-Commilitiones, соратники, время пришло. Сегодня последний бросок. - Он сделал паузу. Он полностью завладел их вниманием. - Персов много. Нас мало. Но их численность будет ничем иным, как обузой. У нас будет достаточно места, чтоб размахнуться мечом как следует.
В свете факелов появились печальные улыбки.
-Их количество ничего не значит. Они - изнеженные рабы восточного деспота. Мы - солдаты. Мы свободные люди. Они сражаются за своего хозяина. Мы боремся за libertas, наши свободы. Мы уже ебли их раньше. Мы выебем их снова.
Некоторые солдаты вытащили мечи и начали тихо постукивать ими по своим щитам.
-Если мы победим сегодня, благородные императоры Валериан и Галлиен объявят этот день днем благодарения, священным днем, который будет отмечаться до тех пор, пока стоит вечный город Рим. Благородные императоры откроют священную императорскую сокровищницу. Они осыплют нас золотом.
Солдаты засмеялись, как один, вместе с Баллистой. Старший император не был известен своей щедростью. Баллиста подождал мгновение, затем, изменив тон своего голоса, продолжил.
-Сегодня последний день наших страданий. Если мы победим сегодня, то обеспечим себе безопасность нашими собственными мечами. Если мы победим сегодня, то заслужим свою славу, которую будут помнить в веках. Нас будут помнить вместе с людьми, которые разбили Ганнибала при Заме, людьми, которые разбили варварские орды кимвров и тевтонов на равнинах северной Италии, людьми, которые разбили азиатские полчища Митридата Великого, смирили его восточную гордость и довели его до изгнания и жалкого самоубийства. Если мы победим сегодня, нас будут помнить с этого дня и до конца света.
Все мужчины зааплодировали. Звон мечей, ударявшихся о щиты, был оглушительным. Раздалось пение: "Бал-лис-та, Бал-лис-та". Его подхватили и, подобно огромной волне, покатили по стенам и башням охваченного боем города.
Когда они покинули башню, было утро, когда свет факелов впервые становится бледно-желтым затем исчез совсем. Они прошли вдоль стены на юг. На каждой башне Баллиста произносил очередную версию своей речи. Слушатели всегда аплодировали; иногда они скандировали " Бал-лис-та, Бал-лис-та "; иногда они откидывали головы назад и выли, как волки. К тому времени, как они снова пошли на север и заняли свои привычные места высоко на Пальмирских воротах, солнце припекало им спины.
-Доминус. - Два солдата XX Пальмирской встали по стойке смирно. Между ними стоял человек в персидской одежде. - Марк Антонин Даним и Марк Антонин Темарсас из турмы Антиоха, господин. Это дезертир. Прошлой ночью подошел к северной стене. Говорит, что его зовут Кхур. Говорит, что может рассказать тебе все, что ты хочешь знать о персидском плане нападения.
При звуке своего имени перс оскалил зубы, как собака, ожидающая побоев. Цветастая одежда мужчины была покрыта пылью. Его свободная туника с длинными рукавами была расстегнута. Ремень, должно быть, был снят, когда его обыскивали и разоружали. Под слоем грязи его лицо было бледным.
Баллиста жестом подозвал его вперед. Перс подошел ближе, затем пал ниц. Он склонил лоб к полу, затем встал на колени, протянув руки в мольбе.
Деметрий с отвращением наблюдал за этим человеком, когда Баллиста заговорил с ним по-персидски. Прежде чем ответить, сасанид снова пал ниц, прикрыв руки длинными рукавами. Было отвратительно, как эти восточные люди унижали себя.
Мужчина снова встал на колени и бросился на Баллисту. Нож сверкнул в руке перса, когда он вонзил его под кирасу северянина. Быстрее, чем Деметрий успел последовать за ним, Баллиста шагнул вперед и принял удар на себя. Схватив перса за руку обеими руками, Баллиста поднял его колено вверх. Раздался громкий треск, когда рука сломалась. Мужчина закричал. Солдат по имени Даним прыгнул вперед и вонзил свой меч между лопаток перса. Человек с востока упал вперед. За несколько секунд он лишил себя жизни.
