— Зачем они мне? Говорить мне с ними не о чем, доказательств их нападения не требуется, а лечить врагов…
— Понятно, — сказал Сантор, переводя автомат на стрельбу одиночными. — Пойдем, Вольдер, закончим дело. И друга своего прихвати, не девушкам же таким заниматься.
Когда кончили зачистку, Аглая побежала к конюшне, а Ира подошла к особняку.
— В нем кто–то есть, — сказала она мужчинам. — Один человек, который прячется на кухне или в трапезной.
— Они выломали одно окно, — сказал Сантор, — вот в него кто–то и успел заскочить, когда мы начали стрелять. Что будем делать?
— Пусть пока сидит, — ответила ему Ира. — Вы лучше посмотрите во флигеле, живы ли Най с кучером. И кому–то нужно встретить стражников: они вот–вот должны набежать. Если они не появятся после того шума, который мы устроили, надо будет посоветовать Анишу всех разогнать и набрать новых.
Слуги оказались парализованными, но живыми, и лошади все уцелели, так что налет нанес ущерб только особняку. Предстояло ремонтировать поврежденные ставни и заделывать многочисленные пулевые отметины на стенах. Стража прибыла, хоть и гораздо позже, чем рассчитывала Ира.
— Я буду вам очень признательна, если вы организуете уборку тел, — сказала девушка ошалевшему от увиденного сержанту. — И лучше это сделать побыстрее.
— Да, миледи! — ответил он. — Все уберем, только сначала на них должны посмотреть дознаватели короля. Таков порядок. За ними уже послали.
— Кому–то придется забраться в дом через окно и открыть двери, — сказала мужчинам Ира. — Жрец спрятался и опасности не представляет, а я, если хоть немного не отдохну, сейчас просто сдохну.
— Им будет неудобно, лучше это сделаю я, — сказала Аглая и, не дожидаясь, пока мужское большинство начнет возражать, подбежала к окну. Она вычистила из рамы несколько еще торчавших осколков стекла и исчезла в доме. Через минуту все уже вошли в особняк.
— С дознавателями разговаривайте сами, со жрецом делайте что хотите, а я до утра пошла спать, — сказала Ира, отдавая свой автомат Владимиру. — Придется твоей Алине до утра поволноваться. Извини, но я сейчас ни на что не способна.
Рано утром ее разбудил стук в дверь.
— Кому это не спиться? — сердито спросила девушка, надевая халат.
Оказалось, что стучала Аглая.
— Извините, миледи, — сказала она заспанной и недовольной Ирине, — но вы вчера забыли снять мужчинам сумеречное зрение, и никто из них не может выйти из особняка. Все накрутили на глаза полотенца и сидят в комнатах, где уцелели ставни. Да и кухарку неплохо бы вылечить и привести, а то когда она еще приготовит завтрак, а все полночи были на ногах и скоро начнут клацать зубами от голода или съедят всю вашу халву. Да и слуги во флигеле не вышли из паралича. Лошадей и я могу накормить, но я слышала, что, если быстро не снять паралич, могут быть последствия.
— Да, Аглая, — Ира зевнула, прикрыв рот ладонью, — ты права. Сейчас все сделаю, а досплю как–нибудь потом.
Она быстро оделась и вышла во двор. Тела уже убрали, но на земле повсюду были видны следы крови. Девушка сходила во флигель и быстро вылечила слуг.
— Ночью на нас напали, — сказала она, объясняя их состояние. — Вас парализовали, поэтому так плохо себя чувствуете. Я вас подлечила, и скоро будете в норме. Позаботьтесь о лошадях, а потом уберите во дворе следы крови. Кухарки в особняке пока нет, так что завтрак сегодня у всех будет позже. Нет, ничего страшного с Саей не случилось, я ее сейчас приведу.
Перед походом в замок Ира обошла мужчин и вернула им нормальное зрение.
В замке ей на грудь бросилась ревущая Алина.
— Он убит?! Миледи, скажите мне правду!
— Да жив он! Вот шальная, ты мне чуть платье не порвала. Просто я вчера так вымоталась, что не могла больше открывать врат, иначе мы бы вас отсюда забрали. Не мешай мне лечить Саю. Закончу, и пойдем домой.
Сая ко всему произошедшему отнеслась на удивление спокойно и, попав на кухню, занялась приготовлением завтрака.
— Отлипни от Вольдера и иди помогать кухарке, а то мы все помрем от голода, — сказала Ира Лине. — Я, конечно, понимаю, что любовь, но у тебя в этом доме имеются и обязанности. Вы скоро закончите обучать солдат, Владимир? Сколько их еще осталось?
— За два дня управлюсь.
— А что сделали со жрецом? Я его в доме не чувствую.
— Связали и заперли в сарае за конюшней. Когда мы пришли, он не оказал сопротивления.
— Пойдешь со мной к нему. Возможно, понадобится твоя помощь. За вами сегодня, скорее всего, не приедут, а вот мне нужно идти к королю, пока он не начал слать гонцов.
Жрец оказался еще крепким на вид стариком. Возраст выдавали морщины и почти полностью выбеленные сединой волосы.
— Сколько тебе лет? — спросила Ира. — Советую отвечать. Пытать тебя здесь никто не будет, но если и дальше будешь молчать, просто пристрелят.
— Больше ста, — буркнул старик, с ненавистью глядя на Иру.
— Храм или Орден? Молчишь? Ты ведь лишен амулетов и мне ничего не стоит заглянуть в твою голову.
— Орден.
— Значит, пес. Ответь, почему сюда пришла только половина ваших?
— Потому что ты отравила нестойкие умы своими речами! Часть наших, даже из Ордена, не стали слушать старших и ушли. Будь ты проклята! Сколько я убил таких, как ты! Моя жизнь подошла к концу, но я об этом не жалею! Жалко только того, что я не смог вцепиться тебе в горло!
— Злобное и мелкое ничтожество, — сказала Владимиру Ира, имея в виду жреца. — Именно такие, как он, в погоне за властью вырезали семьи мастеров.
Она повернулась и вышла из сарая.
— Что ты с ним сделала? — спросил Владимир, догнав девушку.
— Убила, — равнодушно ответила она. — Приказала прекратить дышать. Что ты на меня так смотришь, словно в первый раз увидел? Удивляешься моей жестокости? Ты живешь у меня в особняке в тепличных условиях, а с этим миром немного соприкоснулся только сегодня ночью. Я ведь видела, какое у тебя было лицо, когда Сантор повел вас добивать раненых. Не приходилось до этого убивать?
— Черт его знает. На войну я не успел, а в перестрелках пару раз побывал. Может, кого и убил. Но это совсем не то. Я и по тем, кто был у дома, стрелял почти как в тире. А вот когда тебе смотрят в глаза…
— Это тяжело, — согласилась Ира. — Пока не зачерствела душа, убивать лицом к лицу, да еще связанного… Полгода назад я бы так не смогла. И плевать бы мне было, что он враг и меня ненавидит. Наверное, это так у всех или почти у всех. Все меняется, когда начинаешь терять близких людей. Можно сколько угодно говорить молодому солдату, что враг жесток, и на войне только один закон: или ты его убьешь, или это сделает он, но все равно убийство будет выворачивать ему душу. Но все это только до тех пор, пока он не столкнется с тем, что вытворяют те, против кого ему вручили оружие. После этого убивать станет гораздо легче, а потом это вообще превратится в привычную работу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
