Впрочем, сама судьба уже отомстила властолюбивому темнику. До Кафы дошли слухи о том, что Мамай был наголову разбит Тохтамышем у реки Калки, где некогда монголы истребили соединенное войско русских князей. Неверные мурзы Мамая перешли к его удачливому сопернику, а сам он куда-то бежал. Томазо говорил, что, по всей видимости, Мамай бежал в Кафу или Солхат. Доверяя Донато как своему спасителю, юноша однажды признался, что хочет найти Мамая и поступить к нему на службу, дабы легче было отомстить. И вот сейчас, увидев на базаре Симоне, который явно скрывал свою личность, Марина заподозрила, что отец и сын уже приступили к осуществлению безумного плана мести. Она невольно подалась вперед, охваченная не только удивлением, но и какой-то смутной тревогой, при этом не заметив, как у нее с головы съехало покрывало и пышные волосы разметались на ветру. Молодая женщина даже не подозревала, как была хороша в эту минуту — золотоволосая, с нежным румянцем на белом лице, с блестящими глазами цвета морской волны. Глядя на ее хорошенькую головку в окне повозки, никто бы и не заподозрил, что Марина беременна. Несколько мгновений она смотрела на Симоне, а потом, вдруг почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, повернула голову в другую сторону. Там, шагах в десяти от нее, прислонившись к деревянному столбу, стоял мужчина в длинном темном одеянии, напоминающем одновременно и латинский плащ-гупелянд, и восточный халат. Мужчина был среднего роста, плотного сложения и, кажется, немолодых лет. Впрочем, трудно было судить о его возрасте и внешности, потому что лицо незнакомца наполовину скрывала повязка, прикрепленная к тюрбану. И лишь узкие раскосые глаза выдавали его азиатское происхождение. Взгляд этих глаз, пристальный и упорный, был устремлен на Марину. Чуть позади дерзкого незнакомца прохаживались, зорко посматривая по сторонам, двое крепких и таких же закутанных, как он, молодцов свирепого вида, которых можно было принять за его охранников. Нахмурившись, Марина прикрыла голову покрывалом, отвернулась от странного, показавшегося ей опасным наблюдателя и велела вознице отъехать в сторону. Но возница — старый половчанин Копти — был глуховат и, не услышав хозяйку, остался стоять на месте.
В этот момент к повозке подошел юноша в таком же вязаном шлеме, как у Симоне, и тихим голосом поприветствовал Марину. Это был не кто иной, как Томазо, еще более возмужавший и посуровевший лицом, чем стразу после возвращения из Руси.
— Вы здесь одна? — спросил он удивленно.
— А почему бы нет? — улыбнулась Марина. — Разве мне что-то угрожает на улицах Кафы? Вот, сижу здесь, смотрю на море, пока Агафья покупает рыбу. А Донато сейчас в Солхате по поручению консула.
— Я знаю.
Марина спросила, понизив голос:
— Я заметила тут рядом Симоне; это как-то связано с тем вашим замыслом… отомстить?
Томазо сдвинул брови и кивнул.
— И ты уже начал выполнять задуманное? Поступил на службу к тому, к кому хотел?
— Да. И мой… гм, хозяин здесь, недалеко, — ответил Томазо с мрачной усмешкой.
— Да ну? — глаза Марины загорелись любопытством. — А где он, покажи?
— Сейчас я к нему подойду, — тихо сказал юноша. — Но об этом — никому ни слова.
Марина, стараясь не выдать своего особого интереса и делая вид, что рассеянно поглядывает по сторонам, проследила за Томазо и с удивлением, а отчасти и испугом, обнаружила, что его «хозяин» — тот самый татарин, что глазел на нее поверх платка, прикрывавшего его лицо. «Значит, это Мамай?.. — подумала она потрясенно. — Тот самый зловещий хан?..»
В первые минуты Марина возмутилась тем, что кровавый темник разгуливает по Кафе, и никто до сих пор не узнал его, не бросился на него прямо в городе, средь бела дня, с кинжалом, чтобы при всех свершить возмездие, которого он вполне заслуживал. Но, поразмыслив, она поняла, что не все так просто, что законы Кафы и гибкая политика генуэзского консула охраняют затаившегося злодея от прямой расправы над ним. И, видимо, правы были Томазо и Симоне, избравшие другой, более осторожный, план мести.
Краем глаза она следила, как юноша о чем-то тихо беседовал с «хозяином», потом, кивнув ему, снова подошел к повозке, из которой с деланно равнодушным видом выглядывала Марина. По лихорадочно блестевшим глазам Томазо молодая женщина поняла, что юноша хочет сообщить ей нечто особенное.
Он был так взволнован, что забыл об условностях этикета и обратился к Марине на «ты», как к простой ровеснице:
— Послушай, я должен сказать тебе что-то очень важное! — он повел глазами в сторону возницы. — Но это секретный разговор.
— Не бойся, Копти плохо слышит, а Агафью, если вернется, я отошлю в сторону, — успокоила его Марина. — Говори, я вся внимание.
— Оказывается, Мамай тебя заметил и ты ему очень понравилась. А увидев, что я с тобой разговаривал, он стал расспрашивать меня о тебе и заявил, что хочет встретиться с тобой. Я солгал ему, что тебя зовут Бандекка, ты служишь в «Золотом колесе» и сегодня уезжаешь из Кафы в Солхат. Тут я ничем не рисковал, я знаю, что Бандекка действительно уехала, — так что, если хозяин вздумает о ней расспрашивать, то ему это подтвердят. Но он не успокоился, стал просить меня, чтобы я уговорил тебя встретиться с ним наедине. Обещает тебе щедрую награду. — Томазо сдвинул брови и криво усмехнулся. — Видно, чует, что жить ему осталось недолго, и жаждет удовольствий, а золотоволосые красавицы ему всегда нравились.
— И он смеет мне такое предлагать!.. — возмутилась Марина.
— Тише, прошу тебя! — Томазо приложил палец к губам. — Это вовсе не значит, что ты должна с ним встречаться, но сделай вид, будто согласна! Он горит желанием, он уже назвал то место вблизи Солхата, где хочет уединиться с тобой в один из ближайших вечеров. От тебя требуется одно: любезно кивнуть ему, улыбнуться, а затем уехать отсюда. Остальное сделаем мы с отцом.
Марина уже поняла замысел Томазо и с невольным испугом возразила:
— Нет, не надо, ты задумал опасное дело! Пусть его сам Бог покарает!
— У нас с ним разные боги, а потому покарать его должен человек, — хмуро заметил Томазо. — И пусть этим человеком буду я.
— Но это слишком большой риск и для тебя, и для меня!
— А я не вижу риска; никто ничего не заподозрит, ведь у него достаточно врагов и без нас. Рано или поздно его все равно прикончат — если не из мести, так ради тех сокровищ, которые он награбил. Притом же, у меня хватило осторожности наняться к нему под чужим именем. Что же касается тебя, то ты вообще ничем не рискуешь. В его шатер войдет женщина, закутанная в чадру, но это будешь не ты, а…
— Я понимаю, кто это будет, — быстро сказала Марина. — Но, знаешь ли, часто все случается не так, как замысливается.
