— Хорошо, генерал, мы окажем вам помощь по первой просьбе, — сказал Тхиеу, подумав при этом, что, вполне возможно, этот участок фронта потребует расходования резервов, которых в его распоряжении не так много. Каждый батальон на учете. А вслух посоветовал: — Помните, генерал, что от вашей стойкости будет зависеть не только будущее Сайгона…
Тхиеу не договорил, но и так было ясно, что он имел в виду.
Но тогда, в конце марта, до трагедии, казалось, еще было далеко.
В те дни в Сайгон с миссией поддержать дух правительства Тхиеу прибыл вице-президент США Нельсон Рокфеллер. Он беседовал с южновьетнамскими лидерами, и те представили ему картину бедственного положения.
— Мы находимся в кольце, господин Рокфеллер, — говорил Тхиеу, — если Соединенные Штаты не решатся на акцию, способную коренным образом изменить соотношение сил, нам придется в самых невыгодных условиях сражаться за идеалы свободы и демократии, которые принесла нам ваша страна.
Рокфеллер, привыкший иметь дело больше с реальными ценностями, чем со словесной шелухой, которой постоянно пользуются для маскировки истинных намерений, пропустил мимо рассуждения о демократии, но понял, что Тхиеу снова приглашает Америку бросить во Вьетнам свои вооруженные силы. Но такую постановку вопроса Рокфеллер считал даже некорректной.
— Господин президент, — сказал он, — Америка сейчас следит за вашей мужественной борьбой и выделяет вам все, что необходимо для этого. Мы, в Америке, считаем, что еще не настал момент принятия более радикальных решений, за которыми дело не станет, если обстановка станет угрожающей.
Тхиеу внимательно посмотрел на Рокфеллера, сохраняя на лице приклеенную легкую улыбку.
— Вам хорошо, наверное, известно, господин вице-президент, что даже самые сильные лекарства редко помогают больному в критическом состоянии. Но если бы лечение начать раньше, не упустить время, болезнь можно победить более доступными средствами. Я прошу вас доложить президенту Форду содержание нашего разговора, не ожидая возвращения в Вашингтон. Сейчас для нас дорог каждый день.
Рокфеллер обещал это сделать, хотя понимал, что даже Америка с ее военным потенциалом связана по рукам и ногам и вряд ли сможет сделать больше, чем она делает. Конгресс уже не считается с президентом, когда заходит речь о Вьетнаме, какие бы ни приводились доводы для усиления помощи Сайгону. Голоса даже самых влиятельных конгрессменов, высказывающихся за самые крайние меры, тонули в хоре противников любых новых военных акций во Вьетнаме.
После встречи с президентом Тхиеу Рокфеллер почувствовал, что положение в Сайгоне не поддается прогнозу: здесь в любой час может произойти самая трагическая развязка. А после того как посол Мартин, военные советники и разведчики изложили свои соображения, он еще больше укрепился в своем первоначальном мнении.
— И как же вы смотрите на перспективы нашего присутствия здесь, господа? — спросил Рокфеллер. — А ведь мы присутствуем. Присутствуем нашими советниками, нашим оружием и, наконец, нашими принципами.
Военный атташе с прямолинейностью человека, не привыкшего петлять вокруг да около, сказал своим зычным голосом:
— Если мы хотим, господин вице-президент, что-то спасти здесь, то нужно действовать силой, а не словами. Только ввод наших войск может принести перелом. Других средств я не вижу.
— Но вы, генерал, понимаете, что Америка не может этого сделать?
— Я понимаю. Но согласится ли Америка пережить второе Ватерлоо?
— Что вы имеете в виду, генерал?
— Как Наполеон после поражения в России, пытаясь спасти свой престиж битвой под Ватерлоо, окончательно погубил себя, так и мы стоим сейчас перед своим вторым Ватерлоо.
— Когда же было первое?
— Когда мы подписали Парижское соглашение. И если президент Тхиеу потерпит поражение, нас всегда будут считать прямыми соучастниками этого печального события.
— Ваш исторический экскурс, генерал, — сказал Рокфеллер после продолжительного молчания, — производит сильное впечатление, но все-таки это — эмоции. Скажите прямо: можно спасти армию генерала Тхиеу от поражения?
Генерал энергично потер высокий лоб, над которым шапкой кудрявились белокурые, с почти незаметной сединой волосы, вопросительно посмотрел на участников беседы. Но никто не пришел к нему на помощь: он — генерал, пусть и дает профессиональный ответ.
