— Омела, — мечтательно произнесла Луна, показывая на большую гроздь белых ягод, которая свисала с потолка почти до самой головы Гарри. Он отпрыгнул в сторону. — Правильно, — серьёзно одобрила Луна. — Там бывает полно въедлов.
Появление замёрзших, запыхавшихся Ангелины, Кэтти и Алисии спасло Гарри от необходимости выяснять, что это такое.
— В общем, — скучно сказала Ангелина, снимая мантию и швыряя её в угол, — мы наконец тебя заменили.
— Заменили? — непонимающе повторил Гарри.
— Тебя, Фреда и Джорджа, — нетерпеливым тоном пояснила Ангелина. — У нас теперь новая Ищейка!
— Кто? — тут же спросил Гарри.
— Джинни Уэсли, — ответила Кэтти.
Гарри удивлённо воззрился на неё.
— Знаю, что ты думаешь, — Ангелина достала палочку и принялась помахивать ею для разминки, — но она очень даже ничего. С тобой, — она кинула на Гарри очень нехороший взгляд, — разумеется, никакого сравнения, но… за неимением гербовой…
Гарри сдержался и не сказал того, что так и просилось на язык: неужели Ангелина не понимает, что сам он жалеет об исключении из команды в сто раз больше, чем кто бы то ни было другой?
— А Отбивалы? — с деланым спокойствием спросил он.
— Эндрю Кирк, — без энтузиазма сказала Ангелина, — и Джек Слопер. Не блестяще, конечно, но по сравнению с остальными идиотами…
Приход Рона и Гермионы оборвал этот безрадостный разговор, а через пять минут в комнате было уже столько народу, что Гарри смог спрятаться от обжигающих, гневных глаз Ангелины.
— Итак, — крикнул он, призывая всех к порядку. — Сегодня будем повторять пройденное. Впереди трёхнедельный перерыв, начинать что-то новое нет смысла…
— Как? Мы не будем проходить ничего нового? — недовольным шёпотом, который разнёсся по всей комнате, спросил Заккерайес Смит. — Если бы я знал, то не приходил бы.
— В таком случае, нам очень-очень жаль, что Гарри не предупредил тебя заранее, — громко сказал Фред.
Несколько человек фыркнули. Гарри увидел, что Чу тоже засмеялась, и привычно почувствовал, как в животе что-то оборвалось — будто он, спускаясь по лестнице, случайно пропустил ступеньку.
— …работать будем парами, — объявил Гарри. — Начнём с помеховой порчи, минут десять, а потом достанем подушки и займёмся сногсшибальным заклятием.
Все послушно разделились на пары, Гарри, как обычно, встал с Невиллем. Очень скоро комната наполнилась выкриками «Импедимента!». При этом один из партнёров на непродолжительное время замирал, а второй бесцельно глазел по сторонам, наблюдая за другими парами, потом застывший «отмирал» и, в свою очередь, завораживал партнёра.
Невилль колдовал всё лучше и лучше. После того, как Гарри три раза подряд пришёл в чувство, он оставил Невилля с Роном и Гермионой, а сам пошёл по комнате посмотреть на достижения других ребят. Когда он оказался возле Чу, та одарила его таким сияющим взглядом, что в дальнейшем Гарри пришлось бороться с искушением ходить мимо неё снова и снова.
Уделив десять минут Помеховой порче, они разложили по полу подушки и стали практиковаться в сногсшибальном заклятии. Комната была недостаточно велика, поэтому пришлось разделиться на две группы и тренироваться по очереди. Глядя на своих учеников, Гарри так и надувался от гордости. Да, конечно, Невилль сшиб с ног Падму Патил, а не Дина, в которого метил… Но ведь он промахнулся куда меньше обычного, а остальные и вовсе достигли колоссальных успехов!..
Час прошёл незаметно, и Гарри объявил конец занятия.
— Вы настоящие молодцы, — сказал он, обводя всех довольным взглядом. — После каникул приступим к более серьёзным вещам — может быть даже, к созданию Заступников.
Все возбуждённо загомонили. Потом стали расходиться, как всегда, по двое — по трое; большинство, проходя мимо Гарри, желали ему счастливого Рождества. Он, чувствуя радостный подъём, вместе с Роном и Гермионой собрал с полу подушки и сложил в стороне аккуратной стопкой. Потом Рон с Гермионой ушли, а Гарри решил немного задержаться: Чу была ещё здесь, и он рассчитывал, что и она пожелает ему счастливого Рождества.
— Нет, ты иди, — донеслись до него её слова, обращённые к Мариэтте. Сердце Гарри, как всегда, подпрыгнуло и очутилось в горле.
Он притворился, будто поправляет стопку подушек. Теперь, когда, кроме них двоих, в комнате никого не осталось, он ждал, что Чу с ним заговорит. Но вместо слов услышал громкое всхлипывание.
