— Не хочешь, Никита, демократии, — вздыхает Семён. — Чем мы лучше их будем?
— У нас рабов нет.
— Всё равно, ты самодержец.
— Ну, это как рассматривать. По крайней мере, если я совершу уголовное преступление, меня привлекут как обычного гражданина. Депутатской неприкосновенности, как, это было раньше, в той жизни, у нас нет. Закон един для всех.
— Хоть в этом ты демократ, — облегчённо вздыхает Семён.
— Ошибаешься. Именно демократические институты власти придумали для себя лазейки, типа, депутатской, прокурорской и прочих неприкосновенностей. Можно "легонько" шалить, пожурят лишь свои, такие же, демократы и, дело прикроют. Сколько раз такое было. Что, не помнишь?
— Ну, да, — взгрустнул Семён, — из травматики в голову стреляли, на дорогах насмерть сбивали, откровенно воровали. Несовершенная демократия была, мы бы её направили по верному курсу, — неожиданно заявляет он.
— Пока я жив, демократии не будет, — сверкнул я очами и мягко улыбнулся другу.
Дети не понимают наших разговоров, шушукаются, смеются, лопают мёд, даже за ушами хрустит.
Тем временем болото живёт своей жизнью. Что-то булькает, где-то раздаётся низкий рёв, взрывается вода, от мощного удара хвоста. Нас не тревожат, но я не перестаю, до боли в глазах, всматриваться в темень. Твари отступили, но не собираются уходить, словно ждут чего-то.
Во мне всё сильнее зреет уверенность, необходимо покинуть островок. Это делать надо, прямо сейчас. Смотрю на друга, он читает мысли, кивает. Его, так же, гнетут вполне осязаемые опасения. Но, как выбраться из этого болота?
— Плот. Нам нужен плот, — осеняет Семёна, — брёвен достаточно, лиан в изобилии. За два часа справимся.
Оглядываю островок, он завален приплывшими стволами. Между ними копошатся омерзительные, склизкие твари. На подступах к островку, где нет дыма, виднеются горбатые спины чудовищ.
Ворошим костёр, сдвигаем в сторону берега. Огненные сучки валятся в воду, разгоняя пресноводных гадов.
Приходится вновь прыгать в воду. Я, больше на стрёме, не подпускаю амфибий к Семёну. Он же, как спички, ворочает огромные стволы, вроде как особо не напрягается, но мышцы гуляют под кожей словно чугунные гири.
Удивительной силы человек!
Постепенно начинает вырисовываться конструкция плота. Его необходимо делать достаточно узким, чтоб проходил между мёртвыми деревьями, но и грузоподъёмность нужна достаточно большой.
В этом месте, глубина не более метра, двух. Но, дальше, в призрачном свете мерцающего болотного газа, виднеются лишь верхушки затопленных деревьев. Решаю плыть туда, очень вероятно, по близости река. Убьём двух зайцев, оторвёмся от преследования наземного зверя, и скроем следы, если за нами будет погоня.
Плот почти закончен, помогаю Семёну скрутить брёвна крепкими лианами. Водная нечисть держится на некотором отдалении, познакомилась с острым мечом. Монстры, что в отдалении, вообще теряют к нам всякий интерес, взбираются на кочки, глаза светятся как гигантские светляки. Адский зверь неожиданно всхлипывает, обиженно скулит и, галопом несётся в самую чащу. Я, даже бросаю работу, настолько удивлён. Но, начинаю догадываться причине поспешного бегства. В глубине леса мелькают отблески света, словно автомобильные фары. Где-то мы подобное видели? Вспоминаю ночёвку у разлома с аммиачными тварями. Неужели выследили?
— Это они, — подтверждает догадку друг. — Но как они узнали о нас?
— А не тот ли горбатый незнакомец, которого видели в посёлке, шпион наших аммиачных "друзей"?
— Очень может быть, — хмурится Семён.
Спешим. Затягиваем последние узлы. Накидываем на плот сухого валежника, стелем мох, вырубаем длинные ветви, чтоб толкать плот, бросаем вещи, усаживаем по центру детей. Вовремя, едва сдвинули его с места, а на берегу скапливается достаточно много огней. Силуэты Других мелькают, ползают, извиваются, один из них сразу бросается в глаза, старый знакомый, горбач.
В воду не заходят, толпятся у самой кромке, слышатся вздохи, невнятное бормотание, взмахивают конечностями. Закачались деревья, то одно, то другое падает с оглушительным треском, брызги летят в разные стороны.
— Что они делают? — удивляется Семён.
— Плот, что ли? — всматриваюсь в лихорадочную суету на берегу.
— Неужели у них получится?
— Узнаем потом. Быстрее уходим, — упираюсь на шест, Семён присоединяет усилия, и наше плавсредство быстро скользит между торчащими деревьями.
На этот раз земноводные не обращают на нас внимания, застыли на кочках, лишь глаза светятся. Осторожно огибаем, одного даже случайно пинаем, но тот немного отодвинулся, замер в великой задумчивости.
Берег удаляется, огни хаотично мелькают. С плотом, у Других, явно не получается. Мозгов, что ли не хватает? Очевидно, исполнители не обладают сильным интеллектом. Я, и Семён, скалим зубы в ухмылках. Нашли с кем тягаться! Но, внезапно вновь встрепенулись земноводные, шевелятся на кочках. В мутной воде мелькает всяческая мелочь. Маленькие зубастые лягушки прыгают на плот,
Игорь, с рычанием смахивает за борт. Крупные земноводные с шумом заваливаются в воду и гребут к нам.
