Бронзовые жаровни волшебного света, использующиеся богами на Олимпе, пылали вокруг комнаты, усыпанной великолепными гобеленами. Каменный пол был покрыт трещинами, словно ледник. Потолок был настолько высоким, что терялся во мраке и слоях паутины. Шелковые нити толщиной со столбы тянулись с потолка, разбегались по всей комнате, крепились к стенам и полу, будто кабели подвесного моста. Сети также окружили главную центральную часть святыни, которая была настолько пугающей, что Аннабет даже боялась взглянуть на нее. Над ней нависла статуя Афины высотой в сорок футов, с кожей цвета слоновой кости и в золотом платье. В протянутой руке Афина держала статую Ники, крылатой богини победы. Отсюда статуя выглядела крошечной, но, вероятно, вблизи она была размером с человека. Другая рука Афины опиралась на щит со змеей, такой же большой, как рекламный. Змея выглядывала сзади, будто Афина защищала ее. Лицо богини было безмятежным и доброжелательным… что было очень присуще Афине. Аннабет видела множество статуй, которые вообще не напоминали ее маму, но эта гигантская версия, сделанная тысячи лет назад, заставила ее думать, что художник, должно быть, встречал Афину лично. Он изобразил ее идеально.
— Афина Парфенос, — пробормотала Аннабет. — Она и вправду здесь.
Всю свою жизнь Аннабет мечтала увидеть Парфенон. Теперь она собственными глазами созерцала главную достопримечательность города, и она была первым ребенком Афины, которому удалось найти ее спустя тысячелетия.
Она поняла, что ее рот был широко раскрыт. Аннабет сглотнула. Она могла простоять там весь день, рассматривая статую, пока не вспомнила, что выполнила лишь половину миссии. Она нашла Афину Парфенос. Теперь, каким образом она собиралась вытащить ее из этой пещеры?
Паутинные пряди покрывали ее, словно марлевый павильон. Аннабет подозревала, что без этих сетей, статуя уже давно провалилась бы вниз через ослабленный пол. Когда она ступила в комнату, то увидела, что трещины в полу были настолько широкими, что она, возможно, могла потерять в них ногу. Под трещинами она не видела ничего, кроме пустой темноты.
Холод нахлынул на нее. Где был стражник статуи? Как Аннабет могла освободить статую, не разрушая пол? Она не могла просто толкнуть Афину Парфенос вниз по коридору, из которого пришла.
Она осмотрелась в надежде увидеть то, что могло бы помочь. Ее глаза блуждали по гобеленам, которые были мучительно красивы. Один из них показывал трехмерную пасторальную сцену, и, возможно, служил в качестве окна. Другой гобелен показывал богов, борющихся против гигантов. Аннабет увидела пейзаж Подземного мира. Рядом с ним была изображена линия горизонта с современным Римом. А на гобелене с левой стороны от нее… У нее перехватило дыхание. Это был портрет двух полубогов, целующихся под водой: Аннабет и Перси, в тот день, когда друзья бросили их в озеро в лагере. Изображение было столь реалистично, что ей стало интересно, а не была ли ткачиха там в тот день, скрываясь в озере с водонепроницаемой камерой.
— Как это возможно? — пробормотала она.
В темноте над ней раздался голос:
— На протяжении столетий я знала, что ты придешь, моя сладкая.
Аннабет вздрогнула. Внезапно она вновь почувствовала себя маленькой семилетней девочкой, скрывающейся ночью под одеялом, ожидая, когда пауки нападут на нее. Голос звучал так, как и описывал его Перси: сердитое гудение в нескольких тонах, голос женщины, но не человека.
В прядях над статуей передвигалось нечто темное и большое.
— Я видела тебя во сне, — сказал голос, полон сладости и зла, как тот запах в коридорах. — Я должна была убедиться, что ты достойна. Единственный ребенок Афины, который достаточно умен, чтобы пройти мои испытания и добраться до этого места живым. И вправду, ты у нее самая талантливая. Твоя смерть принесет моему старому врагу еще больше боли.
Боль в лодыжке была ничем, по сравнению с той ледяной кислотой, которая наполняла ее вены. Она хотела убежать. Она хотела умолять о пощаде. Но она не должна была показывать слабость, не сейчас.
— Ты — Арахна, — крикнула она. — Ткачиха, превращенная в паука.
Фигура спустилась ниже, становясь все яснее и ужаснее.
— Проклятая твоей матерью, — сказала она. — Всеми отвергнутая и превращенная в отвратительное существо… потому что я была лучшей ткачихой.
— Но ты проиграла соревнование, — сказала Аннабет.
— Это история написанная победителем! — закричала Арахна. — Посмотри на мою работу! Посмотри!
Аннабет ничего не имела против. Эти гобелены были лучшими из тех, которые она когда-либо видела, лучше, чем работы ведьмы Цирцеи, и, да, даже лучше, чем некоторые переплетения на Горе Олимп. Она задалась вопросом, действительно ли выиграла ее мать — или она скрыла Арахну и переписала правду. Но прямо сейчас, это не имело значения.
— Ты охраняла эту статую с древнейших времен, — догадалась Аннабет, — Но здесь ей не место. Я верну ее на место.
— Ха, — произнесла Арахна.
Даже Аннабет должна была признать, что ее угроза казалась смешной. Как могла одна девочка со сломанной лодыжкой унести эту огромную статую из ее подземной камеры?
— Боюсь, что для начала, тебе придется победить меня, моя милая, — сказала Арахна. — Но, увы, это невозможно.
Существо показалось из-за паутинных занавесок, и Аннабет поняла, что все ее поиски были безнадежны. Она была обречена. У Арахны было тело гигантского черного паука с волосатой красной отметкой песочных часов на нижней стороне живота и парой сочащихся паутинных бородавок. Ее восемь длинных и тонких ног выстроились на ровне с кривыми зубцами, столь же большими, как кинжал Аннабет. Если бы она подобралась еще ближе, то ее сладковатой вони хватило бы на то, чтобы Аннабет упала в обморок. Но самой ужасной частью Арахны было ее лицо. Раньше она, возможно, и была красавицей. Но, теперь, из ее рта выглядывали черные клыкообразные челюсти. Другие зубы превратились в тонкие белые иглы. Ее щеки покрывали темные усы. Глаза были крупными и чисто черными. Существо издало странный звук, который, возможно, был смехом.
— Теперь я полакомлюсь тобой, моя сладкая, — сказала Арахна. — Но не волнуйся. Я создам красивый гобелен, изображающий твою смерть.
Глава 37. Лео
Лео хотелось бы, чтобы он не был настолько хорош. Действительно, иногда это было просто неловко. Если бы он не был таким знатоком механики, то они бы никогда не нашли секретный спуск, не заблудились бы в метро, и не были бы атакованы металлическими парнями. Но он просто ничего не мог с собой поделать. Отчасти, это было ошибкой Хейзел. Для девушки, которая очень хорошо чувствовала землю, она была не очень хороша в Риме. Она продолжала водить их вокруг города так, что кружилась голова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
