– Да.
– Желаешь ли ты, Агна Римпис, выйти замуж за Рона ор’Галара?
– Да.
– Да благословит Спаситель ваш брак, принятый без принуждения, осмысленный вами, и по велению сердец!
Хуго шагнул к новобрачным, поднял свисающие кисти и связал их друг с другом.
Как только кисти соприкоснулись, от них разошлась знакомая мне пелена и окатила мужа, жену и служителя. Их ауры полыхнули радостью.
– Пред Спасителем нашим я свидетельствую о завершении обряда и объявляю вас мужем и женой! Слава Спасителю!
– Слава! Слава!..
Грянула торжественно-весёлая песня. Её запел хор и быстро подхватил зал. Молодожёны с глупо улыбающимися лицами развернулись к людям. Поклонились в пояс и стали спускаться, ведомые детьми. Люди перед ними расступались, не переставая старательно орать песню о счастье для новой семьи, о куче детишек, о безбедной долгой жизни и крепком здоровье. Пели и дружно вскидывали вверх руки во время незамысловатого фривольного припева:
Вечерами, муж, не ленись, О жене всегда вспоминай, До утра неустанно трудись И жене уставать не давай!
Епископ остался стоять возле алтаря и умиленно смотрел вслед уходящим, сцепив руки в замок и рефлекторно крутя большими пальцами. Руки смешно огибали солидный хуговский живот.
– Слушай, – прокричал я Лизе в ухо, стараясь переорать поющую толпу, – а если бы благодати не было, их бы не поженили?
– Поженили бы. Её часто нет, поэтому служители и используют выражение «свидетельствую о завершении обряда» и ни слова о благодати.
– Но почему она не всегда снисходит?
– А я знаю? Потому что часто не по любви женятся, наверное. А к чему это ты? – Она подозрительно уставилась на меня.
– Не-е, у наших благодать была, я видел. Просто так, любопытно, насколько серьёзен у вас обряд.
– И?
– Что «и»?
– Договаривай.
– Нечего договаривать! Сначала, увидев благодать, подумал, что очень серьёзен, а после твоих слов передумал.
– Вот и я ночью передумаю, чурбан бесчувственный.
– Пойдём, выходить пора.
– Не переживай, ты, как самый важный родственник, – последние слова прозвучали язвительно, – будешь последним поздравлять.
– Да посмотри, вон уже стихийники выходят, неудобно. Пошли, не капризничай.
Пока мы шли по храму, я думал о разыскном листе. Имена Рона и Агны прозвучали открыто, Хуго напишет отчёт… стоп, какой отчёт? Он сам епископ! Если только референт расскажет. А пусть! Лист поди забыт уже, и Нугар, сволочь, обещал прикрыть, но ему верить… Господи, о чём я думаю?! Свадьба же!
Молодые стояли на выходе в куче цветов и принимали поздравления. Лиза была права, стихийники ещё и не начинали поздравлять. К новобрачным по одному подходили простые комесцы. Стражники, ополченцы, мастеровые. Говорили речи, неумело целовали руку Агне, пожимали руку Рону, хлопали по плечу или обнимали – кто во что горазд и как близко они были знакомы.
Я успел заметить удивлённое лицо Асмильды при виде такого панибратства, как вдруг перед Агной и Роном возникла растрёпанная Гиля. Бледная как смерть и с лихорадочным взором.
– Поздравляю вас, ваша милость, – обратилась она к Рону и язвительно поклонилась. Потом поклонилась Агне: – И вас, ваша милость, тоже поздравляю.
– Гиля! – встревоженно воскликнула Агна.
– Молчи, баронская подстилка! – истерично взвизгнула Гиля, отпрыгнула и развернулась к народу: – Ненавижу вас всех! Благородных, магов и всех, кто перед ними пляшет! Вам! Всем! Только графинь подавай да принцесс перезрелых! А вы, местные шлюшки! Только и мечтаете о магах и баронах. Помечтайте, им нет до вас дела! Вон, – Гиля показала пальцем на меня, – вырядился, сверкает и стоит со своей шлюхой, радуется. Ненавижу вас всех! Чтоб демоны вас побрали! Весь замок, всё баронство проклинаю! А тебя, Агнар, с твоей графиней проклинаю отдельно! Пусть вас демоны вечно жарят! Проклинаю собственной смертью!
