Постепенно плот сносит к берегу. Он нависает над рекой, обрывы виднеются на всём протяжении. Река входит в ущелье гор. Очевидно, наш плот удаляется от намеченного курса. Нам на север, а это уже начинаются южные части Крыма. Вскоре придётся приставать к берегу и двигаться пешком. А кругом непроходимые леса, звери,…люди.
— Правь к берегу, — я толкаю в плечо задумавшегося Семёна, уткнувшегося в шест.
— Что, уже приплыли? — он фыркает, в недоумении водит глазами. А ведь, задремал, оказывается.
— Угу, дальше ножками, — я посмеиваюсь. Надо же, за такой короткий срок, лицо у него опухло от то сна, а по центру щеки багровеет след от ребристой поверхности шеста. Даже сучёк, в виде кренделя, отпечатался. Индеец, типичный сын прерий, пера не хватает на затылке.
Семён тоже улыбается, быстро восстанавливается. Мышцы под кожей, ходят как волны в шторм, резко толкает тяжёлый плот к усыпанному каменистыми обломками берегу.
Ткнулись в мель, я выпрыгиваю, он достаёт верёвку, бросает мне. Привязываю за торчащий из склона голый, в бугристых наростах, корень. Смотрю на детей. Спят как щеночки, между ними сопит волчонок, повизгивая во сне, сучит лапками, пытается влезть в самую гущу детских тел.
— Пускай спят на плоту. Это безопаснее. Утром будем искать выход отсюда, — я ещё одним концом верёвки подтягиваю плот к берегу, чтоб сильно не качало.
Наверху застыл в неподвижности, дремучий лес. На склонах, цепляясь за трухлявые стены из глины и камней, висят ползучие растения, кое-где торчат острые стебли травянистых кустарников, оголённые корни деревьев, образуют наверху сплетения, словно щупальца осьминогов. А гигантские светляки, засевшие между обрубков изжёванных постоянными осыпями корнями, вносят и без того в мрачный пейзаж, дополнительную загадочность.
Первым делом осмотрелись, даже обнюхали воздух, затем собираем хворост для костра.
Чувство опасности, вспыхивает у нас одновременно. Семён выхватывает чудовищный топор, мой меч сверкает огненной дугой. Тяжёлое хлопанье крыльев бьёт по перепонкам. Дети проснулись, бросились к нам под защиту, волчонок забивается в щель между камнями.
Над нами, закрывая звёзды, взмахивает крыльями дракон, с хорошую лошадь. Глаза светятся изумрудным огнём, чешуя отливает сталью, от тела пахнет пряными травами и мускусом.
— Это не Вирг, — шепчет Семён.
Глава 41
Дракон зависает над головами, изучает нас на предмет съедобности. Смущает его лишь мой меч, выписывающий огненные кренделя и чудовищный топор Семёна, с сердитым гудением рассекающий воздух.
Он изящно изгибает шею, с шумом фыркает, раздувая ноздри, крохотные искорки, как пыльца огненных цветов развеиваются ветром.
— Сейчас огнём плюнет! — посылает мысль Семён.
Дракон вздрагивает, ощущение, что едва не давится от напирающего на горло пламени. Резко уходит в сторону, опускается на когтистые лапы, изгибается, слышится звон чешуек, прыгает на плот, в упор смотрит. Его изумрудная зелень глаз восхищает, хочется погрузиться в них и, лететь в пространстве зелёного огня.
Светочка вынырнула из-за наших спин, кулачки на боках, глазёнки сердитые.
— Ты такая красивая! Зачем нас хочешь съесть? — с вызовом кричит она.
Дракон спрыгивает на берег, чешуя сверкнула полированной сталью, изгибает шею, ощущение, что понимает речь ребёнка.
— Отстань от нас, зверья, что ли мало, в лесах? — с гневом пускаю мысль в прекрасную зелень глаз.
Он наклоняет голову, делает шажок в наше направление. Игорь оскаливается, выхватывает кинжал.
— Я знаю, как её звать, — звучит тихая мысль Семёна.
— Это она? Не он?
— Она совсем юная, как наш Вирг. Её кто-то обидел, думаю, люди. Она разъярена, но не опытна. Не то, нам давно были кранты. — Семён неожиданно бросает на землю топор. Я качаю головой, но, убираю меч.
Дракониху совсем сбивают с толку наши манипуляции. Она растеряна, но ещё весьма зла.
— Тебя люди обидели? — спрашиваю её, стараюсь мысль украсить благожелательными нотками.
Она фыркает, клуб пламени вылетает в сторону. Смотрит на нас, я вновь плыву в её глазах.
— Драгиния! — восклицает Семён, — мы твои союзники.
— Откуда ты знаешь моё истинное имя, Серебряный человек! — как масло на раскалённой сковородке, в испуге шипит она.
— Мне положено его знать, я Жрец Над Всеми Жрецами. Мой храм на берегу океана Кааз.
— Ты житель моего мира?
