стал — как добрался до дома, так сразу поднялся на чердак и вытащил из тайника миниатюрный пистолет двадцать второго калибра. Вроде игрушка, но дыр в человеке с его помощью наделать — раз плюнуть.
Мне и нужно-то лишь на пару секунд концентрацию противника сбить, чтобы самому успеть к сверхсиле обратиться. А то ведь я потенциал из-за активного излучения не удерживаю, да и адаптивная техника скорости обработке сверхэнергии отнюдь не добавляет. Опять же просчитать меня как оператора могли — много ума не нужно, чтобы со стороны за тренировками понаблюдать. И это если кое-кто без всяких наблюдений полный расклад не сдал. Опять же кое-кто может и практика с золотого румба натравить!
Вот что я ему противопоставить смогу? Правильно! Ничего!
А так патрон дослан, останется лишь предохранителем щёлкнуть и спусковой крючок нажать. Один раз даже из кармана пальнуть проблемой не станет.
Будут от меня чего-то эдакого ждать?
Очень сомневаюсь.
Наутро я о своём вчерашнем малодушии конечно же пожалел. Собирался даже вернуть пистолет в тайник, ибо носить оружие со сбитым номером — идея не из лучших.
И чего запаниковал только, спрашивается?
Но нет, я знал — чего, а потому вытянул магазин и выщелкнул из него патроны, тщательно протёр всё носовым платком на случай, если придётся скидывать ствол, после чего вновь зарядил пистолет и сунул его в боковой карман брюк. Погляделся в зеркало и даже подпрыгнул раз-другой, но миниатюрная игрушка если и выпирала, то ничуть не сильнее банальной связки ключей, а с учётом рубахи навыпуск её и вовсе было не видно.
Глянул и забыл, другими вопросами голова занята оказалась.
Кто и зачем? Кто и зачем? Кто, зачем и что мне теперь с ним делать?
Устроить ловлю на живца с собой в роли приманки и попытаться разобраться доступными методами — это первое что на ум пришло, но как бы меня самого в оборот не взяли. Опять же может так статься, за мной компетентные органы наблюдение установили, а за покалеченных или тем паче приконченных оперативников по головке точно не погладят.
А значит — что? А значит, надо звонить Городцу.
Так я, заглянув в ближайшую аптеку, и поступил. Взглянул на часы, решил попытать удачу и первым делом набрал домашний номер куратора, как ни странно — свезло. Георгий Иванович на службу ещё не уехал и разрешил говорить открыто, только обойтись без имён. Выслушав меня, он с откровенным недоверием уточнил:
— Откуда такая уверенность, что тебя собирались брать?
Честный ответ непременно повлёк бы за собой присказку о том, что креститься надо, вот я и буркнул:
— Сложилось такое впечатление.
— Пил вчера?
— Стакан вина, — честно сознался я.
В трубке послышалось раздражённое фырканье.
— В следующий раз сразу звони, дежурную группу вышлю. Ещё рабочий номер мой новый запиши, но его набирай только в случае крайней необходимости и лишнего по телефону не болтай. Там пишут. — Георгий Иванович продиктовал пять цифр, потом вздохнул и сказал: — Прикреплю-ка я к тебе сотрудника, пусть в наружном наблюдении практикуется. Если кого из наших общих знакомых приметишь, с хвоста не сбрасывай.
Мне отнюдь не хотелось, чтобы за мной кто-то день-деньской шастал по пятам, но деваться было некуда, покладисто согласился:
— Хорошо. — И дабы совсем уж не осталось никакой неопределённости, уточнил: — А до этого за мной никого не пускали?
— Нет! — объявил Городец.
— А…
Ответом стали короткие гудки. Дослушивать меня Георгий Иванович не посчитал нужным и попросту кинул трубку. Не очень-то это и вежливо, не говоря уже о том, что дело отнюдь не в досужем любопытстве.
Но одно можно сказать наверняка — вчера за мной не контрразведчики следили. Определённо — не они.
По спине пробежал неуютный холодок.
Пронести пистолет на территорию студгородка не получилось. Изначально я намеревался сделать это совершенно открыто, поскольку формально продолжал числиться в Бюро оперативного реагирования, да к тому же имел на руках корочки старшины ОНКОР. Вот и выдал за табельный, благо вахтёры на проходной за время моей службы предъявлять оружие к досмотру не требовали ни разу, но не тут-то было, не прокатило.
Из Бюро уже спустили уведомление о моём отстранении от службы, а сотрудникам ОНКОР для проноса оружия на территорию студгородка требовалось специальное разрешение. Я с показным безразличием пожал плечами и пообещал выправить все необходимые бумаги, а пока что наплевал на риск негласного досмотра оставленных посетителями вещей и убрал пистолет в одну из ячеек металлического шкафа, именно для таких вот случаев и предназначенного.
Наплевать на формальности и пройти на территорию с пистолетом в кармане мне и в голову не пришло, ибо практиканты-аналитики просвечивали всех входящих едва ли не насквозь. А, может, и без всякого «едва ли». Кто их знает?
Увы, панацеей столь серьёзные меры безопасности всё же не были. Я и встал ни свет ни заря именно из-за совместного совещания по этому поводу руководства студсовета и дружины. Обсуждали мы участившиеся случаи изъятия у студентов опиума и кокаина — пусть ловить распространителей и было задачей оперативников Бюро, но в ректорате требовали принятия незамедлительных мер решительно ото всех.
— Слава богу, учёт морфия налажен! — выдал под конец собрания Ринат Сафир.
Касатон досадливо отмахнулся.
— Брось, Ринат! Дело не в учёте, а в отсутствии спроса. Надо отдавать себе отчёт, что мы имеем дело с целенаправленным распространением наркотиков в студенческой среде, инициированным извне!
Руководитель студенческой дружины покачал головой.
— Нет никаких подтверждений этой версии.
Стройнович насмешливо фыркнул.
— Ну конечно! А тебя не смущает тот факт, что продавцы шифруются почище шпионов? К этому делу уже контрразведка подключилась, а один чёрт результатов нет! Самое большее — несколько человек из низового звена загребли!
— Это ничего не доказывает!
— Товарищи! — обратился ко всем сразу председатель студсовета. — Давайте не будем переливать из пустого в порожнее! Какие ещё вопросы на повестке дня?
— У меня «СверхДжоуль» уже в печёнках сидит, — заявил в ответ Ринат Сафир. — Это какой-то натуральный рассадник космополитизма! Сигнал за сигналом идёт! Тамошняя публика все изменения в стране принимает в штыки и только критикует, критикует и критикует! Абсолютно неконструктивную позицию демонстрируют!
Взгляды всех собравшихся обратились к Якову Беляку. Тот набычился.
— А что вы на меня смотрите? Я давно из клуба вышел!
— Может, и напрасно? — мягко поинтересовался председатель студсовета.
— Мне разорваться, что ли,