-В этом не было необходимости, солдат, - сказал Баллиста.
-Прости, доминус… Думал... - голос Данима затих.
-Я так понимаю, его обыскали?
-Да, доминус.
-Кто? - спросил Баллиста.
-Я не знаю, доминус.
-Не ты?
-Нет, доминус. - Даним опустил глаза туда, где с лезвия его меча на пол капала кровь. Он сильно вспотел. Его удрученный вид противоречил броским украшениям на его военном поясе: солнечный луч, цветок, рыба, человек, несущий ягненка, и солярный символ. Деметрия поразило, что убийца перса был единственным присутствующим с обнаженным клинком.
-Очень хорошо. Унесите труп.
Даним вложил оружие в ножны, и двое солдат, взявшись за ноги каждый, потащили перса к лестнице. Лицо мужчины заскользило по полу. Он оставил за собой кровавый след.
-Поднимите этот гребаный труп. Кто-нибудь может пораниться, если поскользнется в этой крови, - прорычал Кастриций.
Баллиста и Максим вопросительно посмотрели друг на друга. Если он был обезоружен, когда дезертировал, кто-то, должно быть, дал персу нож. Сейчас не было времени расследовать это. Они могли бы искать преступника завтра, если бы они все еще были живы. Почти незаметно Баллиста пожал плечами, а затем повернулась, чтобы посмотреть вверх и вниз по стене.
Не в силах принять внезапную вспышку крайнего насилия, за которой последовало столь же резкое возвращение к чему-то вроде нормальности, Деметрий наблюдал, как его кириос снимает шлем. Когда Баллиста передал его, Деметрий понял, что его собственные руки дрожат. Большой северянин натянуто улыбнулся и сказал, что он должен показать бойцам, что он все еще жив. Деметрий почувствовал гнетущую тишину на зубчатых стенах, такую тишину, которая предшествует грозе. Он наблюдал, как Баллиста вскарабкался на раму ближайшего артиллерийского орудия и поднял руки над головой. Медленно повернувшись, чтобы все могли его видеть, он помахал рукой. Южный ветер трепал его мокрые от пота волосы. Отполированная кираса сверкала на солнце. Раздался странный звук, как будто тысяча человек одновременно выдохнули. Рядом чей-то голос прокричал: "Флавий, Флавий". Вдоль стены шли солдаты, смеялись и подхватывали скандирование: "Флавий, Флавий", "Блондинчик, Блондинчик".
-Так вот как они меня на самом деле называют, - сказал Баллиста, спускаясь вниз.
-Помимо прочего, - сказал Максим.
Когда Деметрий попытался вернуть шлем, Баллиста попросил его положить его вместе с другими вещами, пока он не понадобится. Молодой грек подошел и положил шлем на аккуратно сложенную волчью шкуру рядом со щитом кириоса, который, после некоторого раздумья, молодой грек ранее спрятал от греха подальше в углу башни.
С переднего парапета Баллиста осматривал укрепления. Мужчины молча ждали. Над их головами на ветру развевались знамена. На двух башнях к югу, где размещался Турпион, развевалась зеленая вексилла XX Пальмирской, название подразделения было выделено золотом, изображение его божества-покровителя, гордого пальмирского бога-воина, реяло на ветру. На самой южной башне висел боевой штандарт Ярхая - красный скорпион на белом фоне. Хаддудад должен был стоять там. Баллиста поинтересовался, будет ли присутствовать сам Ярхай. На расстоянии двух башен к северу находилась красное знамя вексилляции IIII Скифского, на нем были изображены олицетворения победы в синем цвете, орел, лев и надпись полностью золотыми буквами. Молодой патриций Ацилий Глабрион встал бы там. За ним развевался желто-голубой четырехлепестковый цветок Анаму. Еще дальше, у северо-западного угла оборонительных сооружений, было знамя Огелоса - золотое изображение богини Артемиды на пурпурном фоне. А в центре, над главными воротами, зашипел и щелкнул зубами белый дракон Дукса Реки. Тут и там вдоль стены воздух мерцал там, где костры нагревали песок до потрескивающего, плюющегося жара.
