…Мы сидели с ней у меня в кабинете, я смотрел на список имён, она смотрела в экран своего компьютера., я делал вид, что смотрю в свой.
— Софи, — позвал я её, голос неожиданно оказался охрипшим. — Я в этом мало что понимаю. Помоги мне найти их.
Она улыбнулась, прикрыла экран своего компьютера, встала и пододвинула стул так, чтобы сесть со мной рядом. От Ники всегда пахло жасмином, а стоило посидеть рядом с ней подольше — морской солью. Софи не использует парфюм, её платье, подол которого так полюбил Бандит, конечно же, и стирали и чистили, но мне почудилась смесь тогдашних запахов — слабое облако ароматов полевых цветов, резкий запах речного ила, сладковатый, свежий запах речной воды — и словно приправы, дёготь, угольная гарь и неизбежные запахи скотных дворов.
Она показывала мне то, как искала людей сама. Давно знакомые мне адреса в Интернете, которых я словно бы позабыл. Но всё это воспринималось отстранённо, проваливалось в память и оставалось там, под рукой, сам же я ощущал только учащающееся сердцебиение и смесь запахов — которой не могло быть. Софи, которая только что говорила со мной бодрым, ровным тоном учительницы, стала спотыкаться через слово, затем прикрыла глаза правой ладонью, левой закрыла компьютер.
Ники, Ники, зачем ты оставила нас вот так, ты же понимала и чувствовала?
Когда Софи отняла ладонь, её взгляд стал таким же, каким был в том заведении, в трактире. Мы сидели слишком близко, чтобы уклониться от поцелуя. И он почти перенёс нас туда, в несуществующий для всех остальных мир, где София вернулась в прошлое много лет спустя, и где не было нужды ни о чём беспокоиться.
Она медленно отстранилась, прижала ладонь к глазам. Перед глазами у меня шли волны, мне не было нужды всматриваться, чтобы знать, что губы её шевелятся. Вкус её губ, хвойная горечь и жаркое дыхание поля, свежескошенной травы, знойное облако, которое поглощало все мысли и думы без остатка…
Мне показалось, что я падаю со стула, голова начала кружиться, я опёрся ладонью о стол. Притяжение к Софи я ощущал как физическую, необоримую силу, противостоять ей было невозможно — как невозможно бороться с силой земного тяготения, когда сорвался с крыши здания и падаешь вниз, вниз, вниз, на горячий бетон…
Её ладонь легла поверх моей, я не удивился, ощутив, насколько она горяча.
«Нет», — услышал я и разумом, и ушами неизвестный голос, и прохладный, свежий до боли в лёгких порыв ветра ударил меня снизу, сбил дыхание, замедлил падение в жаркую, горячую и безумную бездну.
«Нет», повторила бездна, на сей раз голосом Софии. И новый порыв ветра разогнал зной, растворил, рассыпал крупинками и унёс прочь и жаркое поле, и речной берег, и всё остальное, мягко опустил меня на прохладный бетон.
Её пальцы впились в мою ладонь — до боли, и эта боль окончательно отрезвила меня. Я отшатнулся, но не упал, отчего-то не упал.
«Нет», — отозвался я, но только в уме, голос не повиновался.
София тяжело дышала, ей не сразу удалось успокоиться. Она склонила голову, прижалась лбом к моей груди… но пальцы её руки по-прежнему впивались мне в кожу, там наверняка уже раны.
«Я не смогла бы. Я не смогла бы потом делить тебя с ней. Я не смогла бы жить».
Она отпустила моё плечо, выпрямилась. Я увидел, что глаза её полны слёз. Я протянул руку к её лицу… ожидая, что она отстранится, вскочит и убежит. Но она позволила собрать её слёзы… даже улыбнулась.
Не знаю, сколько именно мы так просидели, глядя в глаза друг друга, остывая. София неожиданно встала, дошла до столика, на котором стояли кофейник, бутылки и всё прочее, налила себе воды. Пальцы её дрожали, она чуть не вылила всю бутылку на себя.
— Теперь сделай всё так, как я показывала, — приказала она, после того, как вернулась на стул рядом со мной и посидела минутку с закрытыми глазами.
Я скосил глаза на правую ладонь — ран не было, но глубокие отметины от ногтей остались.
Брюс и София, Ле-Тесс, вокзал им. Карла Великого, 14 июля 2010 года, 23:00
Все четырнадцать друзей Ники, перечисленные в списке, сейчас находились в Галлии. Совпадение? Или она намеренно сделала так? Я обратился к Лакруа и он помог мне найти трёх из них — родом из Персии, Североамериканских Штатов и Марокко. Не удивился позднему звонку. Все они обучались с Доминик, все закончили Университет Сант-Альбан три года тому назад. Судя по заметкам, Ники знала многих из них задолго до поступления.
Я взял с собой деловой костюм и тот, в котором мы с Софией навещали Стоунхендж. Мне казалось, что его в жизни не отстирать, но, как в инструкции, протёр его тряпочкой, смоченной в прилагавшемся растворе, дал высохнуть, и щёткой легко и непринуждённо отчистил. Что в деловом, что в походном костюмах даже в жару не было душно, даже под солнцем я не промокал насквозь. Понятно теперь, почему они столько стоят — «дышащая» ткань недёшева.
София настаивала, чтобы мы выехали немедленно, чтобы успеть быстрее. Теперь смотрела на часы и мрачнела — хороши мы будем, если заявимся в гости в такое время!
Первый билет — на шесть часов утра. Семь часов ожидания, затем два часа в пути. Потом, если София всё рассчитала верно, мы повсюду успеваем на такси — и на двух поездах. К двадцати часам должны вернуться в «Жасмин» — без отдыха, но зато всё за один день, а не за десять. При одном условии: если всех застанем.
Я предложил ей снять до утра гостиничный номер. Два номера. Хоть немного, но отдохнуть.
— В дороге отдохнём, — возразила Софи. Сама же откинулась в кресле, взяла себя правой ладонью за левую и… уснула. Почти сразу же. Ничего себе — я бы так не смог. В голове всё, что угодно, кроме сна. А пить таблетки и всё такое Ники категорически запретила.
Я решил, пусть не сразу, но вернуться к тем событиям, когда я чуть было не вернул к жизни Поля. Ники была очень встревожена, но посоветовала простое мысленное упражнение — всякий раз, когда меня начинал преследовать беспричинный страх, предвестник звонка Поля, вспоминать события на поляне и убеждать самого себя, что по-другому случиться не могло. Поль умер. Говори ему, «тебя нет», советовала она. И я говорил — вначале дрожащим от страха голосом, выслушивая хохот с той стороны, затем твёрже и твёрже. Последний звонок от Поля был десять дней спустя событий на поляне. И голос его был голосом человека, ни в чём не уверенного и испуганного — вся злость, сила и уверенность ушли навсегда. Тебя нет, сказал я ему, и рассмеялся. И линия разорвалась. И больше звонков не было.
Ники долго расспрашивала меня — узнавала подробности. И помрачнела, когда я спросил её, как всё это могло случиться — обещала рассказать всё позже…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
