Бесс подняла глаза в небо и прошептала:
— Знаешь, чего я хочу?
— Скажи…
— Путешествовать, — выдохнула она, очень серьезно глядя на него. — А еще, чтобы ты был человеком.
— А ты? — Он попытался за шутливым тоном скрыть грусть, но у него не получилось.
— И я, — ответила она и потянула его за собой на другую сторону моста, к входу в Летний сад.
Фонарные столбы, украшенные пиками, щитами и двуглавыми орлами, откидывали красивые тени на асфальт.
— А куда бы мы поехали?
Она обернулась, и ее красивое лицо осветилось нежной улыбкой.
— Мы… — передразнила она. — Мы бы поехали в Англию… — Бес тряхнула волосами, убранными в высокий хвост. — Да какое это имеет значение? Куда бы мы ни приехали, везде нашли бы кафешки с вкусной едой и отели с небольшими уютными номерами. Мы бы возвращались по вечерам, смотрели телик и занимались любовью. Я бы хотела объехать весь мир… — Она засмеялась. — Хочу плюнуть с Эйфелевой башни. А ты?
Вильям хмыкнул.
— Пожалуй. — И крепче сжал ее ладонь. — Сотни раз побывав в Париже, я до сих пор этого не сделал. Не плюнул.
— Ты другой, — покачала она головой.
— Нет же, — возразил молодой человек и улыбнулся ей, — я хочу плюнуть, очень. С тобой… одновременно.
Она недоверчиво прищурила по-летнему зеленые глаза.
— И посмотреть, у кого быстрее полетит?
— Да, именно, — расхохотался он и, легко шлепнув ее по попе, прибавил: — С тобой я никогда не буду скучать.
Они около часа гуляли по темным аллеям сада, застеленным толстым ковром из листьев, вдыхая холодный запах осени и непринужденно болтая.
А потом Вильям нехотя напомнил:
— Нам пора возвращаться. Цимаон Ницхи ждет.
Девушка не возразила, пихнула его в грудь и, отскочив, предложила:
— На перегонки до Университетской набережной?
Особого дара у нее не обнаружилось. Да и как иначе?
Создатель подарил лишь каплю своей крови. Видно, боялся, что может создать вампира, который попытается ему противостоять.
Девушке явно нравилась ее новая сила, открывшиеся возможности. И все-таки она хотела быть человеком, тем самым напоминая ему Лайонела. Сильные духом — они в любой ипостаси были способны найти себе место. А слабые — и с силой, и без — все одно.
— Дать тебе фору? — усмехнулась Бесс.
Он не ответил и сорвался с места, подняв с земли вихрь листьев. Но даже если бы мог обогнать ее, не воспользовался бы, уступил. Слишком многого в жизни была лишена девушка, чтобы отнимать у нее радость маленьких побед.
Музыка смолкла на набережной, и ветер утих. Вильям с Бесс пронеслись по ночным улицам вдоль решетки парка.
Девушка вскочила на мотоцикл — золотой чоппер Лайонела, в глазах ее промелькнуло восхищение, и она с досадой сказала:
— Жалко его.
Молодой человек сел позади нее. С того дня, как Бесс заполучила заветные ключи, она практически не расставалась с байком. Вильям даже немного ревновал.
Скорость была ее страстью.
Спустя полчаса они пересекли черту города и вскоре, свернув с трассы, выехали на поле. Вильям пересел за руль и направил мотоцикл в растущие в ряд деревья.
Он чувствовал, как девушка крепче обхватила его за талию. Ее доверие приятно наполнило грудь теплом.
— Похоже на самоубийство, — шепнула Бесс.
Чоппер прошел сквозь стволы и вылетел на шоссе.
Посреди него стояло множество вампиров. Создатель и старейшины тоже находились тут. Бесс потрясенно повертела головой, глядя на снежные деревья вдоль дороги, покрытой инеем, на птиц с пустыми глазницами.
— Зима? — потрясенно уточнила она.
Потом расскажу, — пообещал Вильям и поднялся навстречу Создателю.
Тот взял Бесс за руку, с неподдельным обожанием оглядел ее и промолвил:
— Пора.
— А с ним что? — тоскливо посмотрела она на чоппер.
Цимаон Ницхи отступил на шаг, впился в мотоцикл взглядом янтарных глаз, и тот рассыпался, превратившись в гору пепла.
Девушка застонала:
— Нелюдь.
Тот потянул Лизу за собой. Когда подвел к своей свите, прочертил в воздухе рукой арку, затем схватил Вильяма за локоть и шагнул за невидимую дверь.
Возникло краткое чувство полета, а потом в легкие ворвался ледяной дух Антарктиды.
* * *
Композиция «Коралловые поля» Вангелиса — прекрасная, наполненная волшебными звуками — точно стелилась с утренним туманом по морской глади, восставала за предрассветными лучами, нарастая и плавно перетекая.
— Художницей? — переспросил Лайонел, чуть повернув голову.
Катя смутилась.
— Ну да…
Они сидели в маках на крутом берегу над пещерой и любовались рассветом.
— А ты умеешь рисовать?
— Не-ет… не совсем.
Молодой человек хмыкнул.
— Милая, не кажется ли тебе, что следует руководствоваться своими настоящими способностями и талантами при выборе специальности?
Катя откинулась на спину.
— Милый, мы же мечтаем! Ты хоть знаешь, что такое мечтать? Это когда ты можешь вообразить все что тебе захочется! И мне хочется быть художницей! Точка! — Она взглянула на него из-под ресниц, прибавив: — А если руководствоваться способностями и талантами, то мне прямая дорога в крематорий. Подрабатывать огнем в печи!
Он посмеялся.
— А что ты будешь рисовать?
— Пейзажи, — с ходу ответила девушка.
— А в какой технике писать?
Катя вздохнула.
— Да какая разница? Поговорим о тебе! Ты, конечно, хотел бы стать президентом? Или как минимум мэром?
Лайонел сломал стебель мака и поднес кровавые лепестки к ноздрям.
— Неужели королем Англии? — с притворным ужасом, выдохнула Катя.
Он посмотрел на нее и провел бархатистыми лепестками цветка по ее шее.
— Конечно, я бы связал свою жизнь с политикой.
— Политики такие нудные…
— А художники вечно грязные, — поморщил он нос.
— Да, внешне грязные, но внутри они чисты, в отличие от чистых внешне политиков с их гнилыми душонками! — Катя резко села. — Вот видишь?
— Что именно?
— Мы ссоримся! Политик не друг художнику, — прошептала она, и на глаза ей навернулись горькие острые слезы.
Лайонел растерянно смотрел на нее, потом обнял.
— Ну-ну, — он поцеловал ее в уголок губ, — у политиков прекрасный вкус, и внутри своей грязной души они восхищаются художниками, поверь мне.
Она прижалась к его груди.
— Мы не встретимся. Все это глупо… мечтать.
— Не глупо, — гладил он ее по волосам, — каждому достанется по вере, помнишь?
— Я не верю…
— Я верю, — уверенно сказал он.
Слезы отступили, девушка вымученно улыбнулась.
