Посреди кабинета вспыхнуло и погасло пламя, оставив после себя золотое перо, которое стало медленно опускаться на пол.
— Это предупреждение Янгуса, — сказал Думбльдор, подхватывая перо. — Видимо, профессор Кхембридж узнала, что вы покинули спальни… Минерва, пойдите, задержите её, придумайте всё что угодно…
Мелькнула шотландская клетка, и профессор Макгонаголл исчезла.
— Он говорит, что будет счастлив их принять, — произнёс скучающий голос за спиной у Думбльдора; Пиний вновь появился на фоне слизеринского флага. — Мой праправнук всегда отличался странным вкусом в выборе гостей.
— Отправляйтесь, — велел Думбльдор, обращаясь к Гарри и всем Уэсли. — И быстро, пока к вам никто не присоединился.
Гарри и остальные подошли к письменному столу.
— Вы когда-нибудь пользовались портшлюсом? — спросил Думбльдор. Все кивнули, и каждый протянул руку к почерневшему чайнику. — Хорошо. Тогда на счёт три: раз… два…
Всё случилось удивительно быстро, в невероятно короткий миг перед тем, как Думбльдор сказал «три»: Гарри встретился взглядом с Думбльдором — они стояли очень близко друг к другу — и тут же ясные голубые глаза переместились с лица Гарри на портшлюс.
Но шрам на лбу ожгло страшной болью, так, будто старая рана внезапно открылась вновь — и Гарри захлестнуло невероятной ненавистью, нежданной, непрошенной, пугающе сильной. Не было ничего желаннее, чем ударить — укусить — вонзить зубы в стоящего перед ним человека…
— …три.
Что-то с силой дёрнуло Гарри за пупок, земля ушла из-под ног, рука приклеилась к чайнику. Гарри то и дело сталкивался с остальными, и они, все вместе, влекомые портшлюсом, неслись куда-то в вихре разноцветных пятен. Ветер пронзительно свистел в ушах… Наконец ноги Гарри стукнулись о землю с такой силой, что подогнулись коленки. Чайник со звонким стуком упал, и где-то рядом чей-то голос завопил:
— Вернулись, изменники, негодяи! Это правда, что ваш отец умирает?
— ПРОЧЬ! — взревел другой голос.
Гарри с трудом поднялся на ноги и огляделся. Портшлюс перенёс их в мрачный подвал — кухню дома № 12 по площади Мракэнтлен. Тускло тлел огонь в очаге; единственная свеча бросала зыбкий свет на остатки одинокого ужина. Шкверчок уже скрывался за дверью в холл, злобно оглядываясь и подтягивая набедренную повязку; взволнованный Сириус спешил к ребятам. Он был небрит, одет в дневную одежду; и от него попахивало перегаром — что сразу заставляло вспомнить о Мундугнусе.
— Что случилось? — тревожно спросил он, протягивая руку, чтобы помочь Джинни подняться. — Пиний Нигеллий сказал, что Артур серьёзно ранен…
— Спроси у Гарри, — сказал Фред.
— Да я и сам хотел бы услышать его рассказ, — поддержал Джордж.
Близнецы и Джинни уставились на Гарри. Шаги Шкверчка замерли на лестнице за дверью.
— У меня… — начал Гарри. Это было даже хуже, чем рассказывать Думбльдору и Макгонаголл. — У меня было… что-то вроде… видения…
И он рассказал обо всём, но с небольшими изменениями — якобы он видел нападение змеи со стороны, а не её глазами. Рон, по-прежнему белый как мел, бросил на него удивлённый взгляд, но ничего не сказал. Когда Гарри закончил, Фред, Джордж и Джинни некоторое время не сводили с него глаз. Может, Гарри и показалось, но в их взглядах было что-то обвиняющее. Что ж, если они готовы винить его за то, что он оказался свидетелем нападения, значит, он правильно умолчал, что сам находился внутри змеи.
— А мама здесь? — спросил Фред, поворачиваясь к Сириусу.
— Она, наверно, ещё даже не знает, что произошло, — ответил Сириус. — Самое главное было забрать вас из школы раньше, чем Кхембридж успеет вмешаться. Но думаю, что сразу после этого Думбльдор известил Молли.
— Нам нужно в больницу, — решительно сказала Джинни. Она оглянулась на братьев; все, естественно, были по-прежнему в пижамах. — Сириус, ты не мог бы одолжить нам плащи или что-то в этом роде?
— Погодите, нельзя же вот так взять и отправиться в больницу! — воскликнул Сириус.
— Ещё как можно! — упрямо возразил Фред. — Это же наш папа!
— А как вы объясните, откуда вам известно, что Артур ранен? И как вы узнали об этом раньше, чем его жена?
— Да какая разница! — горячо воскликнул Джордж.
— Такая! Зачем лишний раз привлекать внимание к тому, что у Гарри видения! — сердито воскликнул Сириус. — Вы что, не понимаете, как к этому отнесутся в министерстве?
