монахини) возражало против предложений, что привело к роспуску собора, так и не добившегося результатов. Когда Чичеле, наконец, предложил, чтобы университеты предоставили ему имена своих выпускников (так же, как они делали ранее, посылая списки их имен Папе), этот план был отклонен. Стало очевидно, что решить эту проблему будет непросто.
До возвращения короля в Англию весной 1421 года мало что можно было сделать. Реформа, пусть и в более широком смысле, все еще витала в воздухе. В Констанце после папских выборов была назначена третья комиссия для помощи Мартину в этом вопросе[906]. Она работала медленно, но в конце концов привела к заключению ряда соглашений, называемых конкордатами, с Англией, Францией и Германией. Очевидно, что метод общей реформы был отменен в пользу национальных соглашений, отражающих конкретные обстоятельства и условия трех стран. Французы добивались и добились более либерального режима папского налогообложения[907]; немцы — лучшего представительства в курии, из которой они чувствовали себя исключенными[908]. Конкордат, заключенный "для реформирования английской церкви", был согласован в Берне 30 мая 1418 года[909]. Он не содержал никаких сюрпризов и был описан современным критиком как довольно робкий[910]. Однако, если рассматривать его в контексте состояния церкви в целом и требований Оксфорда 1414 года в частности, это мнение не может быть поддержано. Документ был кратким. В нем содержалось обязательство, как того требовали предложения 1414 года и четко сформулированное законодательство Констанцского собора, что в будущем не будет назначаться слишком много кардиналов. В нем также содержались обязательства по индульгенциям, которые были в списке требований Оксфорда. Но самое важное, что в нем рассматривались диспенсации, необходимые для тех, кто был готов потратить время на достижение высокой академической квалификации, а также признавались проблемы, создаваемые ассигнованиями, объединением и укрупнением викариатств — другими словами, особые тревоги выпускников — которые должны были быть изучены епископами, чтобы понять, что можно сделать[911].
С ее Statute of Praemunire Англии было нечего опасаться тех, кто пытался получить бенефиции по папскому праву без разрешения парламента. Английский конкордат, в отличие от французского, ничего не говорил о церковных назначениях, сделанных папской властью. Теперь акцент был сделан на том, как улучшить систему назначения местными покровителями[912]. В мае 1421 года на соборе в Кентербери Чичеле представил предложения, которые после обсуждения были опубликованы в июле. Они включали важное решение о том, что покровители духовенства должны были передавать первое освободившееся благочиние и каждое третье последующее выпускнику университета[913]. Это была компромиссная система, и скромный способ продемонстрировать, что с помощью Папы в трудные для английских университетов и их выпускников времена предпринимались попытки увидеть, что что-то было сделано, чтобы примирить заботу о душах с разумными материальными требованиями тех, кто взял их под свою опеку.
* * *
Возрождение монашеской жизни, с тем значением, которое она придавала молитве и духовной и физической дисциплине, было еще одним аспектом религиозной истории этого царствования, который во многом был обязан личному вмешательству и инициативе самого короля. Одним из свидетельств этого, отмеченным большинством хронистов того периода, было основание Генрихом двух монастырей на Темзе под Лондоном, не говоря уже о планах по созданию третьего, которые так и не осуществились. Эти основания монастырей принесли Генриху заслугу в том, что он стал практически последним королем-основателем монастырей в Англии до того, как они были распущены во времена Реформации.
Личное благочестие Генриха, его уважение к церковному богослужению и к мужчинам и женщинам, которые решили следовать монашеской жизни, не может вызывать серьезных сомнений. То, что он должен был поощрять такие организации, ничуть не удивительно: из самых разных источников мы знаем о том, какое значение Генрих придавал молитве и заступничеству святых. На это указывает ряд его благочестивых пожертвований, и нам не должно казаться странным, что король, который в значительной степени был воином, должен был демонстрировать глубокое осознание реальности Бога. Как воин, Генрих был тем, кто играл в кости со смертью: разве он не был ранен в битве при Шрусбери в 1403 году? Не менее важным было то, что люди того времени были озабочены как физической смертью, так и духовной смертью, вызванной грехом, который не щадил ни воина, ни человека, занимающего ответственное положение. Для эпохи было характерно создание мест для молитв теми, кто имел мирское богатство. Один из выдающихся воинов XIV века, Уолтер Мэнни, по условиям своего завещания в 1371 году основал Чартерхаус (или монастырь картезианцев, одного из самых строгих орденов), а другой картезианский монастырь, монастырь Святой Анны близ Ковентри, был основан десятилетием позже лордом Зушем и получил активную поддержку Ричарда II, который заложил его первый камень.
Традиция, в данном случае разумная традиция, которую нельзя ни доказать, ни опровергнуть, гласит, что Генрих решил основать монастырь в Шине, на южном берегу Темзы вверх по течению реки от Лондона, чтобы исполнить часть епитимьи, наложенной на его отца Григорием XII в 1408 году в качестве искупления за казнь архиепископа Йоркского Скроупа тремя годами ранее. Генрих IV так и не взялся за это дело, и его преемник счел себя обязанным выполнить его. Место, выбранное Генрихом, представляло собой участок земли рядом с королевским поместьем (на территории современного Олд Дир Парка, недалеко от Ричмонда), где в 1394 году умерла королева Анна, супруга Ричарда II, и которое ее опечаленный муж приказал снести[914]. Именно это место Генрих решил вновь застроить, и рядом с ним, на основании хартии об основании монастыря, скрепленной печатью 1 апреля 1415 года, он заложил первое из множества монастырских зданий для сорока монахов-картезианцев, которым было дано название монастырь Иисуса Вифлеемского.
Монахи, как напоминали тем, кто просил о вступлении в орден должны были жить, на службе посвящения, в "строгости и аскезе". Их одежда была грубой и простой; никакого белья, только власяница или женская туника; они спали под одеялом на тюфяке из соломы, а их рацион был постным. Они жили в тишине, каждый монах жил в маленькой келье, которая отделяла его от его товарищей, с которыми он встречался только на клиросе церкви. Эта жизнь, не была легкой и приятной: церковная литература, связанная с членами этого ордена, подчеркивает глубокую духовность, которой отличались те, кто его выбрал. Монастырь, который, судя по всему, принимал тридцать, а не сорок монахов, был построен из камня, привезенного из таких далеких мест, как Йоркшир и Кан в Нормандии, и из кирпича из Кале[915]. Он был хорошо обеспечен, в основном за счет земель, которые были отобраны
