где и какие он выдерживал холода, но здесь, при мне, — слово «при мне» она выделила яростным голосом, — при мне ребёнок будет и одет, и накормлен! Что ты за отец такой, Адияков!
Павел Григорьевич, который понял, что снова чуть не ступил на скользкую почву, посмотрел на меня умоляющим взглядом.
Я пожал плечами и отвернулся, мол, сами разбирайтесь.
Адияков вздохнул и примирительно сказал:
— Ну что ты сердишься, Надюша? Сейчас Алёшка наденет эти перчатки. Правда, Алёшка?
Тот перечить отцу не посмел, посмотрел на меня обречённым взглядом и натянул перчатки. Анфиса увидела это, засмеялась, и показала ему язык. Алёшка помрачнел и попытался вырвать руку из руки Надежды Петровны.
— Алёшенька, ну что ты дуешься? — заворковала она, — ты же у нас хороший мальчик. Сейчас мы сходим посмотрим кино, которое сделал ваш братик Муля. А потом обязательно зайдём в кафе, и я куплю тебе мороженное… с вишнёвым сиропом…
— А мне? — забеспокоилась Анфиса.
— Тебе — в первую очередь! — пообещала Надежда Петровна, — ты же у нас послушная девочка.
Успокоенная Анфиса согласно кивнула и двинулась дальше, а вот Алёша воспринял эти слова неоднозначно:
— А если я буду всё время ходить в перчатках, ты разрешишь мне завести собаку?
Надежда Петровна страдальчески поморщилась. Торг за право завести собаку в квартире шёл у них уже не первый месяц. Ни одна из сторон не уступала. В ход шли всевозможные военные хитрости: категорический отказ носить перчатки и шарф в холод, запрет на пирожное «картошка», манная каша по утрам, и прочие ужасные вещи. Хитрая Анфиса сразу же приняла сторону Надежды Петровны, а вот Адияков разрывался между женой и сыном. Они пытались втянуть и меня, но я упорно держал нейтралитет.
— Смотри какая там толпа зрителей! — сказал Адияков, потому что мы как раз подошли к кинотеатру, перед которым собралось много людей.
— У вас лишнего билетика не найдётся? — дёрнула за рукав Адиякова какая-то молодая женщина. Видно, что караулила она здесь уже давно, потому что носик у неё аж покраснел от холода.
— Извините, но нет, — отмахнулся Павел Григорьевич.
— Павлуша! Ну почему ты так сказал⁈ — набросилась на него Надежда Петровна, — у нас же есть один лишний билет. Как раз можно было бы продать за двойную сумму! Или даже тройную!
— Тебе денег не хватает? — нахмурился Адияков.
— Но не пропадать же ему! — возмутилась Мулина мамашка, — и вот как верить этой Дусе⁈ Могла бы и сходить с нами! Всё-таки наш Муля кино это делал! Так нет же — хахаль приехал и все остальные дела побоку! Вертихвостка!
— Ну, что ты так сердишься, Наденька! — попытался успокоить её муж, — Дуся всю свою молодую жизнь всем вам отдала. И тут в преклонном возрасте у неё появился поклонник. Почему бы и не получить хоть немного женского счастья? Тем более у них всё серьёзно…
— Поклонник⁈ — завелась Надежда Петровна, — если бы этот наивный Муля не сделал ей садовый участок и квартиру на Котельнической — никакой бы поклонник у неё не появился!
Здесь следует сказать, что после того, как дела у Миши Пуговкина пошли в гору, ему дали большой и светлый дом. А из этой квартиры он съехал, и я тут же её оформил (через личные связи в Министерстве) на Дусю. Посчитал, что она заслужила, и не должна на старости лет зависеть от чужих ей по крови людей.
Так что в чём-то Надежда Петровна была права. Хотя я видел этого Юрия. Нормальный такой себе мужик. Вдовец. Двое детей у него уже выросли. Сын военный, где-то на Северах служит, а дочь вышла замуж за метеоролога и уехала с ним в Киргизскую ССР. Дом у него в деревне справный, корова, гуси. Дусе как раз хорошо там будет. А даже если он захочет переехать к ней в Москву — так почему бы и нет? В обиду мы её не дадим.
— Лишнего билетика не найдётся? — опять начали приставать люди.
— Павлик! — прошипела Надежда Петровна, — ну что ты упрямый такой? Я даже не удивляюсь, в кого такой Алёша!
— Так ты разрешаешь мне завести собаку? — услышав, что заговорили о нём, напомнил о главной жизненной проблеме Мулин братишка.
— Я думал, что могу тут встретить кого-то из знакомых, — пояснил Павел Григорьевич, — и отдать билет без денег. И потом этот человек будет мне должен услугу. Смотри на это всё стратегически, Наденька.
— Ты у меня умница! — поняв весь замысел мужа, просияла Надежда Петровна, — смотришь всегда далеко вперёд! Теперь понятно в кого у нас такой умный Муленька!
Я рассмеялся нехитрой логике Мулиной мамашки, но осёкся — через площадь кинотеатра шла… Нина. Она была в тонком пальтишке. В старых штиблетах и в платке. Бледная, похудевшая. Но сердце аж подпрыгнуло.
— Нина! — крикнул я, перекрикивая шум толпы.
— Здравствуйте! — услыхав, что её зовут, Нина подошла к нам и слабо улыбнулась.
После похорон её мужа, я её ещё не видел.
— Как ты, Ниночка? — трагедию этой семьи Надежда Петровна восприняла близко к сердцу.
— Ничего… нормально… — кивнула Нина и уже хотела идти дальше, как вдруг лицо Надежды Петровны озарила мысль:
— Нина, у нас есть лишний билет. Пошли с нами кино смотреть, которое Муля сделал?
От неожиданности и я, и Нина остолбенели.
— Но я… — замялась Нина, — я…
— А что ты? — взяла быка за рога Надежда Петровна, — домой сейчас придёшь, в коммуналку, будешь сидеть там, плакать только. Пошли в кино говорю!
— Но…
— И ничего, что траур! — нахмурилась Мулина мамашка, — я же тебя не на танцы зову. Это исторический фильм. Культурное мероприятие. К тому же его делал Муля. А значит, оно интересное! Посмотришь, отвлечёшься ненадолго. Думаю, твой муж был бы не против…
Нина вспыхнула, а я готов был расцеловать Надежду Петровну.
— Пошли, Нина, — тихо попросил я.
Нина глянула на меня своими синими глазами и вздохнула.
— Пошли, Нина! Мы тебе билетик, а ты взамен поможешь мне уговорить маму, а то она мне собаку завести не разрешает! Я уже даже перчатки надел! — Алёшка решительно вырвал руку из руки Надежды Петровны, взял Нину за руку и потянул в сторону