— Я уже сказал, господин вице-президент, что ввод американских войск может переломить ход событий на нынешнем этапе. Но если говорить профессиональным языком, то места для оптимизма не осталось. Битва за Южный Вьетнам проиграна. Начинается агония режима, и мы будем свидетелями, как он испустит дух.
— Но подождите, генерал, — вмешался в разговор посол, — есть еще политические меры, не менее действенные, чем военные. Господин вице-президент, — обратился он к Рокфеллеру, — можно попробовать оказать давление на Ханой и Вьетконг через международные организации. Наконец, можно сформировать новое правительство и вывести его на международную арену с просьбой к мировому сообществу повлиять на прекращение военных действий, завязать мирные переговоры, предложить какой-то план мирного урегулирования. Вероятно, найдутся и другие ценные предложения.
Рокфеллер слушал посла без всякого интереса, равнодушно. А когда тот кончил, с нескрываемой горечью в голосе сказал:
— Государственный департамент, господин Мартин, уже зондировал почву в дружественных нам странах. К сожалению, безоговорочной поддержки он не получил. Все ставят столько условий, что, чтобы привести разноголосый хор к соглашению, потребуется, может быть, столько времени, сколько мы потратили на всю вьетнамскую войну.
Второго апреля вице-президент Рокфеллер послал из Сайгона шифрограмму президенту Форду: «Обстановка, сложившаяся здесь, не вселяет надежд на то, что президент Тхиеу способен без дополнительной помощи переломить ход событий. О нашем прямом военном вмешательстве не может быть и речи. Уже слишком поздно что-либо предпринимать для изменения положения».
И все-таки президент Форд обратился к конгрессу с просьбой выделить 722 миллиона долларов на оказание срочной помощи Сайгону. Несколько дней конгресс изучал просьбу Белого дома и наконец решил дать деньги, но только в размере 180 миллионов. Однако и эта мера уже опоздала.
Бои за Суанлок начались сразу, как только штаб армии освобождения закончил перегруппировку сил четвертого армейского корпуса и частей генерала Ле Ханя, в основном его танковых полков, и приняли ожесточенный характер, потому что это были бои уже на внешнем обводе кольца обороны Сайгона, в которой Суанлок, лежащий на стратегической магистрали Север — Юг — дороге номер один, был наиболее важным, центральным пунктом оборонительной системы противника.
Первая попытка прорыва обороны танками при поддержке артиллерии и пехоты не имела успеха. Противник яростно оборонялся. Генерал Ле Хань понял, что лобовая атака бессмысленна и не приведет к желаемым результатам, потому что она наткнется на жесткую систему артиллерийского огня.
Штаб вооруженных сил освобождения, проанализировав ход боев, пришел к выводу, что надо менять тактику.
— На этом участке фронта, — говорил командующий «Операцией Хо Ши Мин» генерал Ван Тиен Зунг на заседании Военного совета, — действительно необходимо взглянуть на развитие военных действий с другой стороны. Противник воюет грамотно, и если мы будем день за днем стремиться выбить его из сильных укреплений, то только облегчим его оборонительные задачи, а сами будем нести потери. Поэтому лучше оставить временно попытки взломать оборону лобовыми ударами, а усилить давление на части, которые противник перебрасывает на этот фронт, пока они не успели закрепиться и наладить взаимодействие, не вошли в обстановку, психически не подготовлены к боям именно на этом участке. Такая тактика будет вести к дезорганизации обороны, к падению боевого духа обороняющихся.
Заместитель командующего операцией выехал в части северо-восточного направления, ведущие наступление на оборонительную линию 3-го корпусного района противника. В течение нескольких дней, применив новые тактические установки, удалось нанести сильные удары по южновьетнамским войскам на северо-восточном направлении.
Начальник оперативного отдела корпуса генерала Ле Ханя подполковник Фам Лань нашел пути связаться с Нгуен Куоком, находившимся в бронетанковом управлении фронта, обороняющего Суанлок, и получить схему противотанковых минных полей, что сразу привело к резкому изменению обстановки. Часть минных заграждений была расстреляна мощным огневым налетом артиллерии и реактивных минометов, часть разминирована саперами. Танки армейского корпуса генерала Ле Ханя получили свободу действий. Они прорвались в тыл противника, блокировали большой участок дороги номер один, отрезав Суанлок от Сайгона. Командующий оборонительной зоной генерал Ле Минь Дао, две недели назад уверявший президента Тхиеу, что здесь Вьетконгу будет нанесен сокрушительный удар, перед лицом неминуемого окружения 20 апреля приказал своим частям отступать на юго-восток.