— Нет, я живу под Солнцем, но… храм мой там. Твои предки тоже не всегда жили под землёй, иначе ты не вышла бы на поверхность. Ты, ведь, здесь недавно? Как и Андхараш?
— Он исчез, я последовала за ним. Поняла, что он вышел к Солнцу.
— Нашла его?
Драгиния неожиданно сжимается как пружина, глаза темнеют, в них появляется зарево из огня. Она разъярённо шипит:- Нашла, он ранен людьми.
— Как?! — вскричал я.
— Ты за него переживаешь? — её мысль прошипела с неким удивлением.
— Он меня батей называет, — с грустью говорю я. — Где он? Мы идём к нему! Веди нас!
— Ты его отец? — давится огнём Драгиния.
— Он так сам решил, — в неком смущении говорю я.
— Сам так он решить не может, — в её мыслях звучат хрустальные колокольчики. Неожиданно она подходит к нам, обнюхивает как лошадь:- У вас нет злой силы, — успокаивается она.
Светлана Аскольдовна в своём репертуаре. Она моментально оценивает ситуацию, смело подходит к ней, гладит шею:- Ты такая красивая и добрая, — лепечет девочка. Затем и Игорь присоединяется, даже пытается залезть на дракониху, но Светочка запрещает.
— Невероятно! — фыркает Драгиния. — Впервые встречаю людей, от которых тает моё сердце.
— Люди все разные, — звучит мысль Семёна, — и драконы, тоже.
— Вот почему я не могу с Виргом связаться, — с горечью догадываюсь я. — Он серьёзно ранен?
— Серьёзно. В него стреляли из какого-то тяжёлого лука, стрела как копьё. Он умирает.
— Что мы ждём! Скорее к нему! — я накидываю на спину ранец, тороплю Семёна.
Драгиния почему-то выглядит невероятно несчастной, не двигается с места.
— Мы готовы, — с удивлением смотрю на неё.
— Не успеем. Вам идти туда не меньше сотни дней. Были бы у вас крылья. К тому же, чем вы сможет помочь?
— У нас есть смола ходячих деревьев, — в отчаянии вспоминаю я.
— Слышала о ней. Она поможет. Но вы всё равно не успеете.
— А ты сама не сможешь помазать! — пискнула Светочка.
— Когтями, что ли, — горько усмехается Драгиния.
— Была б ты побольше, — вздыхает Семён, — донесла бы нас.
— Мы полетим! — вновь пищит девочка.
— Да, конечно, пущу я вас, разобьётесь, — грозно сдвигаю брови.
— Дядя Никита, а ты нас привяжи! — канючат дети.
— Он умирает, — прислушивается к нашим разговорам и улавливает мысли Драгиния.
— Ты не выдержишь детей, — с сомнением говорю я.
— Они оба весят меньше барашка, — насмешливо фыркает она.
— Всё равно опасно.
— Опасней в лесу, — неожиданно встревает Семён.
Я задумался. Может, действительно?
— Дядя Никита, ведь вы нас привяжет!
Решаюсь, подхожу к Драгинии:- Они мне очень дороги. Понимаешь?
— Знаю это чувство, буду беречь их как своё пламя в груди, — она выдыхает клуб огня, не сводит с меня гипнотического взгляда.
— Это одна из самых сильных клятв драконьего племени, — шепчет Семён.
— Хорошо, — сдаюсь я, Светочка и Игорь срываются в восторге, виснут, на шее.
Делаем обвязку на шее, пропускаем через передние лапы, закрепляем на спине. А я всё думаю. Не снится ли мне всё это? Драконы, полёты на них. Как всё не реально. Не реально? В последнее время приходят мысли, что самые невероятные легенды, дошедшие до нас из глубины веков, всё же имею под собой определённое
основание. Не просто так человеку доходят некие сказания о летающих драконах, многие религиозные культы посвящены этим существам. И, вот, мы наяву встретились с этими животными. Животными? Безусловно, нет! Они отличные от нас, но, разумные существа, у них есть душа. Это факт!
Семён посматривает на меня, наверно улавливает мои мысли, глазами соглашается со мной.
Последние приготовления. Подвешиваем ведёрко с живительной смолой, усаживаем детей, крепко привязываем, накидываем на них свои куртки. Драгиния даже не прогнулась под их весом, в её взгляде появляется нечто бурлящее, весёлая свирепость. Дети обнимают сверкающую шею, щебечут как воробьи на ветке. Поразительно, совсем не боятся. Другие, на их месте, давно лужи под себя пускали.
— Надеюсь, ты стрелу не выдрала с раны? — тревожусь я.
— Первым делом, — её мысли дрогнули, она почувствовала мою тревогу.
— Нельзя это было делать, — всплёскиваю руками, — просто, обломала бы кончик, он так кровью изойдёт.
— Так и случилось, кровь фонтаном брызнула, но, он лапой зажал рану, — насыщенная зелень глаз блекнет в страхе.