С этими словами она выхватила из складок платья узкий стилет, приставила к груди, надавила на рукоять и… отчаянно взвизгнула и разжала ладони. Стилет со стуком упал на землю. На платье расплылось небольшое пятнышко крови.
Повисла оглушающая тишина. Женщина удивлённо посмотрела на руки, на стилет в пыли, истерично захохотала и побрела, шатаясь, в сторону крепостных ворот прямо сквозь толпу. Её руки дрожали. Люди перед ней стремительно расступались. Здесь очень серьёзно относились к проклятиям.
Я стал отходить от шока и открыл было рот крикнуть стражу, как меня коснулась Лиона.
– Не надо, Егор, и телохранителей принцессы останови, – сказала быстро, твёрдо и очень серьёзно.
Не знаю почему, но я поверил ей мгновенно.
К Гиле быстро приближались четверо из охраны принцессы.
– Стоять! – крикнул я. Они замерли и недоумённо посмотрели в сторону Асмильды. – Принцесса, – я задыхался от ярости, – пожалуйста, остановите своих телохранителей.
– Но меня оскорбили! Прилюдно! – возмутилась она, красная как помидор, глаза метали молнии.
– Асмильда, я прошу вас, – вступила Лиона своим волшебным голосом. – Не стоит арестом сумасшедшей женщины портить праздник. Он и так подпорчен. Я прошу вас, отпустите её. Она несчастна, поверьте.
По-моему, только из-за того, что Лиона мать Витара, принцесса её послушала.
– Оставьте женщину! – недовольно крикнула Асмильда своей охране.
– Выпустить её из замка! – выкрикнул я.
Надеюсь, вратная стража услышит. А нет… ещё лучше.
Не по душе мне оскорбления с проклятиями, особенно когда мою девушку обзывают шлюхой.
Я повернулся к Агнару и укоризненно покачал головой. Тот готов был сгореть со стыда. Переминался, отворачивался и прятал глаза, как мальчишка. А мне хотелось сорвать свой сияющий камзол и бляху, как у немецких военных гаишников. Одна Лиза стояла внешне невозмутимая, но с таким торнадо в душе! За неё было обиднее всего! По рвал бы Гилю, если б не Лиона. А она ещё и вызовы в разговорник игнорировала. Почему? Злость ещё долго не уходила. «Ну, Лиона, после свадьбы не отвертишься!»
Праздник оказался испорчен. Мы старались делать вид, что ничего не случилось, но настроение… На Рона и особенно Агну страшно было смотреть, она еле сдерживала рыдания.
Оставшиеся поздравления прошли скомканно. Потом мы сидели за столами на заднем дворе, а простые обитатели – на площади перед храмом. Играла живая музыка, пили, ели, танцевали, вручали подарки. Происшествие с Гилей в конце свадьбы забылось под влиянием спиртного, но осадок остался, огромнейший осадище…
– Лиона, какого демона ты меня остановила? – спросил я сразу после свадьбы.
– Понимаешь, Егор, у неё было такое отчаяние в душе, такая решимость на всё, такое горе… Она душу демонам готова была отдать, лишь бы нам стало хоть чуть-чуть горше. Она смерти себе хотела, ты же сам видел!
– На публику она играла, а ты её отпустила!
– Да, отпустила! Что ты на меня так смотришь? Да, я, я виновата! Отпустила её – виновата, разлучила с любимым – виновата! Куда мне теперь деваться?! – прокричала она и… разревелась.
«Серьёзное чувство вины у женщины. Разлучницей стала, и про мужа до конца не забыла, – подсказала Фиона. – Издержки воспитания. Не поверишь, что графиня».
А всегда невозмутимая Лиона открыто рыдала, еле успокоил. Вот у кого горе!
– Мне Богиня моя посоветовала, – неохотно сообщила она, когда проплакалась. – Она смертью проклинала, умерла бы – проклятие обрело бы полную силу.
– Сразу бы об этом сказала!
– Не люблю я её слушать, – ответила нехотя, после задумчивой паузы, – вроде как не я ей, а она мной управляет. Из-за неё тогда и в разговорник не отвечала. Не хочу, чтобы другие знали…
Весь следующий день Рон ходил хмурый, а Агна с утра заплаканной. От Лионы с Агнаром они отстранились. На целые сутки. Потом старые друзья выяснили отношения и вдрызг напились самогоном, напрочь отключив отрезвление стихиями.
