Джудит ответила ему сдержанно:
– Конечно, нельзя быть полностью уверенной, но думаю, я бы смогла.
– Разве что тут был бы замешан ваш личный интерес, – сказал Нортон, и глаза его блеснули.
Джудит залилась краской.
– Это показывает, что вы ничего не поняли, – отрезала она. – Если бы у меня был... был личный мотив, я бы ничего не смогла сделать. Как вы не понимаете? – обратилась она ко всем нам. – Тут не должно быть абсолютно ничего личного. Можно взять на себя ответственность, чтобы... чтобы прервать жизнь, только если совершенно уверен в бескорыстии своего мотива.
– Все равно вы бы этого не сделали, – не сдавался Нортон.
Джудит продолжала настаивать:
– Сделала бы. Для начала, в отличие от всех вас, я не считаю жизнь священной. Ненужные жизни, бесполезные жизни – их нужно убрать с пути. Они вносят столько путаницы. Только людям, которые могут сделать достойный вклад в общество, должно быть позволено жить. Другие должны быть безболезненно убраны. – Внезапно она обратилась к Бойду Каррингтону: – Вы согласны со мной, не так ли?
Он неуверенно проговорил:
– В принципе да. Только достойные должны выжить.
– Разве вы не взяли бы закон в свои руки, будь это возможно?
– Может быть. Не знаю...
Нортон тихо вставил:
– Многие согласились бы с вами в теории. Но практика – дело другое.
– Это нелогично.
Нортон нетерпеливо сказал:
– Конечно нет. Это действительно вопрос мужества. Выражаясь вульгарным языком, кишка тонка.
Джудит молчала. Нортон продолжил:
– Нет, честно, Джудит, с вами было бы то же самое. У вас не хватило бы мужества, если бы дошло до дела.
– Вы так думаете?
– Я в этом уверен.
– Думаю, вы заблуждаетесь, Нортон, – вмешался Бойд Каррингтон. – По-моему, у Джудит есть мужество. К счастью, наш спор беспредметен.
Из дома донесся звук гонга.
Джудит встала.
Она четко произнесла, обращаясь к Нортону:
– Вы ошибаетесь. У меня больше... больше мужества, чем вы думаете.
Она быстро пошла к дому. Бойд Каррингтон поспешил за ней со словами:
– Эй, подождите меня, Джудит.
Я пошел за ними, охваченный беспричинным смятением. Нортон, который всегда чутко реагировал на настроение собеседника, попытался меня утешить:
– Знаете, она не имела в виду ничего такого. Это что-то вроде незрелых теорий, какие бывают у молодых. К счастью, их никогда не осуществляют. Дело кончается разговорами.
Думаю, Джудит услышала эти слова, поскольку бросила яростный взгляд через плечо. Нортон понизил голос.
– Не стоит огорчаться из-за теорий, – продолжал он. – Но послушайте, Гастингс...
– Да?
Нортон казался смущенным. Он спросил:
– Не хочу вмешиваться, но что вы знаете об Аллертоне?
– Об Аллертоне?
– Да. Простите, если я сую нос не в свое дело, но, откровенно говоря, на вашем месте я бы не позволял своей дочери проводить с ним слишком много времени. Он... ну, в общем, у него не очень-то хорошая репутация.
– Я и сам вижу, что он за птица, – ответил я с горечью. – Но в наше время не так-то просто быть отцом взрослой дочери.
– О, я знаю. Как говорится, девушки могут сами о себе позаботиться. И большинство действительно может. Но... э-э... у Аллертона довольно своеобразный метод по этой части. – Он замялся, потом продолжил: – Послушайте, я чувствую, что обязан вам сообщить. Разумеется, это не должно пойти дальше, но я случайно кое-что о нем знаю.
И он рассказал мне грязную историю, которую я смог позднее проверить во всех деталях. Историю о девушке, уверенной в себе, современной, независимой. Аллертон пустил в ход все средства, чтобы добиться у нее успеха. А закончилось все тем, что девушка в отчаянии отравилась, приняв большую дозу веронала.
И самое ужасное заключалось в том, что эта девушка была очень похожа на Джудит – такая же независимая интеллектуалка. Когда такая девушка влюбляется, то отдается чувству сполна, со всей силой страсти, неведомой пустым глупеньким кокеткам.
