– Бойд Каррингтон высказал такую же мысль.
– А! Бойд Каррингтон.
– В конце концов, он человек, умудренный жизненным опытом, и многое повидал.
– О, разумеется, разумеется. Его не было при этом?
– Нет, он пошел прогуляться. Немного размяться, прежде чем выйти к обеду.
– Понятно.
– Не думаю, – сконфуженно пробормотал я, – что действительно верю в эту теорию. Это было всего лишь...
Пуаро перебил меня:
– Да не угрызайтесь так из-за ваших подозрений, Гастингс. Подобная идея вполне могла прийти в голову любому при данных обстоятельствах. О да, все это было вполне естественно.
В поведении Пуаро было нечто, чего я не понимал. Какой-то намек. Он всматривался в меня с выражением любопытства.
Я медленно проговорил:
– Может быть. Но когда видишь, как он ей предан...
Пуаро кивнул.
– Совершенно верно. Так часто бывает. За ссорами, недопониманием, враждебностью в каждодневной жизни может таиться подлинная и верная привязанность.
Я согласился. И вспомнил, с какой нежностью смотрела маленькая миссис Латтрелл на мужа, склонившегося над ее кроватью. Куда подевались раздражение, нетерпимость, злость!
Да, размышлял я, укладываясь спать, супружеская жизнь – любопытная штука.
То «нечто» в поведении Пуаро все еще не давало мне покоя. Этот пытливый внимательный взгляд, словно он ждал, чтобы я увидел... что именно?
Я уже лег, когда до меня дошло. Как обухом по голове ударило.
Если бы миссис Латтрелл была убита, это было бы точно такое же дело, как те другие. Не кто иной, как полковник Латтрелл, убил бы свою жену. Это сочли бы несчастным случаем, однако никто бы не был уверен, действительно ли тут несчастный случай, или это сделано умышленно. Улик недостаточно, чтобы доказать, что это убийство, но вполне достаточно, чтобы подозревать убийство.
Но это означало... означало...
Что же это означало?
Это означало – если вообще есть какой-то смысл в моих рассуждениях, – что миссис Латтрелл подстрелил не полковник, а X.
Но это совершенно невозможно. Я видел всю сцену. Стрелял не кто иной, как полковник Латтрелл.
Если только не... Но это, кажется, невозможно. Нет, не то чтобы невозможно – просто в высшей степени невероятно. Но возможно, да... Предположим, кто-то еще выждал, и в тот самый момент, когда полковник Латтрелл выстрелил (в кролика), этот другой выстрелил в миссис Латтрелл. Тогда был бы слышен только один выстрел. И даже если бы второй выстрел прозвучал чуть позже, это отнесли бы за счет эха. (Теперь, когда я об этом подумал, мне начало казаться, что действительно было эхо.)
Но нет, это абсурд. Есть способы точно определить, из какого оружия выпущена пуля. По пуле можно идентифицировать оружие.
Но тут я вспомнил, что это делается лишь в том случае, когда полиция хочет установить, из какого оружия стреляли. А в данном случае не было бы следствия. Поскольку полковник Латтрелл так же, как все остальные, был бы уверен, что именно он сделал роковой выстрел. Этот факт был бы принят без всякого дознания. И не было бы никакой экспертизы. Единственное сомнение касалось бы того, случаен ли выстрел или произведен с преступными намерениями. А это никогда не могли бы установить.
И поэтому данный случай в точности совпадал бы с теми другими случаями – делом рабочего Риггза, который не помнил, но предполагал, что это сделал он, с делом Мэгги Личфилд, которая помешалась и признала себя виновной в преступлении, которого не совершала.
Да, этот случай походил на остальные, и теперь я понял, что означало поведение Пуаро. Он ждал, чтобы я это понял.
![]()
![]()
ГЛАВА 10
На следующее утро в беседе с Пуаро я вернулся к этому вопросу. Лицо его прояснилось, и он одобрительно закивал головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Превосходно, Гастингс. Мне было интересно, уловите ли вы сходство. Понимаете, я не хотел вам подсказывать.
– Значит, я прав. Это еще одно дело X?
– Несомненно.
