Мне нравится, что Джек всегда вовлекает меня в разговор. Он довольно часто оборачивается ко мне и спрашивает:
— Я не знаю, нужен ли нам номер (далее следует имя очередной богатенькой девушки)?
В этом случае они сразу теряются. И я не думаю, что это родители научили его хамить представительницам своего сословия. Грубость по отношению к простолюдинкам вроде меня они наверняка не считают чем-то неприличным. Собственно, я пытаюсь сказать, что за то время, которое прошло с момента нашей первой близости, у Джека могло быть множество женщин, но он отверг всех, кто претендовал на его внимание. Судя по тому, как он держится со мной, все это время он надеялся на то, что когда-нибудь мы встретимся снова. Иногда я спрашиваю себя, как долго он был готов ждать.
Что касается меня, то причины, по которым я не торопилась с близостью, достаточно очевидны.
В этом не было вины Джека, но после потери ребенка мне потребовалось много времени, чтобы снова войти в контакт с собственным телом. После случившегося я часто спрашивала себя: не заключается ли причина моей трагедии в том, что я так часто отгораживала свое тело от рассудка и сердца и в итоге связь с ним ослабла? Умом я понимала, что дело вовсе не в этом. Скорее всего, что-то случилось с ребенком, которого я должна была называть эмбрионом, и он просто перестал развиваться. Судя по всему, у природы есть свои приемы, с помощью которых она решает всевозможные проблемы. Может быть, с учетом того, как был зачат этот ребенок, так было даже лучше. Но это все из области логики. Дело в том, что я думала о нем или о ней как о ребенке. Это был желанный ребенок, и я мечтала, что стану о нем заботиться. Я думала, что у меня появится кто-то, кого я смогу любить. Но я его потеряла безо всякой видимой причины. Мне никто ничего не смог объяснить. И это еще одним камнем легло мне на душу. Добавился еще один шрам, который, как мне казалось, видят все, кто меня окружает. И в этом я винила свое тело. А что еще мне оставалось? Когда речь идет о таких событиях, слова «просто так» ничего не объясняют.
Таким образом, я не горела желанием снова вступить в сексуальные отношения, так изранившие мне душу. Мне плевать на рекомендации наподобие того, что после падения с лошади необходимо как можно скорее снова на нее взобраться. Последнее, к чему стремится человек, получивший серьезную травму, — это снова подвергнуть себя опасности. Даже если это означает, что ты уже никогда не будешь заниматься какой-то конкретной деятельностью.
Если бы я упала с лошади и от этого чувствовала себя так, как сейчас, я больше ни разу в жизни не подошла бы к ней. Разве что кто-то сумел бы убедить меня в том, что моя следующая лошадь будет на сто процентов безопасна.
Джек был безопасен.
На то, чтобы это понять, у меня ушло два месяца. Но поцелуи все равно были лучше всего остального. Он сказал мне, что целовался со многими женщинами, потому что этим заменял все остальное. Но он не понимал, какое наслаждение могут доставлять поцелуи, пока не поцеловал меня. Перечитав написанное, я понимаю, что это звучит очень глупо. Но когда он мне об этом сказал, я сразу поняла, что он имел в виду.
Я чуть было не сказала (нет-нет, я сдержалась), что ему больше не придется целовать кого-нибудь, кроме меня, потому что я надеялась, что мне больше не придется спать с кем-либо, кроме него. Уверена, что, если у нас ничего не получится, я больше никогда не буду заниматься сексом. Как бы сильно я ни хотела ребенка, я просто не смогу позволить войти в меня другому человеку.
Наверное, я еще не скоро что-то здесь напишу, потому что мы с Джеком проводим почти все наше свободное время вместе. Мы жадно хватаемся за каждое свободное мгновение. Мне удалось выкроить несколько минут и что-то здесь написать, так как сегодня воскресенье, уже перевалило за полдень и мы обнаружили, что у нас ни в холодильнике, ни в шкафчиках не осталось никакой еды. Мы не выходили из дома, а если точнее, из спальни, с вечера пятницы.
— Я буду охотником-добытчиком, — воскликнул Джек, колотя себя кулаками в грудь, и отправился добывать провизию.
Впрочем, я решилась отпустить его только после множества поцелуев.
Это ужасно глупо, но всякий раз, когда мы вынуждены расставаться, я должна сказать ему, что люблю его, и подтвердить это поцелуем. Я хочу, чтобы он помнил об этом, даже если мы больше никогда не увидимся. Я не собираюсь оставлять его или умирать, но иногда мне начинает казаться, что меня разыскивает либо Эллиот, либо Цезарь. Я думаю, что, если кто-то из них меня найдет, он меня убьет.
Но это не пугает меня так сильно, как мысль о том, что, если я умру, Джек так никогда и не узнает, что в своей жизни я по-настоящему любила только одного мужчину. Я любила Питера, но он был мальчиком. В своей взрослой жизни я любила только одного мужчину, и этот мужчина — Джек.
Итак, это то, что я хотела рассказать о своей нынешней жизни.
Мне кажется, я не сумела передать, как я счастлива. Наверное, такое понятие, как счастье, чуждо женщинам вроде меня, но я и правда счастлива. С ним я смеюсь, думаю, разговариваю. Мы целуемся. Иногда мы даже вместе занимаемся ремонтом дома. Я не позволяю ему приходить в мою квартиру, потому что для меня очень важно больше никогда не впускать мужчину в свое личное пространство, независимо от того, кто этот мужчина и как сильно я его люблю. Я нуждаюсь в собственном уголке, и поэтому продолжаю снимать квартиру, несмотря на то, что практически живу у Джека.
Я счастлива. Я продолжаю работать. Я посещаю подготовительные курсы. У меня есть Джек. Так что я действительно счастлива. И это единственное, что имеет значение: я счастлива!
С любовью,
Ева
22 ноября 1999 года
Привет, подруга, ты снова здесь.
Мне нравится, что ты всегда здесь. Что ты никогда меня не покидаешь. Что ты ни за что меня не осуждаешь. Я могу надолго тебя покинуть, но уверена, что, когда буду в тебе нуждаться, то знаю, где тебя найти. И ты действительно мне нужна.
Что же на этот раз произошло в драматическом мире Евы? Я снова его увидела, вот что. Я говорю о Цезаре. Я снова его встретила.
Вчера вечером, после долгих уговоров, потому что я не люблю «свидания», Джек повез меня в оперу в Лондон.
Наконец у меня появилась возможность надеть свое платье. Я ни разу не надевала его с того дня, как его купила. Когда я его надела, мне почудилось, что я оказалась в объятиях старого друга. Я испытала такую же радость, как и тогда, в магазине, и подумала, что очень благодарна Джеку за то, что он предоставил мне возможность снова ощутить на себе свое платье.