Я отправился на ланч с ужасным предчувствием.
![]()
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
![]()
ГЛАВА 12
– Вас что-то тревожит, mon ami? – спросил меня Пуаро в тот день. Я не ответил ему, а просто покачал головой. У меня было такое чувство, что я не вправе обременять Пуаро своими личными проблемами. Да и вряд ли он мог чем-нибудь помочь.
Джудит ответила бы на его увещания отсутствующей улыбкой – как все молодые, когда старики докучают им советами.
Джудит, моя Джудит...
Сейчас трудно описать, через что мне пришлось пройти в тот день. Когда я размышлял над этим впоследствии, то склонен был в чем-то винить атмосферу Стайлз. Зловещие мысли так и лезли в голову. Там было не только страшное прошлое, но и зловещее настоящее. Тень убийства и убийцы нависла над домом.
И я был почти уверен, что этот убийца – Аллертон. А Джудит увлеклась им! Это было невероятно, чудовищно, и я не знал, что делать.
После ланча Бойд Каррингтон отозвал меня в сторону. Он немного помялся перед тем, как перейти к делу. Наконец он начал:
– Не думайте, что я вмешиваюсь, но, по-моему, вам нужно побеседовать с дочерью. Предостерегите ее, ладно? Вы знаете этого парня Аллертона – репутация у него никудышная, а она... словом, похоже, это серьезно.
Легко говорить тем, у кого нет детей! Предостерегите ее!
Будет ли от этого толк? Или только ухудшит дело?
Если бы только здесь была Синдерс. Она бы знала, что сделать и что сказать.
Признаюсь, что у меня было искушение не вмешиваться. Но потом я подумал, что это трусость. Я пытался избежать неприятных объяснений с Джудит. Боялся своей высокой красивой дочери.
Я разгуливал по саду, и волнение мое все возрастало. Наконец я забрел в уголок, где цвели розы, и тут все само решилось. Я увидел Джудит, в одиночестве сидевшую на скамейке. Никогда еще мне не доводилось видеть такого горестного выражения лица у женщины.
Маска была сброшена, и смятение и отчаяние предстали во всей наготе.
Я собрался с духом и подошел к дочери. Она не слышала моих шагов, пока я не подошел вплотную.
– Джудит, – сказал я. – Ради бога, Джудит, не расстраивайся так.
Вздрогнув, она повернулась ко мне.
– Папа? Я тебя не слышала.
Я продолжал, понимая, что, если ей удастся перевести беседу в обычное будничное русло, все пропало:
– О, мое дорогое дитя, не думай, что я ничего не знаю, ничего не вижу. Он этого не стоит – о, поверь мне, не стоит.
Ее встревоженное лицо было обращено ко мне. Она тихо спросила:
– Ты полагаешь, что действительно знаешь, о чем говоришь?
– Да, знаю. Тебе нравится этот человек. Но, моя дорогая, это не доведет до добра.
Она мрачно улыбнулась. Улыбкой, разрывающей сердце.
– Возможно, я знаю это не хуже тебя.
– Нет, не знаешь. Не можешь знать. О, Джудит, что выйдет из всего этого? Он женат. С ним у тебя нет никакого будущего – только печаль и позор. И все это закончится отвращением к себе.
Ее улыбка стала шире – и еще печальнее.
– Как гладко ты говоришь!
– Откажись от этого, Джудит, откажись!
– Нет!
– Он того не стоит, моя дорогая.
Она произнесла очень спокойно и медленно:
– Для меня он стоит целого мира.
– Нет, нет. Джудит, я прошу тебя...
Джудит перестала улыбаться. Она повернулась ко мне, готовая, казалось, растерзать меня.
– Как ты смеешь? Какое ты имеешь право вмешиваться? Я не потерплю этого. И больше не заговаривай со мной на эту тему. Я ненавижу тебя, ненавижу. Это не твое дело. Это моя жизнь – моя личная жизнь!
Она встала. Решительно отстранила меня и разъяренной фурией прошла мимо. Я в отчаянии смотрел ей вслед.
IIСпустя четверть часа я все еще был в розарии, озадаченный, беспомощный и неспособный решить, что мне следует теперь предпринять.