Он обернулся. Чу стояла посреди комнаты, и по её лицу струились слёзы.
— В чём де?…
Он не знал, как поступить. Чу стояла посреди комнаты и плакала.
— Что с тобой? — неуверенно спросил Гарри.
Чу потрясла головой и вытерла глаза рукавом.
— Про… прости, — заплаканным голосом пролепетала она. — Наверно… дело во всех этих… вещах, которые мы учили… я подумала… вот если бы он это знал… может быть, он был бы жив.
Сердце Гарри камнем прокатилось мимо своего обычного места и обосновалось в районе пупка. Как он не догадался? Ей просто хотелось поговорить о Седрике.
— Он знал, — сумрачно произнёс Гарри. — Он очень хорошо всё умел, иначе не дошёл бы и до середины лабиринта. Но, когда Вольдеморт действительно хочет кого-то убить, у этого человека нет шансов.
Она всхлипнула при звуке страшного имени, но не отвела немигающего взгляда от Гарри.
— Ты выжил, хотя был всего лишь младенцем, — тихо проговорила она.
— Выжил, — устало сказал Гарри и направился к двери. — Не знаю, почему, и никто не знает, и гордиться тут нечем.
— Прошу тебя, не уходи! — восклинула Чу. В её голосе снова зазвучали слёзы. — Мне так стыдно, что я расклеилась… Я не собиралась…
Она опять всхлипнула. Даже сейчас, с красными, опухшими глазами, она была прелестна. Гарри почувствовал себя глубоко несчастным. А ведь как было бы хорошо, если бы она просто пожелала ему счастливого Рождества.
— Я понимаю, как это для тебя ужасно, — продолжала Чу, вновь промокая глаза рукавом, — когда я говорю о Седрике… Ведь ты видел, как он умирал… Тебе, наверно, хочется забыть об этом как можно скорее?
Гарри ничего не ответил. Она была права, но признать это было бы настоящим бессердечием.
— З-знаешь, а ты очень х-хороший учитель, — сквозь слёзы улыбнулась Чу. — Раньше мне сногсшибальное заклятие никогда не удавалось.
— Спасибо, — чувствуя себя неловко, ответил Гарри.
Довольно долго они молча смотрели друг на друга. Гарри испытывал горячее желание стремглав выбежать из комнаты и в то же время был абсолютно не способен пошевелиться.
— Омела, — тихо сказала Чу, показывая на потолок над его головой.
— Да, — кивнул Гарри. Во рту у него пересохло. — Там, наверно, полно въедлов.
— Каких ещё въедлов?
— Понятия не имею, — ответил Гарри. Она подошла ближе. Гарри чувствовал себя так, словно его ударили сногсшибальным заклятием по голове. — Спроси у Психуны. В смысле, у Луны.
Чу издала странный звук — нечто среднее между всхлипыванием и смешком. И подошла ещё ближе — Гарри мог бы сосчитать веснушки у неё на носу.
— Гарри… Ты мне очень нравишься.
Он потерял способность мыслить. Странная, звенящая пустота быстро распространялась по телу, парализуя руки, ноги, мозг.
Она была совсем близко. Он видел каждую слезинку, повисшую на её ресницах…
* * *
Через полчаса он пришёл в общую гостиную. Рон и Гермиона сидели на лучших креслах у камина; кроме них, в комнате почти никого не осталось. Гермиона писала очень длинное письмо; она уже до половины заполнила пергаментный свиток, свисавший со стола. Рон лежал на коврике у камина и возился с работой по превращениям.
— Что ты так долго? — спросил он, как только Гарри сел в кресло рядом с Гермионой.
Гарри не ответил. Он пребывал в состоянии шока. При этом одна его половина хотела немедленно поведать друзьям обо всём, что случилось, зато другая была полна решимости унести секрет в могилу.
— Гарри, с тобой всё в порядке? — Гермиона внимательно посмотрела на него поверх пера.
Гарри неуверенно пожал плечами. Он вообще не понимал, что с ним.
— Да что такое-то? — Рон приподнялся на локте, чтобы получше разглядеть Гарри. — Что случилось?
Гарри не знал, что сказать, не знал, хочет ли он об этом говорить. Но, стоило ему окончательно решиться молчать, Гермиона взяла дело в свои руки.
— Это Чу? — принялась выяснять она. — Поймала тебя после собрания?
Гарри оторопело кивнул. Рон захихикал, но, поймав взгляд Гермионы, смолк.
— И что же она… э-э… хотела? — притворно невинным тоном поинтересовался он.
— Она… — начал Гарри; голос прозвучал хрипло, он откашлялся и начал снова: — Она… э-э…
— Вы целовались? — деловито спросила Гермиона.
Рон сел так быстро, что опрокинул чернильницу, и та пролетела по всему коврику. Полностью проигнорировав это обстоятельство, Рон жадным взглядом впился в лицо Гарри.
