— Как вы думаете, кто хотел отравить Юсефа? Если бы не Раймунд, мы бы расплатились новой войной. Он спас нас.
— Да, это так. Но откуда я могу знать?
— Я уверен, вы думали об этом. Как и все мы… Я слышал, Аскалон… Приморские города не прочь втянуть нас в войну с Сирией, чтобы мы забыли об их существовании.
— Возможно… их люди свободно входят в город. Но я бы не забыла никого. Когда-то это оружие — яд принадлежало Египту, Александрии. А теперь оно повсюду. Здесь в Иерусалиме и там за морем.
— Неужели, и там?
— Не сомневайтесь.
— Может быть, ваша служанка смогла бы подсказать…
Огонь в глазах Карины блеснул и погас. — Она не посвящает меня в свои тайны. А мне достаточно ее преданности.
— Что вы думаете о Франсуа?
— Мне кажется, он не принадлежит себе. Это странно, но это так.
— Эта женщина… — я сделал паузу.
— Зира иди к нам. Господин Артенак хочет о чем-то спросить тебя.
Они коротко переговорили друг с другом. — Она говорит, это не его женщина…
— А чья?
Карина еще раз обратилась к служанке. Я не понял ни слова.
— Она не скажет…
— Она знает?
— Не скажет или не знает. Я не всегда могу понять. — Карина пожала плечами. — Кстати, советник. Вы, конечно, знаете, мой пасынок Товий много времени проводит в этих конюшнях и мечтает вступить в члены ордена. Здесь неподалеку есть вход в подземелье. Товий пользуется им, когда забегает повидаться с Раймундом. Зира может показать и другие пути, вы смогли бы пройти внутрь, не вызывая лишних вопросов. Зира может дать вам знать, когда они собираются. Если вам интересно.
— Почему бы нет… Любовь к сладкому и любопытство, что мне еще остается…
Вместе с чаем мы ели изюм и финики, и мой аппетит говорил сам за себя.
Малыш подобрался к нам. Я так и не научился управляться с детьми, и сделал жест, который должен был обозначать участие.
— Не старайтесь. — Карина сдержанно рассмеялась. — Он признает только меня и Зиру. Даже к Раймунду идет неохотно.
— Вы разрешите иногда навещать вас? Я люблю поболтать. Для моего возраста — это драгоценное лекарство.
— Конечно, дорогой Артенак. Приходите, когда угодно.
Я ушел смущенный. Так бывает, сложное неожиданно открывается там, где все казалось простым и понятным. Напрасно мы снисходительно и высокомерно относимся к женскому уму. Сначала — Миллисента, теперь — Карина. Эта женщина понимает меня лучше, чем я ее. Уроки хорошо получать тогда, когда из них можно извлечь пользу. Надеюсь, у меня еще есть время.
Карина
__ __
Сегодня я глянула на себя в зеркало, что делаю последнее время не без удовольствия. Зира следит за моей внешностью. Под рукой у нее много красок и притираний, из тех что прославили еще Клеопатру. Египтяне — большие мастера по этой части. И, признаюсь со смущением, я стала больше привлекать Раймунда. Стараюсь быть с ним ласковой, надеюсь, у меня получается.
Раймунд служит в городской страже, и делится со мной новостями. А я пытаюсь отыскать нужное для себя. Следует ли тревожить его своими страхами? И что я могу? Но у меня есть опыт, которым могу поделиться, а женщины сумеют извлечь из него пользу. И раньше мне часто снились сны, я стала обсуждать их с мужем, сначала по случаю, затем осознанно, и так превратилась в настоящую вещунью. Все, что я хотела донести до мужа, я выдавала за сновидения. Я ссылалась на Зиру, волшебство и сам воздух этого города.
И я могла бы гордиться результатом, если бы это было у меня на уме. Зира — моя помощница, подружка, и бесценный источник городских новостей. Половину времени она проводит среди своих — куда мне нет доступа. И узнала, что некто интересуется отравой. На это Зирины друзья большие мастера. Я подумала про Юсефа. Вслед за его смертью неизбежна война, которая принесла бы нам огромные несчастья. Отправляя Раймунда на службу, я постоянно рассказывала ему, что в своих снах вижу этого Юсефа мертвым, просила охранять его, не упуская никакой мелочи. Сама не пойму, видела ли я эти сны, но они постоянно стояли у меня перед глазами. Теперь Раймунд горд, что его усердие спасло жизнь Юсефу, а я расхваливаю его, как могу. Но главное, теперь муж постоянно расспрашивает о моих снах.
