Отрывистая речь, нежный голос…
Проклятье, что ты такое? — со злостью подумал Даниэль. Он имел дело с данталли всю свою жизнь, но постичь Цаю Дзеро был не в состоянии.
Послышались шаги. Мейзнер Хайс пришел в себя и теперь приближался к месту бойни.
— Придется сниматься и переходить в другое место? — с досадой спросил он.
— Я не хотела делать больно, Мейз, — виновато произнесла Цая.
— Ничего, — снисходительно сдвинув брови, отозвался Мейзнер. — Ловко ты… я сначала даже не понял, что ты сделала. А потом. Бесы, Цая, это было впечатляюще!
Даниэль нахмурился.
Да уж, ничего не скажешь, — подумал он, присев возле тела убитого Цаей мужчины. Тот было довольно крупным, и на то, чтобы перевернуть его, ушло много сил.
— Что ты делаешь? — нахмурился Мейзнер.
— Он кажется мне знакомым, — покачал головой Даниэль. — Хочу понять, не знаю ли я его.
Цая молча попятилась. Похоже, смотреть в глаза своей жертве ей совершенно не хотелось.
Наконец тело мужчины в коричневых кожаных доспехах оказалось на спине, и Даниэль резко втянул воздух. Лицо и шея мужчины были перепачканы в крови, но ошибки быть не могло. Он знал его.
— Даниэль? — настороженно обратился Мейзнер.
— Солдаты называли его генералом. Неспроста. — Даниэль покачал головой.
— Ты его все-таки встречал? Где?
— В Кроне, — ответил Даниэль. — Он приезжал туда с дипломатической миссией, посещал головное отделение Культа.
Мейзнер округлил глаза.
— Хочешь сказать, это…
— Да, — перебил его Даниэль. — Этого человека зовут Эллард Томпс. Точнее, звали. — Он перевел взгляд на Цаю. — Ты только что убила генерала анкордской армии и правую руку Рериха VII.
***
Сонный лес, Карринг
Тридцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Последний день осени выдался уже по-зимнему холодным. Заиндевевшая ночь прочертила границу между будущей жизнью и прошлой. Дышащий морозными облачками рассвет пролил ясность на непреложную истину: Бенедикт Колер и Иммар Алистер вчера покинули деревню Ланкарта и отправились в Леддер.
Этим утром Киллиан проснулся на рассвете, но долго не мог заставить себя встать с постели. В груди ныла какая-то застарелая тяжесть, в голове выстроился холодный прогноз заунывного будущего в деревне некроманта в качестве жалкой подопытной крысы. Киллиан ожидал, что его будет снедать ярость от несправедливости, однако, прислушиваясь к себе, он ничего подобного не ощущал. Внутри него царило сокрушенное смирение, какого он за собой не помнил с того самого дня, как встретил Бенедикта Колера.
Плевать, — подумал он, вспоминая то, как странно преобразилась его жизнь за эту короткую осень. Олсад, казалось, остался так далеко позади, что его легко можно было назвать этапом чьей-то чужой жизни. Но теперь все кончено. Обучение у Бенедикта Колера, по-видимому, не может быть долгосрочным, если ученик не выдерживает планку. А Киллиан… Чего он, в сущности, ждал? Еще когда его свалила болезнь в Сельбруне, стоило понять: ему не видать малагорской операции. Не быть на передовой. И не быть в команде Бенедикта. Разумеется, Колер это отрицал: он обещал, что возьмет его в команду по возвращении из Обители Солнца, но Киллиан достаточно его изучил, чтобы понять: Бенедикт лгал. Лгал, чтобы было проще отвязаться от питающего надежды ученика. Чтобы было проще вызвать у него послушание.
Киллиан не мог перестать обвинять Бенедикта.
Однако по-настоящему горевать ему было стыдно, потому что здесь, в деревне некроманта, похороненной в недрах Сонного леса Карринга, был человек, с которым Бенедикт обошелся куда несправедливее. Вчера, перед самым отъездом Киллиан вновь попытался уговорить Бенедикта взять его с собой и вновь получил отказ. Ренард даже не вышел проводить товарищей в дорогу. Он не показывался им на глаза, укрывшись где-то в глубине деревни, и, судя по всему, не желал слышать, как отъезжает повозка с пленным данталли. Хотя, Киллиан был уверен, что Ренард все слышал. Чуткий слух этого человека наверняка сыграл с ним злую шутку.
