К толпе подошла полиция, состоящая из трех будочников.
Будочники знали сыщика Мишку Жгута и отдали ему честь.
Мишка приказал им разогнать народ, а сам поймал извозчика, с помощью будочников взвалил на телегу утопленника и повез в полицейский дом той части, где приставом был Засыпкин.
Пристав Засыпкин и Мишка Жгут почитались друзьями, вместе они пьянствовали и вместе брали «с живых и мертвых» взятки.
Утопленника Мишка Жгут «свалил» в сарай и запер на замок; из полицейского дома бросился он на толкучий рынок и купил там старый, рваный гвардейский мундир того полка, в котором служил Серебряков.
С этой покупкой Мишка Жгут вернулся в сарай, где лежал утопленник, стащил с него солдатский мундир и надел офицерский.
Пристава Засыпкина в то время в полицейском доме не было, а когда он вернулся, то Мишка Жгут обратился к нему с такими словами:
— А знаешь ли, пристав, ведь офицера Серебрякова нашли.
— Кто? Где? — воскликнул удивленный и обрадованный пристав.
Он тоже принимал участие в розысках Серебрякова.
— Отгадай, пристав!
— Не мучь, говори скорее, Жгут.
— Ну, уж так и быть, — из реки его вытащили рыболовы.
— Мертвым?
— А ты думал живым…
— Да ты правду говоришь, Жгут?
— Неужели врать стану!
— Где? Где же утопленник?
— Да в сарае лежит, смирнехонько, тихохонько.
— Ты привез?
— А то кто же?
— Ну, Жгут, и молодчина же ты! Я сейчас поскачу порадовать обер-полицмейстера.
— Скакать погоди, наперед со мною рассчитайся, — проговорил насмешливо сыщик Мишка Жгут, останавливая пристава, приготовившегося уйти.
— За что? — с недоумением спросил Засыпкин.
— А за то, что я не к кому другому, а к тебе привез утопленника… Ты первый порадуешь нашего бригадира и ты первый получишь от него награду.
— Сколько же, Жгут, тебе? — со вздохом спросил пристав Засыпкин у сыщика.
— Давай рублевиков тридцать.
— Ох, Жгут, много…
— А ты, пристав, не торгуйся… С тебя только беру по-приятельски… Ты не такую награду получишь…
Как ни жался пристав Засыпкин, но все же выдал Мишке Жгуту три десятка рублевиков, а сам поскакал к бригадиру Рылееву с донесением, что из Невы вытащили утопленника и что этот утопленник не кто иной, как гвардейский офицер Серебряков.
Как принял начальник полиции это известие и что произошло после того, мы уже знаем.
VII
Княжна Наталья Платоновна не знала, что ее жених Сергей Дмитриевич Серебряков, которого она так любила, опять исчез.
От княжны Натальи это скрывали.
Когда же Наташа настойчиво стала требовать свидания со своим женихом, ей принуждены были сказать, что Серебряков находится неизвестно где.
— Как, папа, вы не знаете, где Сергей Дмитриевич? — еще будучи в Петербурге спросила княжна своего отца.
— К несчастию, не знаю, Наташа, — печально отвечал дочери князь Платон Алексеевич.
— Это, папа, более чем странно!.. Императрица приказала выпустить Сергея Дмитриевича, она изволила сама об этом мне сказать… Куда же он мог деваться?
— Я и сам ничего не знаю, вообще исчезновение Серебрякова довольно загадочная история…
— Надеюсь, папа, не повторится та история, которая была прежде с Серебряковым?
— Ты это про что, Наташа? Ты, кажется, упрекаешь меня за мой прежний поступок с твоим женихом.
— Простите, папа… Мне так горько и больно: в моей судьбе и в судьбе Сергея Дмитриевича есть что-то таинственное, роковое… судьба его и моя довольно плачевна…
— Пожалуйста, дочь моя, не смотри на меня, как на врага Серебрякова… Моим врагом он теперь не может быть…
Ты его любишь, ты хочешь отдать ему свою руку и этого вполне достаточно, чтобы я полюбил твоего жениха.
— Папа, вы называете Сергея Дмитриевича моим женихом… и тем глубже растравляете мою сердечную рану… Судьба страшно преследует нас… Я уверена, что никогда, никогда не назову его своим мужем…
— Кто знает, Наташа… Серебрякова принялись тщательно искать… вся полиция на ногах… И его найдут… непременно найдут, — утешал князь Полянский свою дочь, хоть и сам он плохо верил в успех розысков.
«Что-то есть роковое в судьба Серебрякова», — думал князь.