Прошлое влечет меня. С тех пор, как я оказалась здесь, я постоянно думаю о судьбе моего отца. Однажды, страдая от головной боли, и увидела его, живого. Он подошел, и, молча, встал рядом. Я лежала, мокрая от пота, боясь пошевелиться, сердце готово было выскочить из груди. Прежде, на родине Раймунда, я видела отца смутно, это наделяло мои сны печалью полузабытого воспоминания о бесконечно далекой жизни, утраченной навсегда. Но и только. Теперь прошлое вернулось. Я ощутила его, как ощущают перемену погоды и направление ветра. Стоило мне увидеть этот город, начать жить одной с ним жизнью, и прошлое заговорило со мной криками разносчиков и водоносов, звоном колокола, запахом дыма и гари, и среди всего этого — яснее и громче — воплями торжествующих убийц. Все это сразу, звуки мирной жизни слились с ревом насилия и смерти. Мне хочется заткнуть уши и бежать. Но напрасно, прошлое напоминает о себе снова и снова…
Настоятель нашей церкви — отец Тигран, с которым я обменялась несколькими письмами, умер незадолго до моего возвращения. Но его преемник, отец Левон отнесся ко мне доброжелательно. Он хорошо помнит не только отца, но меня — еще девочкой. Я открылась ему.
— Не стану тратить слова, предостерегать или отговаривать. Но ты — женщина. Очнись. Вернуться в прошлое и найти убийц? Забудь. — Потом добавил. — Я буду молиться за тебя.
Ясно, отец Левон прав, удерживая меня от безрассудства, воспитание сына — вполне достаточно для слабой женщины. Так я убеждала себя, пока отец не явился снова. Теперь он был в длинной рубахе, шея укутана белой тканью. Под ней, я знаю, скрывалась рана. Другая рана была сзади — его ударили ножом в спину. К груди была прижата рука в окровавленной тряпке. Мертвому — ему отрубили пальцы, чтобы снять кольца. Таким я запомнила отца, когда мы хоронили его перед поспешным отъездом, вернее, бегством, из города. Его могила здесь, на церковном кладбище. На ней я часто бываю, когда хочу поговорить с отцом, поразмышлять о своей жизни.
Наверно, всё так бы и осталось, если бы не Товий. Пасынок не питает ко мне теплых чувств, хотя, видит Бог, я стараюсь. Но Товий приходит к отцу, и тогда мы проводим время за общим столом Он служит у людей, занявших королевские конюшни, и готовится к посвящению в рыцари, как только достигнет подобающего возраста. По натуре мальчик болтлив и любит прихвастнуть. Я слушаю, не проявляя любопытства.
Недавно за столом Товий рассказал, что видел перстень с печатью сеньора с родины Раймунда. Товий встретил этого человека в замке Дю Бефа, люди оттуда часто наезжают в город. Я слушала спокойно, и вдруг меня, будто обожгло раскаленными углями. Что, если наш синьор обменял перстень, который видел Товий, на перстень моего отца. Потом сеньор подарил перстень Франсуа, как будто по воле сверху, чтобы я смогла опознать его. Потому что человек с перстнем сеньора — именно тот, о ком напоминает отец во время моих сновидений. Казалось бы, Раймунд может вспомнить. Но муж мой рассеян, а я не хочу привлекать его внимания. Если эти люди еще здесь, они могут вспомнить Раймунда быстрее, чем он их. Я осознала опасность, хоть с той поры прошло почти двадцать лет. Как бы, между прочим, я просила Раймунда узнать у мальчика имя обладателя перстня. Он оказался одним из компаньонов Дю Бефа. Не сразу, очень осторожно я смогла разузнать больше. Не молод, часто появляется в городе, любит выпить и, несмотря на возраст, не оставляет без внимания женщин. Я не выдержала и отправилась на площадь в большой базарный день, когда город наводняют приезжие со всей округи. Зира осталась дома с малышом, а я решилась. По дороге я чуть было не попала под лошадь, едва не свалилась в яму, и почти потеряла туфлю. Я постоянно пугалась, потому что совсем разучилась бывать среди скопления народа. Шума было столько, что я едва не оглохла. Но страхи исчезли в один миг. Этот человек был там. Я подобралась совсем близко, укрывшись за пустым торговым прилавком, и наблюдала за весельем. Я сразу поняла, это тот, кого ищу. Сама не знаю, почему. Вокруг были праздные мужчины и женщины, торжествовала пьяная непристойность, но я видела только этого человека. Развязный седовласый толстяк, не спускавший с колен шумную особу. Его руки свободно разгуливали, забираясь ей под платье, руки делали свое дело, а я видела только этот перстень. С ним был еще один, не вставая с места, он уделял внимание другой красотке. Когда же встал, я обратила внимание, шатает его не только от выпитого. Он хромал и оперся на руку местного сводника, чтобы добраться до повозки. Приятели распрощались, хромой уехал, а толстяк продолжил пить. Потом они отправились веселиться в одно из заведений, их вокруг полно. А я пошла домой. Хватило того, что я видела.
