уши, но и этот истошный вопль гуделки остался без ответа.
— Кто-то потерялся в снегу, — прошептала Аса и зябко поёжилась. — Праматери, не оставьте их…
— Может, он просто обронил гуделку, и ему нечем ответить? — пожала плечами Кесса, но никто не усмехнулся.
— Так не говори, — сдвинул брови солмик. — Очень нехорошо. Мы будем звать, Уджуг будет нюхать ветер. Надо найти…
Снаружи взвыла гуделка — и повозка вздрогнула. В наступившей тишине Кесса услышала негромкий рык хийкиммига и короткий изумлённый возглас Кытугьина. Речник Яцек откинул полог, кивнул — «выходите». Все высыпали на край повозки.
Снежная чаша осталась позади, Уджуг стоял по щиколотку в рыхлом снегу, а рядом с ним стояли Кытугьин и Яцек и смотрели на существо, бредущее им навстречу. Оно судорожно подёргивалось и прихрамывало, и его шкуру пятнала запёкшаяся кровь.
— Ложись! — Икымту силой заставил Кессу и Хагвана пригнуться и накрыл их пологом, а сам взлетел на крышу повозки, волоча за собой ведро-череп. Аса подобрала копьё, оброненное Речницей, и села у прохода, рукой прикрывая шкуры, под которыми прятались путники. Повозка ещё раз качнулась — кто-то взобрался на крышу, к солмику. Речница убрала волосы с лица и посмотрела вперёд. Там, шагах в пяти от рычащего Уджуга, стоял, пошатываясь, окровавленный хийкиммиг. Остатки упряжи ещё держались на нём, следом волочились оборванные постромки. Над спиной зверя, колыхая полупрозрачными хвостами, висели круглые создания, будто отлитые из зеркального стекла. Их короткие хоботки впивались в шкуру хийкиммига. Существа покачивались в воздухе, сверкая зеркальными боками. Зверь сделал ещё шаг, дёрнул лапой, пытаясь отмахнуться от кровососов, и опустился в снег.
— Иситок! — ахнула Аса, пригибаясь к спине Уджуга. Кесса, освободившись от её руки, выползла из-под шкуры. Хагван резко выдохнул и вскинул самострел.
Три щелчка слились в один над головой Речницы, что-то чёрное ударило ближайшего кровопийцу в бок и взорвалось багровым пламенем, разрывая зеркальное тело на части. Оно разбрызгалось стеклянными осколками, тающими прямо на лету. Второй «зеркальник» вздулся и растёкся дымящейся лужей по боку хийкиммига. Зверь вскинулся, размахивая лапами и пытаясь дотянуться до застрявшего хоботка — тварь оставила его в теле. Третий кровосос отцепился и взлетел, странно потрескивая. Что-то красное мерцало под его сверкающей шкурой. Снова что-то щёлкнуло на крыше, и «зеркальник» разлетелся вдребезги. Хийкиммиг фыркнул, встряхиваясь всем телом, и повернулся к повозке хвостом. На его бедре висел, глубоко запустив хоботок, ещё один ледяной «комар».
— Ни-шэу! — прошептала Речница, вскидывая руку. Уджуг тревожно фыркнул. Зеркальная тварь с тихим треском втянула хоботок и медленно повернулась к повозке. Ни глаз, ни рта у неё не было — только слегка выступающая трубка, прикрытая кольчатым рядом острых зубцов.
— У-ух! — Аса с силой толкнула Кессу в бок, сбрасывая её под повозку. «Зеркальник» странно хрюкнул, раздувая блестящие бока, и из его хоботка потекла вода. С громким треском он развалился на несколько частей и упал на снег.
— Кесса, прячься! — солмица втащила её в повозку и задёрнула полог. — Ложись, не двигайся!
Повозка закачалась — кто-то спрыгнул с её крыши, послышались короткие возгласы и рёв двух хийкиммигов. Завеса откинулась, в повозку снизу заглядывал Икымту. Тяжёлый лук из костей и жил болтался за его плечом, в руке северянин держал короткую чёрную стрелу.
