то дерьмо, которое более важно в жизни, — прошептал он.
— Что? — выдохнула она.
— Ты сказала тогда, что твой отец был счастлив. Тетя Дасти сблизилась с твоим отцом. Они все время разговаривают. Она поет, танцует, смеется и ведет себя как ненормальная, еще безумнее, чем обычно. Ты сделала ее такой.
Кларисса моргнула, затем тихо сказала:
— Ты мне помог.
— Это была твоя идея, — напомнил он ей, а затем продолжил: — Ты прочитала ее дневники и все поняла. Так что это ты все придумала. Если ты сделала такое ради своего отца, потому что он хороший парень и заботится о тебе, кого волнует, что у тебя не все получается в геометрии?
Ей оставалось признать, что в его словах существовал определенный смысл.
Поэтому она улыбнулась ему.
Его глаза изменились, как только она улыбнулась ему. Казалось, они заглядывали в самую глубь ее глаз. Затем его глаза опустились на ее губы, и у нее в животе снова затрепетало.
Затем он отодвинулся на несколько дюймов и пробормотал:
— Но давай вернемся к геометрии, и доведем тебя до состояния, когда ты сможешь решить эти задачи в классе.
И ей оставалось только признать, если она сможет решать эти задачи, ее отец будет счастливее.
— Хорошо, — согласилась она.
— Проговаривай свое решение вслух, — повторил он.
Кларисса сделала, что он просил.
Фин понял, где она ошибалась. Ему пришлось объяснять ей три раза в следующих трех задачах, но, наконец, она поняла.
Он перешел к домашнему заданию по английскому языку, он проверил ее работу, она ошиблась только в одном, хотя проработала четырнадцать вопросов.
Кларисса раньше считала, что все в Фине Холлидее было потрясающим.
Теперь же она считала, что он был удивительным, а не просто потрясающим.
Она не могла объяснить его удивительность. Просто знала, что Фин был таким.
* * *
Майк нажал кнопку, отключаясь от Дасти, посмотрел через стол на Таннера Лейна, но вопрос исходил с его стороны.
— Влип?
Майк повернулся, его взгляд упал на огромного, лысого, мускулистого, покрытого татуировками, в майке в феврале месяце, пугающе ухмыляющегося Райкера, сидящего рядом с ним.
— Абсолютно.
Страшная ухмылка превратилась в уродливую улыбку.
Затем Райкер объявил, кивнув в сторону Таннера:
— Его женщина сказала моей женщине, что твоя женщина делает отличные торты.
Майк не хотел обсуждать свою личную жизнь с Кэлом.
И определенно не хотел обсуждать с Райкером.
Поэтому он заявил тихо и твердо:
— Тема закрыта.
Ухмылка Райкера стала сатанинской.
Господи.
— Райкер, сфокусируйся, — к счастью, произнес Таннер из-за своего стола в своем кабинете, где они сидели, и взгляд Райкера упал на него. — МакГрат? — подсказал Таннер.
— Я выдаю информацию и получаю торт, — заявил Райкер, кивнув в сторону Майка, — сделанный его женщиной.
— Согласен, — ответил Майк. — Сейчас, МакГрат.
Райкер посмотрел на него.
Затем выложил.
— Он хочет эту ферму, им крышка. Иди к своей женщине, скажи ей и ее семье, чтобы они собирали чемоданы. И уезжали.
Черт, черт, черт.
— Объясни, — прорычал Майк.
— У него есть способы. Есть средства. Его бизнес не пересекается с моими делами, так что мне насрать. Я иду своим путем. Это не значит, что я ни хрена не слышу, — объяснил Райкер.
— И что ты слышишь? — спросил Майк.
— Что у МакГрата есть способы и средства, — ответил Райкер.
Майк перевел дыхание, терпение его покидало. Он искал возможность его сохранить и усилием воли нашел.
Затем спросил:
— Он фронтмен?
— Не знаю. Меня это не волнует настолько, чтобы знать.
В этот момент вмешался Таннер.
— Думаю, когда я попросил тебя обмолвиться словом с Майком здесь, ты же знаешь о сделке и понимаешь, что Майк сильно переживает, он должен все знать.
Райкер посмотрел на Таннера.
— Как я уже сказал, бро, я не знаю этого парня. Не знаю, как он отнесется, если я суну свой нос в его дела. Если я суну свой нос, он будет несчастным так, что все это не будет стоить и ломаного гроша, несчастен буду и я.
— Ты не получишь торт только за то, что заявил, что у него есть пути и средства, Райкер, — отрезал Майк, и глаза Райкера вернулись к нему.
— Тогда подсласти сделку.
— Назови цену, — предложил Майк, и взгляд Райкера стал напряженным.
Затем он пробормотал:
— Влип значит.
— Два мальчика, умерший отец, совсем не в себе мать и наследство, которое они бессильны защитить, — ответил Майк. — Хочешь торт, хочешь десять чертовых тортов, Дасти испечет. Она выросла на этой ферме, ее отец вырос там, отец ее отца, и она хочет, чтобы ее племянник обрабатывал эту землю в первую очередь потому, что сам племянник этого хочет. Мы уже установили, что я влип. С этим проблем нет, учитывая, как у нас все произошло, у меня хорошее настроение. Чего мы не установили, так всего этого дерьма. Ты можешь помочь, значит суешь своей нос. Хочешь иметь на меня маркер, считай он у тебя есть. Если хочешь другого, называй цену. Не можешь помочь, не трать мое, черт побери, время.
Райкер продолжал пристально смотреть на него.
Затем продолжал бормотать:
— Думаю, я тебя недооценил.
— Брат, любого, кто не носит майку в феврале и не носит нож, ты недооцениваешь. Господи, — отрезал Таннер. — Прекрати нервировать Майка. Ты в деле или как?
Райкер изучал Таннера, затем его лысая голова повернулась в сторону Майка, он изучал его.
Затем сказал:
— Два мальчика, умерший отец, один из этих парней круто играет в мяч, это заставляет меня чувствовать себя великодушным. Но я выбираю торт. И если ты мне понадобишься, я призову тебя. Мне нужна твоя огневая мощь без значка. Согласен?
Черт, черт, черт.
Майк глубоко вздохнул, сосредоточившись на сэндвичах в постели, до которых они так и не добиралась.
— Согласен? — второй раз спросил Райкер.
Майк отвел глаза и тихо ответил:
— У тебя есть мой маркер, если ты подставишь меня, я подставлю тебя, мы квиты.
— Справедливо, — пробормотал Райкер.
— Тогда по рукам, — заявил Майк.
Райкер ухмыльнулся. И снова его улыбка была сатанинской.
Черт, черт, черт.
* * *
Было без десяти девять. На улице темно и холодно. Зима отходила, весна наступала на пятки, температура повышалась,
