Малороссийского Приказа в марте был послан к Дорошенку
стольник Деримедонтов (или Деримонтов) с тем, чтоб от него принять
присягу царю на месте, не обязывая Дорошенка ехать к Самой-
ловичу и Ромодановскому для этой цели. Посланец заехал прежде
к Самойловичу. Гетман, увидавши, что грамота к Дорошенку
написана ласковым тоном и притом с вичем (что означало
уважительное обращение), ужаснулся, понявши, что новое
правительство хочет изменить прежний способ обращения с Дорошенком.
Самойлович взял на свой страх смелость задержать Деримедон-
това и написал в Приказ представление, что с Дорошенком не
следует обращаться так уважительно и вовсе не посылать в Чи-
гирин для отобрания у него там присяги, а привести Дорошенка
на сю сторону, хотя бы и военною силою. По таким
представлениям гетмана указано было снова поступать сообразно указам
покойного государя и приглашать Дорошенка на левую сторону
для произнесения присяги перед князем Ромодановским и
гетманом Самойловичем.
Тогда гетман и боярин Ромодановский опять начали посылать
к Дорошенку гонцов одного за другим, повторяя приглашение
ехать на левую сторону, присягнуть и сдать свое гетманство
Самойловичу. Дорошенко под разными предлогами увертывался: то
говорил, что ожидает возврата посланцев своих из Москвы, то -
что нельзя ему оставить Чигирина из опасения неприятельского
нашествия, то, наконец, что не может сдать булавы без войсковой
рады и т. п. Посланцы, посылаемые к нему, замечали, что он
как бы издевался. При одном, например, он, упомянувши об
отправке санджаков в Москву, сказал: не велика потеря для
султанского величества какое-нибудь портище тафты!> Другой, приезжавший к Дорошенку от князя Ромодановского, приглашенный
к обеду, был свидетелем такой сцены. За столом сидели
оставшиеся при Дорошенке старшины, какой-то приехавший от
Самойлов ича игумен и запорожцы, прибывшие из Сечи. Когда гости
подпили, запорожцы стали убеждать Дорошенка не отдавать
булавы гетману-поповичу.
Дорошенко налил вина и возгласил:
296
- На том пью перед вами, что мне гетману Самойловичу
булавы не отдавать! Войско мне булаву дало - войску я и отдам
ее назад! Кому захотят, тому пусть и передадут!
- Мы булавы никогда не отдадим, - сказал обозный Бере-
жецкий, - а станет у нас силою ее попович отнимать, так будем
за нее биться.
- Пане гетмане! поезжай с войсковыми клейнотами и с
булавою к нам на кош! - сказали запорожцы.
Дорошенко обратился к игумену, который до сих пор не
вмешивался в разговор, и промолвил:
- Скажите гетману Самойловичу, что Петро Дорошенко своих
клейнотов и булавы ему никогда не отдаст!
Игумен продолжал молчать. К концу обеда Дорошенко
разгорячился и, обратясь к запорожцам, сказал: - Панове товарищи, не выдавайте меня, как донцы Стеньку
Разина выдали; пусть донцы своих выдают, а вы не выдавайте!
- Не выдадим, ни за что не выдадим! - восклицали
запорожцы.
Желая, однако, показаться перед Ромодановским верным
доброжелателем московского государя, Дорошенко послал к боярину
письмо, полученное из Турции от Ибрагима-паши. В этом письме
изъявлялось удивление, что Дорошенко давно ничего не пишет, и в Турции не знают, что происходит в Украине. <Носятся у нас
слухи, - писал турок, - будто ты, согласившись с плутом
Серком, склонился на обман, спятил с ума и отступил от нашего
храброго, могущественнейшего государя. Если точно так ты
поступил, то верить тебе уже впредь нельзя, и храбрый, непобедимый, Могущественнейший, грозный государь наш пошлет на тебя
свои войска. Тогда покаешься, да уж не вовремя; если же хочешь
быть с нами по-прежнему, пиши ко мне в Бабу>.