Киллиан тоже не решился поговорить с Ренардом вчера вечером. Он отчего-то чувствовал себя виноватым перед ним. И, если бы все трое жрецов уехали в Леддер, ему было бы проще переживать собственные обиды и по-настоящему предаваться им. В компании с Ренардом это было… непозволительно.
Плевать, — вновь лениво повторил про себя Киллиан и повернулся на другой бок в кровати, не желая смотреть в окно на лучи почти зимнего солнца, пробивавшиеся сквозь густой лес.
Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем дверь в хижину открылась, и внутри послышались шаги. Киллиан попытался затаиться и не показывать, что проснулся. Судя по походке, это был не Ланкарт и не Мелита.
И чего ему приспичило приходить сюда в такую рань? — досадливо подумал Киллиан, внутренне сжимаясь. Видят боги, он не готов был говорить с Ренардом.
— Ты не спишь, — послышался шелестящий голос. И это был не вопрос.
Иди к бесам, — подумал Киллиан, решив не отзываться.
— Дыхание спящего отличается от дыхания бодрствующего, — тихо произнес Ренард Цирон. — А твое напряжение звенит на всю комнату. Ты не спишь.
Киллиан рывком сдернул одеяло и сел на кровати.
— А знаешь, чего не чувствую я? — вспылил он. — Твоего такта! Может, я и не сплю, но с чего ты взял, что можешь врываться сюда в такую рань?
Ренард несколько мгновений стоял молча, затем склонил голову и безошибочно подошел к стулу, который развернул к себе и сел.
— Мог бы спросить разрешения, — буркнул Киллиан.
— С чего такая резкость? — спокойно спросил Ренард. Его тон выбивал из колеи.
— Хм, дай-ка подумать. Может, с того, что мне неприятно чувствовать себя балластом Бенедикта Колера? Это, знаешь ли, не добавляет настроения.
Лицо Ренарда осталось непроницаемым.
— Поэтому я и счел, что могу войти без разрешения. Я в том же положении, разве нет?
Но непохоже, чтобы тебя это задевало, — буркнул про себя Киллиан.
— Не в том же, — возразил он вслух. — Бенедикт, может, зачем-то и решил оставить тебя здесь, но уж точно не в качестве подопытной крысы Ланкарта, это — первое. Ты в команде уже давно и точно в нее вернешься, когда малагорская операция закончится, это — второе. А еще твое тело не подбрасывает тебе сюрпризов в виде странных приступов животного голода и не превращается в хаффруба стараниями некроманта, это — третье. Нет, Ренард, мы не в одинаковом положении. Скройся.
Слепой жрец выслушал его спокойно, не перебивая, а затем еще некоторое время молчал. По-видимому, выполнять последнее указание он не спешил.
— Ты думаешь, он тебя предал? — наконец, прошелестел он.
— Ренард! — простонал Киллиан, закатывая глаза.
— Ответь.
Киллиан вздохнул.
— Было бы очень удобно так считать, — нехотя начал он. — Обвинять Бенедикта Колера во всех бедах — это вообще очень удобно. Вся Арреда так делает. И вся Арреда ходит перед ним на цыпочках. Бенедикт зачем-то решил устроить мне испытание еще в Олсаде. Потом по какой-то причине возился со мной, видимо, решив, что я могу стать его… учеником? Наследником? Кем-то, кого он может перекроить на свой лад, чтобы однажды я продолжил его дело с тем же рвением. По крайней мере, я так думаю, опираясь на то, что он говорил. Но будем честны: я слабак, Ренард. — Киллиан поморщился. — Я не выдержал. Сначала болезнь легких, потом эта треклятая спарэга, потом эксперименты Ланкарта. Я мог бы с пеной у рта заявить, что я спас Бенедикту жизнь, и он обязан дать мне второй шанс, но это было бы глупо и все равно бы не сработало. Я не могу похвастаться ничем таким, чего бы не сделали вы с Иммаром — причем, неоднократно. По факту, я просто… недостоин занимать место в команде. Бенедикт и сам не хотел в это верить какое-то время, но потом вынужден был смириться. Единственная его ошибка в том, что он дал мне эту надежду. А теперь я… Я и сам не знаю, кто я теперь.
Ренард слушал.
— Так что нет, я не могу обвинить его в предательстве, — вздохнул Киллиан. — Ну что? Доволен теперь?
