. И он изо все сил старался напиться своего счастья именно сегодня, пока оно есть, делая все, чтобы завтра получить ещё немного…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А уже утром они завтракали втроём на кухне. Как настоящая семья. Эммили улыбалась Аману и кажется немного смущалась, глядя на него (неужели лишь от того, что просто спала на его руках? Это же такая малость! Но как Азар был от неё счастлив!). Она сама приготовила им пищу, даже подала Азару тарелку. И это было так по-домашнему… Будто он только что впервые обрёл дом. Здесь, с ней и сыном.
Вот он — весь его мир.
Пока он мечтал и радовался, она подошла сзади и положила подбородок на его плечо, наблюдая за их общим ребенком, что сидел на против и уплетал за обе румяные щеки свой завтрак. И в этот момент не было на свете никого счастливее Азара и его дракона, который разве что не лопнул от гордости, что пара сама трогает их. Вчера, когда они летели, она ещё снова гладила его, а не только Азара. Поэтому пока между ними двоими восстановился мир, никто ни к кому её больше не ревновал.
А ещё она сказала, что станет оставаться с Азаром на ночь всегда. И хотя он боялся, что однажды даже это прекратится, конечно в глубине души мечтал, что когда-нибудь она позволит больше, чем просто держать её на коленях. Но даже если нет, они оба с драконом были вне себя от радости. Их Эмми была добра с ними, она хотела быть с ними, снова улыбалась, иногда даже шутила с сыном. Она больше не боится их, а то, что не доверяет до конца — так это ничего. Они докажут, что можно. Всё для этого будут делать.
Ведь впереди целая жизнь, которую они проведут вместе…
Конец
Бонус
Глава 1
Азар
Эммили уже несколько дней спала с ним в одной комнате. Они даже перенесли в неё некоторые её вещи. И каждый раз натыкаясь на них взглядом, Азар ликовал. Ведь каждая новая её мелочь здесь — как знак того, что она останется с ним ещё немного. Как минимум — ещё на одну ночь.
Он вовсе не загадывал надолго вперед. Всё ещё не мог поверить даже тому, что она соглашается оставаться с ним, позволяет обнимать себя. А иногда, совсем редко, когда сил терпеть нет совсем, он просит у неё разрешения поцеловать. И совсем осторожно касается её губ целомудренным поцелуем. Хоть она и говорила, чтобы не задавал «дурацкие» вопросы, но решиться прикоснуться к ней, не получив согласия, он не мог.
Словно барьер какой-то.
Перед глазами так и стояло её безразличное выражение лица, когда в последний раз она не могла ему возражать. Он никогда больше не желал что-то делать против её воли. И даже без её на то желания.
Но сегодня вечером… Она была такой красивой после того, как приняла ванну. Её влажные волосы едва касались плеч, с них стекали блестящие капельки, будто драгоценные камни сверкали. На ней была светлая ночная рубашка. Настолько тонкая, что он видел очертания её фигуры, по которой просто сходил с ума. Азар сжимал кулаки и зубы, чтобы не позволить себе в её сторону даже взгляда пошлого, но мысли не слушались. Перед глазами представала картина, как он подходит, медленно развязывает на ней ворот, оголяет одно плечо, целует его… Потом приспускает рубашку с другого плеча, нежно целует и его, а затем…
Он шумно сглотнул. У дракона тоже текли слюни, стоило представить её грудь… Они оба помнили её молочную кожу и нежные розовые вершинки… Никогда прежде Азар не видел такой груди. И ему так хотелось хотя бы просто посмотреть ещё разочек… Но нельзя же просто попросить Эмми раздеться. Она же подумает, что он окончательно свихнулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И так ничего ей и не сказав, он сам ушел в ванную. Находиться с ней в одном помещении было невероятно приятно, но также и мучительно. Спустя несколько десятков минут после того, как освежился ледяной водой, желая привести себя в чувство, он стоял перед старым деревянным зеркалом и рассматривал себя, как когда-то семь лет назад. Был ли он ещё красив? Наверное. Его внешность осталась почти неизменной, если не считать более короткие волосы и ожоги на теле.
