— Ничего. Теперь — ничего! — моя сестра шмыгнула носом и, выпрямившись так, словно я оскорбила её до глубин души — а так оно, скорее всего, и было — добавила. — Мало того, я не только не хочу слышать что-либо от тебя, я и тебя саму видеть не хочу!!!
Я оцепенела.
Круто развернувшись, Киара вихрем влетела обратно в «Ночной оплот», едва не сбив с ног какую-то дамочку.
Она — что?!! Господи, что она сказала?!!
Тряся головой, я попыталась сделать глубокий вдох и собрать свои мысли, нервно мечущиеся из одного, извините за парадокс, угла головы в другой.
Киара сказала, что…
Да нет, быть того не может!!! Не может!!! Попросту не может!!!
Воздух показался тягучим, как кисель или даже мёд. Вдыхать было тяжело-тяжело.
Киара не могла такого сказать. Не могла, потому что… Почему? Я ведь сама сделала то, что, по её мнению, никогда не смогла бы сделать. Так почему бы ей…
Господи…
Я тупо и растерянно посмотрела по сторонам, словно надеясь найти там помощь, поддержку или, на худой конец, ответы на свои вопросы, но взгляд у меня наверняка был невидящий, отрешённый.
Я падала, падала куда-то в пропасть апатии, отстранённости, погружалась в те трясины своего сознания, из которых вряд ли хоть кто-нибудь самостоятельно выбирался…
— Вот это сценка! Чем же ты её так припекла? — знакомый до боли в зубах голос оказался по своему действию пощёчиной, ведром холодной воды за шиворот. Но таким, как выяснилось потом, нужным…
Вздрогнув, я вылетела в реальный мир, как пробка из бутылки шампанского, и встретилась взглядом с изумрудными глазами Эдуарда.
— Вас мало что внутри не было слышно, деточка Браун, — насмешливо добавил он, глядя с неприкрытым холодным презрением на меня. — Что ты ей такого сказала?
— Ничего такого, что касалось бы тебя, — процедила сквозь стиснутые зубы я, но тут он оборвал меня:
— Так значит, ты не рассказала ей о том, что было после твоей встречи с Лал? Знаешь, вампирша как-то не распространялась на эту тему.
— Иди и сам расскажи! — зло прорычала я, огибая его и собираясь уходить, как вдруг Эдуард снова возник передо мной, явно забавляясь ситуацией.
— А про то, что ты теперь удочерённая вэмпи, Пума тоже не знает? — насмешливо поинтересовался он.
— Нет. И пошёл ты на…! — резко бросила я.
Это были последние мои слова до того момента, как я позволила сумасшедшей жизни Чёрных Кварталов унести меня в ночь.
4.
Медленно скатившись с моей щеки, слеза капнула в чёрный-чёрный кофе, от которого вместе с паром поднимался аромат крепкого коньяка.
Нет, нет! Я не плакала. Просто у меня почему-то текли слёзы, а в голове болтался странный кисель пустоты. Но что-то такое, наверное, было в моём лице, потому как желающих поболтать со мной не нашлось. Ни среди пьяных, ни среди подвыпивших, ни среди трезвых. И хорошо.
Почему?
Не знаю. Просто хорошо.
Единственный, кто приблизился ко мне за всё время моего пребывания здесь, в дешёвой забегаловке «Граф Ди», это одетый в какой-то пошлый костюм из чёрной кожи официант, которому я заказала кофе. Больше, как я сказала, ко мне никто не подошёл, хотя, надо отметить, половина всех нелицеприятных посетителей с любопытством косилось в мою сторону. Неряшливые, обкуренные и небритые — вот общая их характеристика.
Я сидела здесь за старым, исцарапанным и грязным столиком уже третий час и никак не могла прийти в себя, взять себя в руки. Это было такое странное оцепенение, в котором не хотелось делать что-либо или даже думать. Этому желанию я, впрочем, и следовала, наплевав на свои собственные принципы и приличия. Слёзы постоянно застилали мне глаза, катились по щекам и падали в кофе, но мне было как-то всё равно.
И в то же время какой-то голос внутри меня кричал: «Господи, надо собраться, не быть слабачкой! Я же сильна! Я сильна!!! Я же Вэмпи! Я Кейни Браун! Кейни, про которую говорят не иначе как „та самая“!!!», только до меня доносилось лишь эхо слов. Да, я воспринимала их, я понимала, что надо им следовать, но — не более.
Сегодня я была размазнёй. Самой элементарной размазнёй!
И это тоже утомляло, это тоже вызывало усталость, противную, давящую, ноющую усталость.
— Ну же! Возьми себя в руки, дрянь ты эдакая!!! — прошипела я сама себе, до крови впиваясь в руку ногтями. До острой-острой боли, что резко встряхнула моё сознание, сверкнула в нём молнией, взбудоражила всё…
Я подняла голову и внезапно не без удивления заметила за одним из столиков Никиту.
И не знаю, может, дело было в саднящей ладони, а может, совсем в другом, только слёзы мои высохли, а туман в голове вместе с болью как-то вдруг отошёл на задний план.
Рыжие волосы парень непостижимым образом завязал в короткий хвост и был одет в медово-золотистую рубашку(!) со стоячим воротничком, поверх неё — в лёгкую чёрную ветровку. А ещё он, сидя ко мне спиной, сосредоточенно тянул пиво, не замечая ничего и никого. Даже меня.
… Хм-м-м, Тигр в рубашке. Это может означать только одно, но… но плевать мне на то, что означает. Я с внезапным удивлением поняла, что мне хочется подойти и хлопнуться рядом с Никитой на кожаный диванчик-уголок. Устроиться плечом к плечу и потеснее. А потом — проболтать ночь напролёт. Смотреть в его глаза с озорными искорками, слушать его приятный голос. Или завалиться с ним куда-нибудь ещё. А куда — поверьте, совсем уже неважно. Куда-нибудь с кем-нибудь… Главное — не одной.
Не одной, не одной… Господи, как же это хорошо звучит: не одна.
Наверное, в жизни это ещё лучше…
И я, бросив официанту купюру (деньги нашлись, к моему удивлению, в карманах шорт) со словами «Сдачи не надо!», поднялась с места и хотела было подойти к Нику, когда в «Граф Ди» впорхнула какая-то смазливая брюнетка в золотистом платье и на высоких каблуках. Она помедлила у дверей одно лишь только мгновенье, после чего уверенной и безукоризненной походкой направилась к Тигру. А тот, позабыв о пиве, улыбнулся ей, и, мать его так, это была моя улыбка. Та, которую он всегда дарил только мне. Та, значение которой я поняла почему-то только сейчас, теряя её навсегда: «Ты лучше всех в мире!».
Так вот она, девушка Тигра, о которой сообщала в записке Киара…
Сердце ёкнуло и неприятно, болезненно сжалось. Внутри стало вдруг так мерзко-мерзко то ли от воспоминаний о ссоре с сестрой, то ли оттого, что эта брюнетка, такая красивая и ослепительная, как котёнок свернулась клубочком в крепких и надёжных объятьях Никиты. И оба они выглядели такими… счастливыми.
Как будто ты знаешь, что такое счастье, и как оно выглядит!
Я ещё немного помню, не волнуйся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