На лицах близнецов было написано, что им глубоко наплевать, как и к чему отнесутся в министерстве. Рон, мертвенно-белый, молчал. А Джинни проговорила:
— Мы могли узнать от кого-то ещё… не от Гарри.
— А от кого? — раздражённо бросил Сириус. — Послушайте. Вашего отца ранили, когда он был на дежурстве по заданию Ордена. Ситуация сама по себе скользкая, а если к тому же выяснится, что буквально через несколько секунд после нападения его дети уже знали о случившемся, то это может серьёзно навредить деятельности Ордена…
— Плевать нам на ваш идиотский Орден! — заорал Фред.
— Наш отец умирает, а ты разглагольствуешь! — завопил Джордж.
— Ваш отец прекрасно знал, на что идёт, и если вы всё испортите, вряд ли он скажет вам спасибо! — вспылил Сириус. — На войне как на войне… потому вас и не взяли в Орден… вам не понять… есть вещи, ради которых стоит умереть!
— Хорошо тебе говорить! Сидишь тут! — взревел Фред. — Сам-то ты головой не рискуешь!
И без того бледное лицо Сириуса совершенно обескровело — казалось, он сейчас ударит Фреда… Но, сумев овладеть собой, Сириус подчёркнуто спокойно заговорил:
— Понимаю, это тяжело, но мы обязаны вести себя так, будто ещё не знаем о несчастье. Поэтому мы останемся здесь и будем ждать известий от вашей матери. Ясно?
Фред с Джорджем по-прежнему стояли с вызывающим видом, но Джинни медленно отошла к ближайшему креслу и бессильно опустилась в него. Гарри посмотрел на Рона. Тот сделал какой-то неопределённый жест — не то кивнул, не то пожал плечами — и они с Гарри тоже сели. Близнецы, с минуту посверлив Сириуса гневными взорами, уселись по обе стороны от Джинни.
— Вот и ладненько, — ободряюще кивнул Сириус, — а теперь… давайте-ка выпьем. Пока ждём, можно и выпить. Ассио усладэль!
С этими словами он взмахнул палочкой, и из кладовой тотчас вылетели бутылки и поскакали по столу, расталкивая остатки ужина. Через мгновение перед каждым уже стоял усладэль. Все начали пить, и некоторое время в кухне слышалось только потрескивание огня в очаге да постукивание бутылок по столу.
Гарри пил, лишь бы чем-то заняться. Его жгло ужасающее чувство вины. Если бы не он, все спокойно спали бы в своих постелях. И нет смысла кого-то убеждать, что если бы не поднятая им тревога, то мистера Уэсли не нашли бы — ведь мистер Уэсли и не пострадал бы, если бы Гарри на него не напал.
Какая чушь, у тебя же нет ядовитых зубов, попытался успокоить сам себя Гарри, но рука с бутылкой не переставала дрожать. Ты спал, ты ни на кого не нападал…
А что же тогда было в кабинете Думбльдора? — возразил он себе. Мне хотелось броситься и на него тоже…
Он, сам того не желая, чересчур размашисто опустил бутылку, та соскользнула со стола, но никто не обратил на это внимания. Вскоре посреди комнаты, на мгновение выхватив из темноты грязные тарелки, вспыхнул огонь. Все закричали от испуга. На стол со стуком упал пергаментный свиток, следом опустилось золотое хвостовое перо феникса.
— Янгус! — воскликнул Сириус, хватая пергамент. — Но письмо не от Думбльдора… Скорее всего, от вашей мамы… На…
Он сунул свиток Джорджу в руку, тот одним рывком распечатал его и громко прочёл: «Отец пока жив. Я срочно отправляюсь в больницу. Оставайтесь на месте. Как только будут новости, я сообщу. Мама».
Джордж оглядел всех присутствующих.
— Пока жив… — онемевшими губами выговорил он. — Но это значит…
Договаривать было необязательно — мистер Уэсли находился между жизнью и смертью. Мертвенно-бледный Рон неотрывно смотрел на письмо матери — словно оно могло что-то сказать, как-то утешить. Фред вытащил пергамент из рук Джорджа и прочёл его про себя, а потом поднял глаза на Гарри. Тот почувствовал, что рука с усладэлем затряслась с новой силой и, чтобы унять дрожь, крепко сжал бутылку.
В жизни Гарри ещё не было более длинной ночи — по крайней мере, он не мог такой припомнить. Один раз Сириус как-то вяло попытался предложить ребятам лечь спать, но ответом ему послужили гневные, возмущённые взгляды. Все молча сидели за столом, смотрели на свечу — фитилёк опускался всё ниже, ниже, приближаясь к луже жидкого воска, — и время от времени прихлёбывали усладэль. Изредка кто-то спрашивал, сколько времени, либо вслух гадал, что же сейчас происходит в больнице св. Лоскута, либо заверял остальных, что плохое известие сразу дошло бы до них — ведь миссис Уэсли, конечно, давно уже там.
