— Клянусь тебе, Патч, принять твою любовь и почитать ее. А взамен отдаю тебе свое тело и свое сердце — все, чем я владею, отдаю тебе. Я твоя. Целиком и полностью. Люби меня. Защищай меня. Дополняй меня. И обещаю делать то же самое.
Он надел кольцо мне на палец.
Неожиданно Патч дернулся, как будто мощная сила тока прошла по его телу.
— Моя рука, — тихо сказал он. — Моя рука, она…
Его взгляд встретился с моим. Вспышка замешательства отразилась на его лице.
— Мою руку покалывает там, где смешалась наша кровь.
— Ты чувствуешь? — спросила я, слишком напуганная, чтобы поверить, что это могло быть правдой. Боясь надеяться. Боясь, что волшебство прекратится, и его тело вновь перестанет чувствовать меня.
Нет. Это то, что подарил мне Бассо.
Патч, падший ангел, мог чувствовать. Все мои поцелуи, каждое касание. Мое тепло, силу моей реакции на него.
Он издал звук, который был одновременно и смешком, и стоном. Изумление осветило его глаза.
— Я чувствую тебя. — Его ладони скользили вверх по моим рукам, торопливо исследуя кожу, обхватывая лицо. Он поцеловал меня, крепко. И задрожал от удовольствия.
Патч сжал меня в объятиях, и я завизжала от радости.
— Пойдем отсюда, — пробормотал он, и глаза его горели желанием.
Я обняла его за шею и спрятала голову в изгибе его плеча. Его тело было твердой гарантией, теплой противоположностью. И теперь он тоже мог чувствовать меня. Жар предвкушения распространялся у меня под кожей.
Вот же оно. Вместе. Навсегда.
Когда мы уходили прочь, солнце согревало мне спину, освещая путь перед нами.
Я знала, что это хороший знак — лучше просто не бывает.
Эпилог
Три года спустя
Лощина Ходдер, графство Ланкашир. Англия
— Ладно, ты выиграла, — выдыхаю я, вставая со стула и с восхищением глядя на Ви, которая вошла в ризницу церкви, приподнимая подол достигающего пола шелкового серебристого платья. Свет из витражного окна, казалось, придал ткани металлический оттенок. — Знаю, я просила тебя придерживаться традиционного белого, но была не права. Ви, ты изумительна.
Она покружилась, хвастаясь высокими ботинками на шнуровке, которые я не видела со школы.
— Кое-что старое, — сказала она.
Я прикусила губу.
— Кажется, я сейчас заплачу.
— Ты же поймаешь мой букет, да? А потом отдашь мне, когда никто не будет смотреть, чтобы я смогла, как полагается, его засушить и вставить в рамку — а потом ты сможешь дразнить меня всю оставшуюся жизнь за то, что я такая сентиментальная дура.
— Я Нефилим. Этот букет окажется в моих руках раньше, чем другие твои подружки успеют понять, что ты его бросила.
Ви счастливо выдохнула.
— Детка, я так рада, что ты приехала.
— Чтобы удержать меня от посещения свадьбы моей лучшей подруги, нужно куда более дальнее расстояние, чем три тысячи миль, — с намеком улыбнулась я. — Где вы проведете медовый месяц?
— Гэвин не говорит мне. Это его большой секрет. Он все распланировал. Я сказала ему, что у меня всего одна просьба: отель с пончиками в меню обслуживания номеров. Мы уедем на десять дней. А по возвращении оба начнем искать работу.
— Ты задумывалась о том, чтобы вернуться обратно?
— В Колдуотер? Черт, нет. Англия для меня самое то. Эти британцы обожают мой акцент. В первый раз Гэвин позвал меня на свидание лишь за тем, чтобы послушать мою болтовню. На его счастье, это одна из вещей, которые получаются у меня лучше всех. — Но уже в следующее мгновение веселье в ее глазах потухло. — Дома слишком много воспоминаний. Когда еду по улице, мне все время кажется, что я вижу в толпе Скотта. Как думаешь, загробная жизнь существует? Думаешь, он счастлив?
Я не могла ответить, потому что в горле у меня запершило, и рот наполнился слюной. После смерти Скотта не было ни одного дня, в который я не выделила бы минутку, чтобы поблагодарить его за его жертву.
— Он должен быть здесь. Я чертовски хочу этого, — сказала Ви, склоняя голову и теребя только что накрашенные ногти.
— Я тоже. — Я сжимаю ее ладони.
— Твоя мама сказала, что Марси умерла несколько месяцев назад.
— Она жила дольше, чем кто-либо ожидал.
— Так и осталась до конца паршивой овцой?
— Мама ходила на ее похороны. Всего было пять человек, включая маму Марси.
Ви равнодушно пожала плечами.
— Судьба такая — жить и здравствовать.
На другом конце комнаты открылась арочная дубовая дверь, и показалась голова моей мамы. Она прилетела неделю назад, чтобы поиграть с мамой Ви в организатора свадьбы, и думаю, тайно упивалась этой ролью. Она, наконец, смирилась с тем, что мы с Патчем — пара, к которой она за эти годы постепенно прониклась — так и не устроили пышную белую свадьбу, а произнесли наши клятвы под небесами и скрепили их кровью, так что это был ее шанс. Какая ирония во всем этом… Кто мог подумать, что Ви пойдет по более традиционному пути, чем я?
Мама лучезарно нам улыбнулась.
— Вытрите глаза, дорогие мои девочки, почти пора.
Я засуетилась над волосами Ви, высвобождая и подкручивая еще несколько локонов, чтобы обрамить лицо, и прикрепила ароматные цветы стефанотиса к диадеме. Когда я закончила, Ви бросилась меня обнимать, покачивая меня в крепких объятиях, а потом мы услышали треск разорвавшихся ниток.
— К черту ВСЁ, — сказала Ви, выгнувшись, чтобы посмотреть на разошедшийся на спине шов. — Я заказала платье меньшего размера, намереваясь скинуть перед свадьбой десяток фунтов. Я бы не назвала себя толстой, но мне не помешало бы лишиться чуточки нефилимской массы. Проблемой стало то, что в моем шкафчике никогда не было недостатка в «Твинки».
Не сдержавшись, я расхохоталась.
— Все с тобой ясно… Мне придется пройти перед всеми теми людьми с торчащим наружу нижним бельем, а тебе плевать, — сказала Ви, но тоже смеялась.
Достав лейкопластырь из сумочки, она пришлепнула его к порванной ткани.
Мы смеялись так безудержно, что раскраснелись и стали задыхаться.
Дверь открылась во второй раз.
— По местам! Скорее! — сказала мама, выпроваживая меня.
В часовне заиграла органная музыка. Я пристроилась в конец линейки из подружек невесты, одетых в одинаковые желтые русалочьи платья из тафты, и приняла букет белых лилий от Майка, брата Ви. Сама Ви заняла свое место рядом со мной и протяжно вдохнула.
— Готова? — спросила я.
