— Харт…
— Только не надо нравоучений, Ренард, я тебя прошу! — простонал Киллиан. — Я прекрасно знаю все, что ты мне можешь сказать. Давай избавим друг друга от необходимости проходить через это.
— Знаешь, а я ведь тебя не перебивал, — напомнил Ренард.
На несколько мгновений воцарилось молчание. Киллиан буравил слепого воина глазами, и тот, казалось, прекрасно это чувствовал, хотя и не подавал виду. Наконец, он решил нарушить напряженную тишину:
— Я не могу сосчитать, сколько раз мы с Иммаром спасали Бенедикту жизнь. И сколько раз он делал для нас то же самое. Ты прав: тут тебе похвастаться нечем. По крайней мере, передо мной.
Киллиан закатил глаза.
— Прекрасно. Давай на том и порешим.
— Я не закончил, — строго перебил Ренард. — Каждый из нас проходил определенные испытания, и провалы у нас тоже были. Мы не иные, Харт. Мы — такие же люди, как и ты. И уж не тебе мне говорить о слабости и дефективности. Я всю жизнь живу под гнетом своей слепоты.
— Ты сейчас очень неумело нарываешься на комплимент, — хмыкнул Киллиан.
— Избавь меня от них, меня от них тошнит, сколько себя помню, — поморщился Ренард. — Я хочу сказать не о том. Каждому из нас Бенедикт дал обещание, что мы останемся в команде, и он его сдержал. Он не разбрасывается такими словами. Это значит, что и обещание, данное тебе, он сдержит.
Киллиан недоверчиво покривился.
— Вот мы оба удивимся, когда я стану первым исключением.
— Ты уверен, что Бенедикт оставил тебя здесь после всего, через что ты прошел, только потому, что разуверился в тебе?
— Да. — В этом у Киллиана сомнений не было.
— Ты ошибаешься.
Повисла тишина.
— Но… почему тогда?
— Ты ему дорог, — кивнул Ренард, как будто это все объясняло. Хотя Киллиан просто не хотел признавать, что это объясняло гораздо больше, чем казалось. — Уж не знаю, что он вбил себе в голову на твой счет, но он действительно прикипел к тебе. Я заметил это еще в Олсаде. И когда мы встретились во Фрэнлине, стоило Иммару бросить какое-то едкое замечание на твой счет, Бенедикт осадил его так, что они еще долго не разговаривали. Я не припомню, чтобы он кого-то так рьяно защищал. И не припомню, чтобы за кого-то так сильно боялся. Пока Ланкарт пытался спасти тебе жизнь, Бенедикт был сам не свой. Казалось, на той койке действительно умирал его родной человек. Сын. Брат. Не просто случайный юноша, которого ему приспичило взять себе в ученики. Только не говори, что не заметил его отеческих чувств к себе! Они звучали бы громче, только если б он озвучил их напрямую. Но Бенедикт — не такой человек. Он этого никогда не скажет.
— Еще минута, и я решу, что он оставил меня в качестве разменной монеты для Ланкарта, чтобы не подвергнуть опасности в Малагории, и другой причины у него не было, — нервно усмехнулся Киллиан.
— В таком случае, еще минута — и ты из обиженного сорванца превратишься в мудрого человека.
Киллиан чуть не поперхнулся собственными словами.
— Но этого… просто не может быть…
— Уверен? — На губах Ренарда показалась странная, едва заметная улыбка.
— Но тогда почему он оставил здесь и тебя?
— Подумай, Харт. Ты же умный мальчик.
Киллиан нахмурился.
— Ты же не хочешь сказать, что я — причина твоего заключения здесь?
Ренард промолчал.
— Да пошел ты к бесам! Ты бы тогда не сидел здесь и не вел со мной беседы о морали и этике! Из-за того, что Бенедикту приспичило, чтобы ты нянчился со мной, ты пропустишь самую громкую операцию Культа! Если б это было так, ты бы меня ненавидел!
Ренард усмехнулся.
— И у меня есть все шансы начать. Если ты не перестанешь вести себя, как напыщенный индюк.
— Ты понятия не имеешь, как выглядят напыщенные индюки, — не удержался от колкости Киллиан.
— Может, и так. Но это выражение тебе сейчас отлично подходит. — Он хлопнул себя по коленям и поднялся со стула. — Вставай. Хватит здесь прохлаждаться.
Вопреки себе, Киллиан встрепенулся и послушно вскочил с кровати.
