Оно жгло меня, медленно и размеренно, растягивая муки.
Вскоре эти ощущения стали просто невыносимыми. И я была готова пойти на попятную, признать свое поражение, попросить у Кенгерлинского милости, лишь бы только унять чувственную жажду.
Единственное в чем я отважилась себе признаться – Ян был мне нужен.
До того момента пока тебе не перекрывают кислород, не задумываешься о потребности дышать. А когда не можешь совершить следующий вдох, приходит паника.
Ян стал моим воздухом.
Я ненавидела его за это так сильно, что могла бы убить. Но уверенности в том, что смерть Кенгерлинского принесет мне свободу, а не станет очередной мукой – не было. Поэтому себя я ненавидела больше. За то, что поддавалась этой непонятной слабости перед ним и уступала своим желаниям.
Выйдя из своей комнаты, я прошла по узкому коридору, который вдруг сделался неимоверно долгим, в направлении спальни Яна. Обычно в доме ночью горели светильники, и тусклый оранжевый свет служил ориентиром. В этот раз меня встретила глухая тьма и тишина. Каждый мой шаг, утопая в пушистом ковролине, казался бесшумным, но для меня он был громче молота.
Пришлось пробираться вслепую. Я двигалась осторожно, будто по узкому краю карниза. Когда же дошла до нужной двери, нерешительно застыла.
Подняла руку и провела кончиками пальцев по гладкой деревянной поверхности. От резкой прохлады кожу защипало. Немного надавив на дверь, я была уверена в том, что она заперта и это послужит поводом для моего возвращения. Бесшумно дверь поддалась и открылась.
Не оставляя времени для раздумий, я шагнула внутрь и почувствовала слабость в коленях.
Расставленные по периметру комнаты, на полу горели толстые свечи. Пламя танцевало и роняло кривые отблески на стены. Сложилось такое впечатление, что я попала в другое измерение.
Высокие стены серо-черной комнаты блестели как налакированные, а белый потолок казался прозрачной крышкой, сквозь которую подмигивали тысячи звезд. Я запрокинула голову и смотрела в небо-потолок, будто ожидала, что сейчас он треснет пополам и поведает мне все секреты Вселенной. Иллюзия?
Ответом мне послужило безмолвие.
Такое чистое и по-детски ранимое, что я закусила губу от нахлынувших эмоций.
Меня переполняло сладостное предвкушение от будущего развития событий. Я жаждала, чтобы мой затянувшийся голод был утолен, с другой стороны – до дрожи в коленях боялась сделать этот первый, решительный шаг.
Шаг в пропасть под названием Ян Кенгерлинский.
Продолжая топтаться в нерешительности почти на пороге комнаты, я поискала взглядом виновника моего сумасшествия. Отыскала не сразу.
Ян стоял у открытого окна.
Глухая ночь раскинулась за его спиной, как темное покрывало. Ветер растрепал его волосы и мне нестерпимо сильно захотелось зарыться пальцами и начать перебирать эти темные, блестящие пряди. Я все еще помнила, как приятно было находиться в его объятьях, эти воспоминания оказались не меньшей пыткой, чем путешествия по порталу.
Скользнув взглядом по телу желанного мужчины, я чуть не застонала вслух.
Он точно издевался надо мной!
Из одежды на Кенгерлинском красовались лишь широкие спортивные шорты до колена, открыв моему взору все остальное великолепие его тела. За эту муку я готова была одновременно прижаться к его крепкой груди и убить.
От одного взгляда на Яна мне хватило, чтобы понять, насколько глупо было заявиться сюда вот так.
Нет, я по-прежнему хотела его.
Даже не так.
Я жаждала его настолько сильно, что даже забывала дышать.
И это… пугало.
Реакция собственного тела на близость этого мужчины приводила меня в растерянность. Обескуражено качая головой, я пыталась собрать мысли и внять рациональным доводам рассудка.
Необходимо было развернуться на сто восемьдесят градусов и стремительно покинуть комнату.
То, что происходило со мной здесь – более чем неправильно. Я не могла хотеть мужчину до такой степени, что забывала собственное имя. Более того! Со мной никогда ранее такого не случалось!
Ян как-то неправильно на меня влиял, я полностью растворялась в нем.
А ведь Кенгерлинский даже ничего не сделал! Он до сих пор стоял неподвижно у окна, а на его лице застыло странное выражение, будто он боялся меня спугнуть.
Кенгерлинский боялся?!
Черт, мое воображение действительно не на шутку разыгралось!
Я сглотнула подступившую вязкую слюну и вместо того, чтобы развернуться и бежать со всех ног от своей погибели сделала шаг навстречу.
И это решило все.
Обстановка в комнате мгновенно изменилась, накалилась до предела. Мне казалось, что еще чуть-чуть и воздух станет потрескивать от неведомого электричества.
Ян чертыхнулся и в два резких шага подскочил ко мне. Он сделал это настолько молниеносно, словно пытался ухватить свою добычу покрепче за загривок, удерживая от побега.
Только он не учел то, что бежать я больше не собиралась.
На этот раз у меня не осталось и единого шанса, чтобы сделать это. Когда руки Яна легли мне на плечи в собственническом жесте, я поняла это лучше, чем что-либо другое. Причина была ясна, как день, который настанет за каких-то шесть часов. Я просто хотела остаться рядом с этим мужчиной. Вдруг стало неважным, насколько долго это безумие может продлиться, какие последствия принесет за собой… Я хотела упасть в эту пропасть добровольно и наслаждаться каждой минутой, что подарит мне эта запретная близость.
Ян провел пальцами по моей щеке и заставил приподнять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. В тусклом свете от свечей его глаза казались не зелеными, а практически черными. А еще в них бушевал такой чувственный голод, что мои ноги тут же ослабели и перестали держать. Слабость накатывала волнами, по позвоночнику разнесся жар, остановившись тугим комком внизу живота.
– Ты пришла? – Ян говорил шепотом, но этот шепот показался мне неестественно громким по сравнению с той безмолвностью, что окружала нас всего несколько секунд нас.
– Да.
Ян улыбнулся. Его искренность на миг позволила мне увидеть добродушного мальчишку, которого он всегда прятал внутри себя.
– Что? – удивилась я. – Почему ты так смотришь?
– Не верю, что ты настоящая, – тихо признался он.
– Я не понимаю. Ты же… Ты же сам сказал, что я приду.
Ян покачал головой. Его пальцы не переставали скользить по моим рукам от плеч и до запястий в нежных движениях. Складывалось впечатление, что он наслаждался каждым мимолетным касанием, словно не мог удержаться от соблазна постоянно дотрагиваться моей кожи.