Когда же пронесся слух, даже проникший в газеты, что Серебряков утонул в реке и безжизненный труп его вытащен из реки рыболовами, тогда князь Платон Алексеевич старался как только можно скрыть это от дочери и торопился в Москву…
За несколько часов до отъезда у дома князя Полянского остановился роскошный экипаж Григория Александровича Потемкина; он нарочно приехал проститься с Полянским.
Этому приезду не особенно был рад старый князь; но волей-неволей принужден был принять его.
После обычного приветствия и принятых фраз генерал Потемкин спросил у князя Платона Алексеевича:
— А что, князь, как наши розыски?… Есть ли надежда напасть на след так не вовремя исчезнувшего Серебрякова?
При этих словах Потемкин как-то загадочно посмотрел на княжну.
— Покуда розыски ни к чему не привели… — как-то глухо ответил старый князь.
— Жаль, жаль… Вы не поверите, князь, и вы, княжна, судьба Серебрякова начинает и меня интересовать.
— В добрый час, генерал, — тихо промолвила княжна Наташа.
— Да, да, я им очень интересуюсь… и жалею… Простите, княжна, я недавно только узнал, что Серебряков ваш жених.
— Да, да, генерал… Наташа дала ему слово. Здесь, в Питере, хотели мы устроить помолвку, а венчаться думали в Москву ехать. И вдруг Серебряков исчезает… Где он? Что с ним? Про то никто ничего не знает.
— Да, да… это исчезновение довольно загадочно. Императрица изволила отдать приказ разыскать Серебрякова живым или мертвым, — деловым тоном проговорил Потемкин и во время разговора не спускал с княжны Наташи своего взгляда.
Князь Платон Алексеевич очень боялся, чтобы Потемкин как бы не проговорился и не сказал, что из реки вытащили утопленника, очень похожего на Серебрякова.
Об этом уже знали и говорили в Петербурге. Князю Полянскому нужно было сделать некоторое признание дворовым, и он, извинившись перед влиятельным гостем, вышел.
Потемкин остался с княжной Наташей; этого он ждал и обрадовался.
Старая княжна Ирина Алексеевна была по обыкновению больна и не выходила из своей комнаты и, кроме того, она собиралась в дорогу.
— Прелестная княжна, скажите, зачем вы покидаете наш город?.. Неужели эта полуазиатская Москва больше нравится вам нашего чудного Питера? — слащавым голосом проговорил Григорий Александрович, подвигая свое кресло ближе к креслу княжны.
— Папа привык к Москве, любит ее, и я тоже…
— Вы… вы любите Москву? Может ли это быть, княжна?
— Вы сомневаетесь, генерал!
— Да, да… Ну, что такое Москва? Там и живут большею частью одни только купцы, которые только и знают пить, есть и спать… Там страшная скука…
— Ничего, я привыкла…
— Поверьте, княжна, вы станете скучать по Петербургу… скучать по тем балам, на которых вы своею чудною красотою кружили у ваших поклонников головы… Вы здесь цветете, а в Москве завянете. Скажите, ну что вас туда тянет?.. Что?
— Там тише, Григорий Александрович, спокойнее… Весь этот блеск и шум мне страшно надоел… В Москву я еду отдыхать.
— Грех вам будет, грех, княжна, покидать нас. Вы у нас в Питере, как светлый, ясный месяц, блеснете и скроетесь…
— На этот раз надолго, генерал, от вас я скроюсь… Очень надолго.
— И не грешно, прелестная княжна, вам так говорить, не грешно?.. Пожалейте меня хоть немного.
— Вас пожалеть? Разве вы несчастны и заслуживаете сожаления? — спроеила княжна Наташа у Потемкина.
— Несчастен, княжна, очень несчастен…
— Чем же?
— Вы хотите знать?
— Да, если это не тайна…
— О, это большая тайна, но я вам открою… Я люблю чудную девушку… я боготворю ее, преклоняюсь перед ней, — страстным голосом говорил Потемкин.
— Ну, и что же?
— Несмотря на такую мою любовь, эта девушка не любит меня. Она холодна как лед…
— Вам одно остается, генерал, оставить ее и полюбить другую…
— О, никогда, никогда, любовь моя к ней вечна… Хотите, прелестная княжна, узнать, кого я так люблю?
— Зачем… ведь это тайна…
— Вам открою я эту тайну…
— Зачем? Не надо… оставим, Григорий Александрович, про это говорить… лучше разрешите мне к вам обратиться с просьбой.
— Приказывайте, ведь я ваш раб, а вы моя повелительница…
— Не приказываю, а прошу… велите отыскать моего жениха… вы человек властный… вам стоит только приказать…
— К сожалению, княжна, этого я не могу…
— Не можете… почему?
— А, может, вашего жениха давно и в живых нет, — холодно промолвил Потемкин.
