дурдом! Сел на стул, закрыл голову руками. Ну, вот все, все, что связано с Эльвирой вот так! Сведет его с ума, ведьма!
— Прекрати ржать! — сказал Розочке, которая откровенно над ним потешалась. При посторонних.
— При посторонних, — сказал ей укоризненно.
— Извини…
— За мной! — скомандовал Розочке. Нужно обсудить с ней новый план, проработать инструкции, — Я буду в машине через десять минут, — скомандовал Максу, — Мисс Милли, отнесите, пожалуйста, мой топор в мой гараж. И, если хотите кого-нибудь зарубить, используйте мачете — нож для кустов номер три, легче держать в руках и замах лучше, — наставлял эту храбрую девчонку…
— …Все понятно? — уточнил у Розочки, которая вышла проводить, — не теряй времени.
— Да, командир, — как же ему нравится, как она говорит, — Все понятно. Все решу. Позвоню, когда дело будет сделано.
Уже сел в машину, как его увидел сосед.
— Дружище Морис! — полез обниматься.
— Сегодня в шесть! — сказал соседу, похлопывая того по спине. Тот всем обещал передать.
Ну, и дурдом! Может это ему снится? Или нервный срыв? Какие гости, к чертям собачьим!
… - Все это очень гнусно и отвратительно, — сказала Милли, смотрела исподлобья. Ее несимпатичное лицо было очень выразительным сейчас, когда видимо внутри бушевали самые разные чувства, а она держала их, не давала вырваться.
— Понимаю, что вы чувствуете, — лицом и голосом проявила эмпатию, за руку хотела взять, но Милли вырвала руку. Черт, забыла! Милли не любит тактильный контакт. Еще младенцем она перенесла множество неприятных медицинских процедур, а оттого не доверяет людям и их рукам… Ну, как могла про это позабыть, никаких веществ больше!
— Понимаю, как это неприятно, — продолжила беседу, — Но такова жизнь — за славу, за возможность влиять на умы других людей, приходится платить.
— Я думала вы добрый человек, — сказала Милли совсем по детски, — и хотели нам помочь. А вы, а вы… Все было подстроено, все подстроено, даже мертвые люди… Они ведь по настоящему были мертвые, я видела… Я никогда не видела мертвых людей раньше… Как же так можно!
Ох, деточка Милли, сколько лет сама удивляется! Никак не может привыкнуть. Пирожочек учит не задавать себе таких вопросов, отвечать только за свой участок работы.
— Я лично ничего не подстраивала, — сказала девочке мягко, — меня также использовали вслепую, как и вас. И мертвыми люди стали, чтобы вы… по крайней мере, Макс… остались в живых. Высокая цена за возможность сделать вам предложение, признаю…
— Да пошли вы с вашими предложениями… — Милли очень некрасиво выругалась.
Фу, как это молодое поколение выражается! Или это в шоубизе так принято?
— Не нужно грубить, детка… У вас нет выбора. Вы все равно получите подобное предложение, от меня или от кого-то другого. Каждый человек, который достигает определенного уровня влияния на общество, его получает. Вопрос только — в какой форме… Я, вот, кормлю вас пирогами в своем доме, пытаюсь по человечески все объяснить, воззвать к разуму и прийти к взаимовыгодной договоренности. А другие, как те мертвые люди из того клуба, могут сделать вас наркоманкой-преступницей, чтобы банальным и грубым шантажом вынудить сделать все, что угодно. “Все, что угодно” — это значит все, что угодно, в том числе то, что вы считаете нехорошим… Вот, возьмем банальный, самый невинный пример: вы что-то там говорите в защиту животных, да? Вегетарианкой хотите быть, но вам по здоровью не рекомендуют…
— Откуда вы знаете? Это моя частная жизнь! — Всегда плюется, когда кричит, такая смешная деточка Милли.
— Не перебивайте… Так, вот, не смотря на вашу жизненную позицию, вас вынудят сказать, что сейчас очень модно носить натуральные шубы… ну, чтобы благородно дать работу животноводам… и вы, конечно, это сделаете…
— Не сделаю!
— …или потеряете все и отправитесь в тюрьму. Существуют редчайшие случаи, когда на шантаж не поддаются, но заканчиваются эти случаи все равно плохо…Так вот, семьдесят процентов ваших поклонников побегут покупать шубы, что и было нужно заказчику… Пример с шубами очень примитивный, вряд ли будут именно шубы, но пример наглядный.
— А вы чем лучше?
— А я лучше тем, что договариваюсь с вами, готова все обсуждать. Я лучше тем, что то, чего прошу я, не противоречит принципиально вашим жизненным ценностям. Я лучше тем, что, если вы откажетесь, я спокойно уйду, не причинив вам вреда… Но, уверяю вас, придут другие. Будут они лучше меня? Не думаю… Вы слишком ценный актив, Милли Филис, вы слишком высоко поднялись, слишком много людей вас слушают, у вас нет выбора. Нужно просто выбрать хорошую сторону. Я хорошая сторона.
— Кого вы представляете?
— Не могу вам сказать. Если мы договоримся принципиально, то вам расскажут об этом…
Говорили уже третий час — то так, то этак… Девочка крепкая, конечно, с достоинством — детские годы в больницах научили ее стойкости. Подкупить ее точно было бы нельзя, да и запугать не так просто, не так много у нее слабостей и уязвимостей…
— Что от меня нужно?
Ну, наконец сдвинулось с мертвой точки! Протянула ей бумагу.
— Для начала вы скажете вот этот текст на пресс-конференции по итогам вашего турне… Как видите, ничего такого, против чего был бы разумный и порядочный человек — стратегия развития общества, популяризация нужных взглядов…. Вы же голос тысячелетия, это ваша обязанность — донести своим голосом эту стратегию до масс. Прочитайте внимательно, что-то вас смущает?
— Вот, это, — Милли показала пальчиком.
Отлично. Начинает торговаться. Значит, согласилась.
— Хорошо, можно убрать, — вычеркнула, демонстративно тщательно, маркером, не понравившийся пункт.
— И вот это, — ну, да, тут пункт, конечно, спорный… На месте Милли тоже бы засомневалась.
— Нет, Милли, это нужно оставить.
