— А для чего тебе все это? — поинтересовался Вашун.
— Пленников научить разговаривать, — просветил его я.
— А-а-а… — понимающе протянул кузнец. — Только угли быстро остынут, следи за этим.
— Не беда, — ответил я ему и вышел из кузни.
Горшок с углями я просто прихватил по привычке, так как собирался накаливать железо магией. Так и проще и быстрее, а угли — для отвода глаз, а то я еще не знаю, какими меня вопросами Хагел закидает, когда вернутся жители Города с места побоища, не стоит сразу же создавать новый прецедент.
Вернувшись в погреб, я попросил Ламина и нескольких моих парней, слонявшихся поблизости, выйти, чтобы не смущать их, а сам приступил к уже очнувшемуся пленнику, чтобы уже закончить с ним. Работка была грязной, муторной, противной, но я подбадривал себя тем, что как только я получу нужные сведения, то буду свободен, как ветер, а это заставляло удваивать усилия. Не подумайте, что все это доставляло мне огромное удовольствие. Я ведь садистом точно не являлся, поэтому чужие страдания для меня не приносили ни радости, ни удовлетворения. Но я понимал, что такую работу за меня никто делать не будет, а значит, придется просто потерпеть и продолжать пытки.
Но, несмотря на все мои старания, пленник отказывался отвечать. Даже со спиленными зубами, раздробленными пальцами, он только продолжал материть меня на своем языке. Я почувствовал к нему большое уважение, как к достойному противнику, но понял, что все мои попытки разговорить его бесполезны. Почему же тогда он удирал, оставшись в одиночестве, подумал я, припомнив бой. Да, действительно, достойный противник! Крепкий духом, смелый, но знает, когда нужно отступить. Предприняв последнюю попытку разговорить кочевника, я пообещал ему исцелить все его раны и ожоги, если он честно и правдиво ответит на все мои вопросы. Пленник только плюнул мне в лицо, за что и получил оглушающий удар по голове, лишивший его сознания. Первый блин оказался комом, подумал я и повернулся.
— Тогда приступим к тебе, — радостно оскалившись, сказал я, подходя ко второму кочевнику.
Пусть понервничает, пусть увидит, что я действительно псих, которому нравится доставлять другим боль. Подхватив щипцы, я взялся за его пальцы, чувствуя дикий ужас кочевника. Уже спустя несколько секунд пленник заговорил. Психология и в этот раз помогла мне. Не так тяжело самому переносить страдания, как видеть, что делают с другим, и понимать, что ты сам подвергнешься той же участи. Он болтал без умолку, отвечал на все мои вопросы, иногда с ненужными подробностями, а я все слушал, запоминал и думал. Думал, а зачем им все это?
Через два часа после начала допроса я поднялся наверх, прихватив с собой окровавленные инструменты и оказавшийся ненужным горшок с углями. Вы спросите, почему я действовал так грубо и неаккуратно, почему просто не использовал навыки, полученные мной в Рассветной школе. Это просто — искусство, которому я обучался у мастера Лина, было смертельным и не рассчитанным для применения в пытках. Да, я знал множество болевых точек на теле человека, удар в которые может причинять невыносимые страдания. Вот только это знание мне не помогло бы, так как уже после второго удара пленник обязательно лишился бы сознания, а после пятого у него просто бы понизился болевой порог, ведь сам разум старался бы оградить сознание от мучений. Правду говорят, человек привыкает ко всему, даже к боли, поэтому проще и надежнее было использовать проверенные средства. Ведь не так сложно терпеть невыносимую боль, гораздо страшнее видеть, как ломаются твои кости, как капает кровь с твоей растерзанной плоти, как… Брр, мерзость какая!
Выйдя с полутемного подвала вновь на свежий воздух, я снова с наслаждением прочистил свои легкие от запахов грязных тел, паленой кожи и квашеной капусты.