— Ты говоришь так, будто у нас есть какое-то дело.
— Есть, — кивнул Ренард. — Бенедикт явно хочет, чтобы мы продолжали тренировки. И если для тебя его приказы — пустой звук, то для меня — нет. Я собираюсь их исполнить.
Киллиан недоверчиво приподнял бровь.
— Просто убьешь меня на тренировке, потом скажешь, что я превратился в монстра, а сам последуешь за Бенедиктом? — осторожно спросил он.
— Ради своего же блага не подбрасывай мне таких идей, — усмехнулся Ренард. — Одевайся. И бери оружие. Встречаемся на поляне, где проходила наша первая тренировка, через четверть часа. Не медли.
С этими словами он развернулся и, минуя все встречающиеся на пути препятствия, скрылся из виду. Прошло несколько мгновений, прежде чем Киллиану удалось собраться с мыслями и заставить себя облачиться в форму Красного Культа. Он схватил меч, наскоро умылся перед зеркалом из небольшого таза с водой и всмотрелся в свое отражение. Ярко-желтая радужка глаз при дневном свете выглядела отнюдь не по-человечески. Она пугала его гораздо больше, чем уродливый шрам, появившийся после встречи со спарэгой. Теперь на месте глубокой раны остался лишь грубый розовый рубец, создававший впечатление, что схватка с болотной ведьмой произошла очень давно.
Слишком много воды утекло с тех пор. И когда только успело? — с тоской подумал Киллиан, но не позволил себе поддаться хандре. Каким-то образом благодаря разговору с Ренардом внутри него вновь проснулся боевой дух. Что-то в глубине души отчаянно вопило: ничего еще не кончено!
Киллиан улыбнулся своему отражению и поспешил на поляну, воодушевленный предстоящей тренировкой. В его голове зрел план, который даже он сам пока не мог обрисовать.
На поляне Ренард появился первым, как и ожидалось. Он повернулся, услышав шаги молодого жреца. Стоило ли удивляться его поразительно чуткому слуху? Пожалуй, пора было привыкнуть, но Киллиан до сих пор удивлялся.
В руке Ренард держал меч. Он напряженно прислушивался к ветру, словно пытаясь услышать, готов ли противник сразу начать бой.
— Я еще безоружен, — сказал Киллиан.
Лицо Ренарда отразило легкое недовольство. Он не любил подсказки такого рода, как, впрочем, и любые послабления. Поэтому Киллиан не удивился, когда Ренард буркнул:
— Зря, — и бросился в атаку.
Он успел выхватить меч из ножен и уйти от удара. Отскочив в сторону, он замер и попытался даже задержать дыхание, чтобы стать неслышным для противника, однако Ренард каким-то образом почуял его местоположение и тут же развернулся для новой атаки.
Киллиан с удивлением отметил, что, несмотря на нерегулярные тренировки за последнее время, стал реагировать гораздо быстрее. И хотя тем вечером, когда Бенедикт сообщил ему о своем решении, он поддался эмоциям и не сумел вовремя уйти от захвата, теперь, когда голова его прояснилась, он действовал с поразительной скоростью.
Или дело было в том, что медлил Ренард?
Эта мысль заставила Киллиана спуститься с небес на землю. Ему и впрямь казалось, что Ренард двигается не так собранно, как обычно. Недавно, во время разговора, он казался воплощением здравости рассудка и бросался нравоучениями. Но сейчас Киллиан замечал, что рука его не так тверда, как бывает обычно. Да и на то, чтобы отследить движения противника, он тратил на пару мгновений больше.
Может, просто еще не разошелся? Раннее морозное утро, в конце концов… — подумал Киллиан, отчего-то обеспокоившись.
— Эй! Ты в порядке? — спросил он.
Он знал, что совершает тактическую ошибку. Интересоваться состоянием Ренарда было попросту опасно для здоровья. Он не зря говорил, что всю жизнь живет под гнетом собственной слепоты, но угнетало его вовсе не ее наличие, а любое указание на нее. Стоило кому угодно намекнуть на его неполноценность, Ренард свирепел на глазах и становился смертоносным орудием убийства.
Это произошло и сейчас.
Киллиан толком не понял, как Ренарду удалось выбить меч из его руки, но он успел поднырнуть под замахнувшуюся атакующую руку противника, выполнить кувырок по земле и быстро подхватить оружие. Растерянность сейчас была недопустима.
