идут не на битву, а за верной наградой после победы.
И вот дан был приказ выступать. Всего Сципиону удалось собрать около 400 грузовых судов. Все они вышли в море под охраной 40 военных кораблей. Теми, что шли на правом фланге, командовали братья Сципионы, а теми, что на левом – префект флота Гая Лелий и квестор Марк Порций Катон.
Дул попутный, довольно сильный ветер; земля скоро скрылась из виду; после полудня все так заволокло туманом, что суда едва не сталкивались. Ночью стоял такой же туман, но с восходом солнца он стал рассеиваться. Поднявшийся ветер разогнал его окончательно, и глазам римлян открылось африканское побережье. Сципион спросил, какой поблизости мыс: услышав, что этот мыс называется Прекрасный, он воскликнул: «Доброе предзнаменование; правьте к нему».
Римляне, высадившись, разбили лагерь на ближайших холмах. Появление флота, а затем шумная высадка солдат привели в ужас не только прибрежных селян: страх докатился и до городов. Все дороги были забиты беспорядочными толпами людей; селяне гнали перед собой скот, казалось, они собрались вдруг покинуть Африку. В города они вносили с собой страх еще больший, чем испытывали сами; смятение в Карфагене было, как во взятом городе.
Римляне не только опустошали окружающие поля, но и взяли ближайший, довольно богатый африканский город. Захвачено было 8 тысяч пленных, свободных и рабов. Но самым радостным событием для римлян в начале этой кампании стало прибытие Масиниссы с его конницей.
69) Осада Утики
Сципион перенес лагерь с побережья, где простоял несколько дней вместе с флотом, и расположился под Утикой в миле от города. Все свои силы проконсул обратил на осаду, рассчитывая по взятии города превратить его в опорный пункт для дальнейших действий. Он направил моряков туда, где город омывается морем, а пехоту туда, где почти над самыми городскими стенами поднимается холм. Осадные и метательные машины были привезены заранее из Сицилии вместе с продовольствием; над изготовлением новых трудились в арсенале многочисленные искусные мастера, только этим и занятые.
У жителей Утики, оказавшихся в осаде, вся надежда была на карфагенян, а у карфагенян на Газдрубала, если ему удастся расшевелить Сифака. Газдрубал при самой усиленной вербовке набрал около 30 тысяч пехоты и 3 тысяч конницы, но не решался начинать войну без союзника. Наконец явился Сифак со своими нумидийцами и расположился недалеко от Утики и римских укреплений; с ним было 50 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы. Прибытие обоих оказало свое действие на Сципиона: после почти сорокадневной осады и многих безуспешных попыток взять город, все испробовав, он ушел, ничего не добившись. Зима уже наступала; он расположил зимний лагерь на мысу, который узкой горной цепью соединен с материком и далеко выдается в море. Лагерь и стоянка для флота были укреплены и обведены одним валом; лагерь легионов находился посередине перешейка; на северной стороне находились вытащенные на сушу суда и стоянка моряков; в южной долине, спускающейся к другому берегу, стояла конница.
70) Ночное нападение римлян
Наступил новый год (203 г. до Р.Х.), когда консулами были избраны Гней Сервилий Цепион и Гай Сервилий Гемин. (Ливий; XXIX; 1-38). Впрочем, их влияние на военные действия было уже незначительным. Консулы оставались в Италии, в то время как ее исход решался в Африке.
Газдрубал и Сифак зимовали по соседству с римлянами. Их зимние лагеря были целиком выстроены из дерева, кое-как собранного в окрестностях. Нумидийцы жили в хижинах из тростника, крытых циновками, беспорядочно разбросанных, где кто хотел; некоторые даже за рвом и валом. Об этом донесли Сципиону, и он решил при случае поджечь вражеский лагерь. Чтобы отвлечь внимание врагов с началом весны он приказал спускать корабли на воду и грузить на них стенобитные и метательные машины, будто готовясь напасть на Утику с моря.
Вместе с тем военным трибунам было приказано, как только прозвучит труба, выводить легионы. Под вечер войско стало выходить из лагеря, около первой стражи построилось и в полночь, идя обычным шагом, подошло к вражескому лагерю; пути было семь миль. Сципион поручил легату Гаю Лелию часть своего войска и Масиниссу с его нумидийцами и распорядился напасть на лагерь Сифака и поджечь его.
Все пошло быстро: едва занялись ближайшие хижины, как огонь перекинулся на соседние, охватил их и разошелся по всему лагерю. Ночной пожар, конечно, вызвал большое смятение, но никто не подумал, что это поджог; люди, не взяв оружия, разбежались тушить огонь и наткнулись на вооруженных врагов. Масинисса, превосходно знавший царский лагерь, расставил нумидийцев у самых выходов. Многие прямо в постелях, полусонные, были застигнуты пламенем; многие бросились бежать очертя голову и в давке были затоптаны в узких воротах лагеря.
Зарево над нумидийским лагерем первыми из карфагенян увидели караульные, а затем и другие воины, разбуженные ночной тревогой; они тоже решили, что у нумидийцев пожар возник сам собой. Никто не понял, в чем дело, не догадался, что доносящийся крик поднят убиваемыми и ранеными, а не просто перепуганными среди ночи. Карфагеняне, совсем не думая о врагах, выбегали без оружия из своего лагеря – из всех ворот, какие кому были ближе. Они несли с собой только то, что могло понадобиться для борьбы с огнем. Тут они и натыкались на римское войско. Их всех перебили – не только из ненависти к врагу, но чтобы не осталось никого, кто известил бы своих. Сципион сейчас же бросился к воротам, в этой суматохе не охранявшимся; подожжены были ближайшие строения, сначала во многих местах вспыхнули отдельные огни, затем они слились в один огненный поток, поглотивший все. Полуобгорелые люди и животные кинулись бежать сломя голову и завалили своими трупами дорогу к выходу; кто не сгорел, был убит: два лагеря были уничтожены в одну ночь. Оба вождя, однако, и только 2 тысячи пехотинцев и 500 всадников спаслись бегством, растеряв часть оружия, почти все и раненные и обожженные. Перебито было и погибло в огне около 40 тысяч человек, пленено больше 5 тысяч, в том числе много знатных карфагенян; нумидийских коней было захвачено больше 2700, слонов 6, а погибло и сгорело их 8.
В городе все были напуганы новым поражением и сперва даже уверились, что Сципион, бросив Утику, сразу пойдет осаждать Карфаген. Суфеты созвали сенат. Обсуждали три предложения: одно – отправить к Сципиону послов просить мира; другое – вызвать Ганнибала спасать отечество; третье, достойное римской непоколебимости в несчастье, – пополнить армию и убедить Сифака не прекращать войны. Так как Газдрубал находился тут же