Самойлович весною послал было к Чигирину сильный козац-
кий отряд под начальством черниговского полковника Борковского, но должен был отозвать его, получивши царский указ не
принимать против Дорошенка слишком суровых мер. Самойлович, зная, что Дорошенка к непокорности побуждает Серко, запретил из
Малороссии возить в Запорожье хлебные запасы: это средство у
гетманов всегда было уздою, сдерживавшею запорожское своеволие, потому что братчики, занимаясь только войною, не вели у себя
сельского хозяйства; сверх того, гетман запретил принимать в
городах запорожцев на зимовье, так как у них было в обычае
всегда шататься по городам и селам Полтавского полка. С Доро-
шенком волею-неволею пришлось гетману и князю Ромодановско-
му, сообразно царским указам, обращаться по-прежнему, то-есть
посылать бесполезные приглашения, а Дорошенко в конце июня
сказал наотрез: <не поеду и не сдам гетманства без войсковой
297
рады: это бесчестно”. В июле Самойлович представил в
Малороссийский Приказ, что посылать к Дорошенку далее унизительно, что он издевается над всеми, что он посылал уже к Ибрагиму-
паше своего челядника с письмом, заложенным в сапог, что лучше
всего отправить за Днепр войско и силою принудить его сдать
свое гетманство. По таким представлениям гетмана, несколько раз
повторенным, решилось наконец московское правительство
указать Ромодановскому и Самойловичу двинуться к Днепру с своими
войскахми. Предводители прежде выслали передовой подъезд, Ро-
модановский - Косагова с пятнадцатью тысячами царских
ратных людей, а Самойлович - генерального бунчужного Леонтия
Полуботка с полками: Гадяцким, Миргородским, Лубенским и
своею конною надворною компанией. Приказано им - перейти
Днепр и подступить к Чигирину. За передовым отрядом двинулись
боярин и гетман с остальным войском. 15-го августа они
приблизились к Днепру выше Крылова, против местечка Вороновки.
Крыловские и вороновские жители не допустили их пять верст
до Днепра и прислали депутацию с изъявлением подданства царю.
17-го августа гетман отправил в Сечь к Серку требование
примкнуть с запорожским” товариством к гетманскому войску, чтобы принудить Дорощенка снять с себя гетманство и предаться
на волю царя. Серко отвечал: <не приклоняемся к твоему замыслу.
Хотя у Дорошенка немного военной силы, но он* будет стоять за
свои войсковые клейноты. Советуем вашей милости оставить свое
намерение и пребывать себе спокойно на своем месте. Пошлите
бить челом великому государю, чтоб не указал начинать
междоусобной войны. Приберегите вашу воинственность против
неприятеля креста святого. Если ж вы нас не послушаете - мы не_
станем терпеть. Ваше наступление будет не на Дорошенка, а на
наше здоровье, и мы будем стараться, чтобы клейноты войсковые
из стольного города Чигирина никуда не переносились, разве в
Сечу на корень, где скарбница для клейнотов войсковых устроена.
В десятый раз просим: не начинайте богомерзкого междоусобия>”.
О такой новой выходке Серка Самойлович известил Приказ. Серку
изготовлена была внушительная грамота, но не дошла до него, потому что желанное дело и без того совершилось.
Боярин Ромодановский и гетман Самойлович стали
переправлять свое войско через Днепр частями, и тем, которые успели
переправиться, приказано было идти к городам, еще державшимся
Дорошенка: к Черкассам, Жаботину, Суботову и Медведовке.
Жители этих городков предупредили приход подъездов и прислали
депутацию с изъявлением готовности присягнуть царю на вечное
подданство. Косагов и Полуботок остановились за несколько верст
от Чигирина и отправили к Дорошенку увещательную грамоту от
царского имени, а на другое утро придвинулись ближе к городу.
298
Завязался бой, но не долговременный. Дорошенко созвал всех чи-
гйринцев на раду, прочел царскую грамоту, и все беспрекословно
решили отдаться на милость царского величества. Бой
прекратился по данному от Дорошенка приказанию.
На следующее затем утро Дорошенко выехал за три версты
от Чигирина к реке Янчарке. Ему предшествовало духовенство с
хоругвями и образами; его провожали старшины и чигиринское
поспольство. Там, в присутствии Косагова, Полуботка и
прибывших с ними левобережных полковников, Дорошенко произнес
пред св. Евангелием присягу на верное и вечное подданство царю
и уехал обратно в Чигирин, а потом выслал к Косагову и Пол-
уботку своего двоюродного брата Кондрата Тарасенка и своего