– Но почему, Пуаро? Каков мотив?
Пуаро покачал головой.
– Разве вы не знаете? И у вас нет никакой идеи?
– Да, у меня есть идея, – медленно произнес Пуаро.
– Вы нашли связь между всеми этими разными случаями?
– Думаю, да.
– Итак?
Я с трудом сдерживал нетерпение.
– Нет, Гастингс.
– Но я должен знать.
– Гораздо лучше, чтобы вы не знали.
– Почему?
– Поверьте мне на слово, что это так.
– Вы неисправимы, – взорвался я. – Вас скрутил артрит. Вы неподвижны и беспомощны. И все-таки пытаетесь играть в одиночку.
– Не думайте, что я играю в одиночку. Вовсе нет. Совсем напротив, Гастингс, от вас многое зависит в этом деле. Вы – мои глаза и уши. Я лишь отказываюсь давать вам информацию, которая может быть опасной.
– Для меня?
– Для убийцы.
– Вы хотите, – предположил я, – чтобы он не подозревал, что вы идете по следу? Думаю, дело в этом. Или вы полагаете, что я не в состоянии о себе позаботиться.
– Вам следует знать по крайней мере одну вещь, Гастингс. Человек, который убил один раз, будет убивать снова – и снова, и снова, и снова.
– Во всяком случае, – мрачно заметил я, – на этот раз не было убийства. По крайней мере одна пуля не достигла цели.
– Да, это было счастье – большое счастье. Как я говорил вам, подобные вещи трудно предвидеть.
Он вздохнул. На лице появилось огорченное выражение.
Я тихонько вышел из комнаты, с печалью думая, насколько не способен теперь Пуаро напрягаться. Ум его все такой же острый, но сам Пуаро – больной и усталый человек.
Пуаро предостерег меня, чтобы я не пытался разгадывать, кто такой X. Но в душе я по-прежнему придерживался убеждения, что разгадал его. Лишь один человек в Стайлз казался мне несомненно порочным. Однако у меня была возможность удостовериться кое в чем, задав простой вопрос. Эта проверка даст отрицательный результат, но тем не менее будет представлять определенный интерес.
После завтрака я как бы между прочим спросил у Джудит:
– Где ты была вчера вечером, когда я встретил вас с майором Аллертоном?
К сожалению, увлекшись одним аспектом дела, совершенно выпускаешь из виду все остальные. Я растерялся, когда Джудит набросилась на меня:
– Я действительно не понимаю, папа, какое тебе до этого дело!
Я смотрел на нее в полной растерянности.
– Я... я только спросил.
– Да, но почему? Почему ты все время задаешь вопросы? Что я делала? Куда ходила? С кем была? Это действительно невыносимо!
Самое смешное заключалось в том, что на этот раз я спрашивал вовсе не о том, где была Джудит. Меня интересовал Аллертон.
Я попытался успокоить дочь:
– В самом деле, Джудит, не понимаю, почему я не могу задать простой вопрос.
– Я не понимаю, зачем тебе это знать.
– Я о другом. Я имею в виду, меня просто удивило, почему ни один из вас... э-э... по-видимому, не знал, что случилось.
– Ты хочешь сказать, о несчастном случае? Если тебе непременно нужно знать, то я была в деревне, покупала марки.
Я ухватился за личное местоимение, употребленное ею:
– Значит, Аллертон не был с тобой?
Джудит издала раздраженный вздох.
– Нет, не был. Мы встретились возле дома, всего за две минуты до того, как столкнулись с тобой. Надеюсь, теперь ты удовлетворен. Но мне бы хотелось заметить, что, даже если бы я целый день разгуливала с майором Аллертоном, это не твое дело. Мне двадцать один год, я зарабатываю себе на жизнь, и как именно я провожу свое время – исключительно мое дело.
– Конечно, – поспешно согласился я, стараясь задобрить дочь.
– Я рада, что ты согласился, – смягчилась Джудит. Она грустно улыбнулась. – О, дорогой, пожалуйста, не разыгрывай из себя строгого отца. Ты себе не можешь представить, как это действует на нервы. Если бы ты так не кудахтал!