— Надо помочь, — выдохнул он.
Речница соскользнула с края повозки и шмякнулась в снег. Следом, оскальзываясь на ступеньках, спустился Хагван. Все солмики — и Яцек с ними — уже окружили раненого зверя. Уджуг обнюхивал его голову, а он шевелил ушами и тяжело вздыхал.
— Кесса, Хагван, идите сюда, — окликнул их Речник и кивнул на развязанный тюк у ног Асы. Солмица зачёрпывала из него желтоватое месиво и осторожно втирала в бока хийкиммига. Речник убирал прилипшую шерсть с открытых ран и смазывал их воинским бальзамом. Они были невелики — несколько круглых дырок, несколько длинных, но неглубоких порезов… и множество пятен шерсти, белой от инея, и шкуры, твёрдой как лёд. Кесса притронулась к одному пятну — и отдёрнула руку, дуя на вмиг замёрзшие пальцы.
— Не надо, — Кытугьин покачал головой и осторожно отодвинул Речницу от зверя. — Смотри, тут шкура приморожена к мясу. Ему больно. Мы поможем, а ты его не трогай.
— Тут вся лапа заморожена, — щёлкнул языком Икымту, зачёрпывая жир двумя руками и усаживаясь рядом с хийкиммигом. — Уналаг!
— Да, его дыхание, — кивнул старший солмик, ощупывая бока зверя. Существо не сопротивлялось и только вздрагивало, когда рука Яцека дотрагивалась до раны.
— Это коготь Ахлута, — Аса прикоснулась к краям неглубокого, но длинного разреза. Кровь не текла — замёрзла прямо в ране.
— Не Ахлут, — Кытугьин посмотрел на разрез и нахмурился. — Тингенек!
Он быстро огляделся по сторонам, но всё было спокойно, и нетронутый снег расстилался вокруг — только там, где прошёл хийкиммиг, тянулся размытый след.
— Серьёзных ран не видно, — покачал головой Речник Яцек. — Что скажешь — может он идти за повозкой?
— Он быстро окрепнет, — Кытугьин развязал тюк с розоватым жиром и поставил у морды зверя. Хийкиммиг сунул туда нос и зачавкал, его уши встали торчком. Уджуг фыркнул, напоследок коснулся носом его лба и отстранился.
— У него лапа не гнётся, — сказал солмик, осторожно погладив существо по загривку. — Оттает — и пойдёт, и побежит. А вот что стало с его повозкой…
— Праматери, не покиньте нас, — пробормотал Икымту, подбирая обрывок повода и вглядываясь в чёрточки на выбеленной коже. Кытугьин отобрал у него упряжь и поднёс к глазам.
— От когтей Ахлута раны короткие и рваные, и коготь никогда не один, — тихо сказала Аса, наклонившись к уху Речницы. — А у Тингенеков длинные клинки, острые, как осколки льда. Уналаг дышит холодом, поднимает столбом снег. Тот, на кого он плюнет, станет ледяной глыбой. А Иситоки смотрят со всех сторон…
— Агай! — крикнул Кытугьин. Короткий дротик свистнул над спиной зверя. Зеркальный шар, взлетевший было из сугроба, расплескался талой водой по рыхлому снегу.
— Они пьют кровь? — тихо спросила Кесса, скрывая дрожь.
— Очень любят кровь и жир, — кивнула Аса. — Его оставили им на корм. Хелег!
Её лицо так исказилось, что Кесса чуть не шарахнулась в сторону. «Хелег» — похоже, это слово было самым грубым ругательством на равнинах Хеливы…
— Нельзя тут стоять, — прошептал Икымту, оттаскивая тюк с едой от морды хийкиммига. — Привяжем его к повозке. Где его люди?
— Там, — коротко ответил Кытугьин, указав на равнину. Он отложил обрывок повода и сел рядом с хийкиммигом.
— Чей он? — повод подобрала Аса.
— Амакуг — так тебя зовут? — солмик почесал белого зверя за ухом, тот негромко рыкнул. Кессе почудилась в его взгляде растерянность