— Нужно убрать тела и закопать их где-нибудь подальше, — сказал я Ламину, стоявшему рядом. — А после советую открыть дверцу погреба, пусть проветрится, а то воняет там после них…
— Ты их что, убил?
— Да, — подтвердил я. — Все, что они моги рассказать, я уже знаю, поэтому больше они мне не нужны… Или ты их жалеть собрался? — спросил я его.
— Нет, конечно, — фыркнув, ответил Ламин. — Просто уточнил, нужен ли я здесь еще, или можно идти отсыпаться.
— Свободен, — махнул я рукой. — Иди отдыхай, только людей пришли, чтобы трупы вынесли, — кивнул я ему и отправился отдавать инструменты кузнецу.
Поглядев на окровавленные клещи, Вашун только покачал головой, а я только извинился за непотребный вид, в котором возвращаю железки. После этого я направился домой, чтобы в спокойной обстановке связаться с Фариамом и передать ему те сведения, которые я узнал. Во дворе я тщательно вымыл руки, оттирая с них кровь и грязь, оставленные кочевниками, а зайдя в комнату, тут же сбросил с себя куртку, всю провонявшую бомжениной. Достав разговорный амулет, я сжал его в кулаке и стал ждать ответа. Через довольно продолжительное время я услышал голос короля.
— Слушаю тебя, Алекс.
— Там рядом никого нет? — уточнил я, чтобы не смущать величество перед случайными людьми.
— Нет, говори смело, — успокоил меня Фариам, усмехнувшись, — Зная тебя, я специально покинул совещание.
— А совещание было по какому поводу? — не смог я сдержать любопытство.
— Да все то же — подготовка к войне… А ты там сумел уже что-нибудь выяснить? — спросил Фариам.
— Сегодня провел допрос нескольких пленных, так что кое-какая информация появилась, но сомнения все же остались. Пленные были, так сказать, низкого ранга, главаря захватить не удалось, потому так и вышло. Ладно, рассказываю все коротко и по порядку. Где-то месяца два назад все кочевые племена, обитающие в степи, стали стремительно образовывать союзы между собой, причем, не попадая в зависимость от более сильного, а просто сливались одно с другим. Кончилось это все советом вождей, на котором все выбрали самого достойного, которому и поручили власть над союзом племен. Этим счастливчиком оказался некто Холах, доселе непримечательный вождь одного заштатного племени. По отзывам кочевников, отличается большим умом и хитростью, как и огромной жадностью. Именно он начал стремительную подготовку к нападению на Мардинан и на соседние земли. С Фантаром и гномами у них, как я понял, не получилось, так что все свои силы кочевники бросили сюда. По словам все тех же пленных, подготовка проводилась в рекордно короткие сроки, все это обеспечивалось полновесным золотом, поэтому племена, разводившие лошадей, просто сказочно обогатились. Сейчас в составе союза пять крупных и более двадцати мелких племен. Всего это составляет около ста или больше тысяч человек. Воины составляют примерно их третью часть, так как практически все мужчины, если они не старики и не дети, считаются там воинами. Сейчас степь бурлит, стремительно строясь в отряды, преимущественно конные. Пешими кочевники стараются не сражаться, но по слухам, даже если собрать всех коней в степи, то все равно на всех воинов не хватит. Так что около двадцати тысяч будет без лошадей, что, однако, сильно нам работу не облегчит. Также по слухам, что ходят по племенам, дикие горцы, что живут на западных окраинах степи, практически рядом с океаном, также согласились заключить мир с кочевниками, с которыми ранее всегда были на ножах и присоединиться к общему походу на восточные земли. Сколько их примет участие, я не могу сказать даже примерно, так как слухи к делу не пришьешь. Может тысяч двадцать, а может и все сто. Ориентировочно основное наступление будет через дней двадцать-тридцать, сейчас же кочевники хотят захватить Город и укрепиться в нем, чтобы обеспечить себе плацдарм для прорыва в обход пограничных крепостей. А теперь я хотел спросить, как там обстоит дело с подготовкой у нас?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