Поняли Другие, к нам не подобраться и пускают по следу водных хищников. К сожалению, с мозгами у них всё в порядке. Вздыхаю и сильнее налегаю на шест, рядом пыхтит Семён. Плот несётся между чёрными деревьями, чудом не цепляясь за торчащие из воды ветви. Впереди виднеется просвет. Действительно, это разлившаяся река. Выйдем на неё, и понесёт течение прочь от всей мерзости.
Сзади бурлит вода от настигающих безобразных амфибий. Но, есть некая тенденция, власть Других над земноводными ослабевает на расстоянии. Чудовища плывут за нами больше по инерции. Зажигаем на середине плота огонь и забрасываем хищников горящими пучками мха и лишайника. Это им не нравится, отваливают в сторону, уходят под воду и таятся на глубине. Тем временем выплываем в реку. Постепенно плот захватывает течение и выносит на центр реки. Можно вздохнуть свободно, оторвались.
Дети прижимаются к нам, волчонок неожиданно лезет мне под куртку, тычется мокрым носом в живот. Глажу серенького, он засыпает.
За бортом хлюпает волна, мимо проносится всякий лесной мусор и исчезает в темноте. Луна прячется за верхушками сосен, становится совсем темно, только далёкие звезды слегка серебрят поверхность реки. Изредка выпрыгивают крупные рыбины, блистая чешуёй, с шумом падают в воду. Затхлый запах болота остался позади, с наслаждением вдыхаем свежий, наполненный ароматами хвои, воздух.
Бережно вытягиваю волчонка, кладу в мягкий мох, зверёныш слабо вильнул коротеньким хвостиком, почти весь зарылся в сухую постилку.
Сдираю повязку с головы Семёна, рана вспухшая, появились синюшные пятна, попала инфекция. Протираю чистой водой, открываю ведёрко со смолой, намазываю на висок. Густая как мёд, она быстро впитывается в кожу, на глазах отёчность исчезает, шов "выплёвывает" нитки и рана стягивается. Фантастика!
— Как себя чувствуешь? — выкидываю в воду грязный бинт.
— Мне и раньше было хорошо, только зуд пошёл в ране.
Через пару часов, тебе бы пришлось ампутировать голову. Занёс конкретную инфекцию.
— Болото, сильно протухло, пиявок много, гадости всякой, — соглашается Семён.
Пользуясь моментом, сбрасываем одежду, полощем в светлых струях реки, обмываемся, прыгая за борт, держась руками за крепкие лианы. Отдраили ребятню, даже волчонка, вздумавшего кусаться, выстирали как мочалку.
В центре плота поддерживаем огонь, развесили на рогатинах одежду, сушим, сами, пытаемся согреться.
Река ссужается, течение становится заметно стремительнее. Но, глубина реки большая, нет порогов над скрытыми подводными скалами, бурунов от водоворотов. Отдыхаем, наслаждаемся покоем и тишиной, лишь вода журчит, убаюкивает. Ребятня умаялась, уснули на постилке из мягкого мха, там же, повизгивает во сне, волчонок, мамку, наверное, вспоминает.
Ощущение такое, что болото с монстрами, нам привиделось, вокруг чистота и свежесть. Удивляюсь, как в мире может ужиться такие разные состояния мрака и света: болотная гниль, мёртвые деревья и кристально чистая река, шумящий на берегу здоровый лес. Почти как у людей, одни убивают, другие созидают. А нужно ли это природе? Нет, не нужно! Всех кто не созидает, не развивается, уродует свои и чужие мысли, подменяет духовное сознание на извращённые понятия, всех, на хрен — в Пекельные миры! Там им будут рады. Вспоминаю "Мальчика" на членистых лапах и россыпью изумрудных глаз на морде тираннозавра, передёрнулся. А ведь он, бомба с часовым механизмом. Сейчас он шастает по подземным мирам, в надежде
встретить биологически совместимую для себя подругу. Вряд ли найдёт. Но, а вдруг? Эти твари размножатся и станут осквернять нашу Землю. Неизвестно кто хуже, Другие или он. Вообще, "хрен редьки не слаще". В любом случае проблемы с ними необходимо решать. Опасная штучка попала ко мне, непроизвольно погладил алмазную россыпь на медальоне, они мигом отзываются на ласку, теплеют, вспыхивают над головой чужие звёздные системы. Улыбаюсь, отдёргиваю руки. Хватит экспериментов. Но… как хочется заглянуть в невероятные миры, разбросанные по всей Вселенной! Что за натура у человека? Любопытство, так и гложет! Наверное, это и есть прогресс: заглянуть, пощупать, узнать. Двигатель эволюции. Не изменение простейших форм организмов в более сложные, а изменения сознания, души. Пусть Дарвин не врёт, живые существа не видоизменяются, а приспосабливаются к среде обитания, эволюционирует лишь душа. Вот почему за неё борются и Тёмные и Светлые миры. Даже в сказках черти, что хотят купить? Не тело — душу. Тело, тьфу, оболочка, а вот Душа — субстанция в вечном развитии. Любое низшее существо желает, даже не осознанно, прыгнуть в душевном развитии, на ступень, а то и две, выше, чем находятся. "Любой мелкий бес мечтает стать Архангелом".
